— Тебя я рада видеть всегда, Мир, — тяжело, обречённо вздохнула она. Обречённо для Мира. — Ты же помнишь наш уговор? Ты приезжаешь, когда я позову — я не напоминаю про долг.
— Конечно, я помню, Ева.
— И?
Он развёл руками.
— У тебя появилась девушка? — подняла она бровь.
— С чего ты взяла? — насторожился Мир.
— Просто спросила, — пожала Ева мощным плечом. — Потому что, если она у тебя появится, и ты начнёшь плести мне небылицы и избегать встреч, у меня не останется выбора. Ты разбил редкую и очень дорогую машину, Мир, за которую не заплатил.
— Я потерял любимую девушку, которая погибла в этой машине.
— И я сделал тебе скидку, — усмехнулась она.
— Я отдал тебе всё. Всё, что у меня было. Квартиру, машину. Опустошил счёт.
— И остался должен пять миллионов, — бесстрастно добавила она.
— Ев, мне сейчас негде их взять.
Честно говоря, у него не было денег даже на то, чтобы сводить девушку в кафе — что-то расходный вышел месяц. Но Еве было плевать на его проблемы. Да, собственно, и на пять миллионов. Суть была не в них. Владелице нескольких элитных автосалонов эти пять миллионов разве что в качестве туалетной бумаги намотать. Но ей нравилось держать Мира за яйца, и в прямом, и в переносном смысле, и спускать его с поводка она не собиралась.
— Ты знаешь, что делать, — качнула она головой, потом бёдрами. Открыла дверь машины. — Сегодня. В то же время.
— Ева! Я сегодня не могу!
— В то же время, — повторила она и скрылась в прохладе кожаного салона.
— Да чтоб тебя! — швырнул он тряпку, когда машина уехала.
— Проблемы, брат? — прозвучал рядом знакомый акцент Гамлета.
— Помнишь, я говорил, что разбил машину?
— Помню, брат. Как не помнить.
— Я разбил вот такую машину, — показал Мир на оседающие клубы пыли на дороге.
— Ни хрена себе, — присвистнул Гамлет.
— И остался должен пять миллионов.
— Вот этой тигрице? — нарисовал он руками «песочные часы», чем, конечно, сильно польстил Евиной фигуре. Но посмотрел на Мира и всё понял. — Даже не знаю сочувствовать тебе или завидовать, брат, — снова присвистнул Гамлет: с таким звуком обычно показывают, как туда-суда скользит указательный палец в согнутый кулак.
— Да пошёл ты, — замахнулся на него Мир смеясь.
Гамлет, также шутя, увернулся.
— И что будешь делать, брат? У тебя же вроде теперь девушка.
— Понятия не имею, — выдохнул Мир. С этой сукой шутки плохи. — Что-нибудь придумаю.
— Ну, удачи, — снова неприлично засвистел тот, поднял тряпку и, что-то крича на своём языке толкавшим машину работникам, пошёл к боксам.
Мир вернулся на крышу. Его нерадивый помощник не только не открутил, но ещё и к чёртовой матери сорвал резьбу у всех болтов.
— Ну и как, твою мать, мы теперь? — покачал он головой на виноватое движение плечами этого рукожопа. — Ну, иди за дрелью. Попробуем высверлить.
А сам полез в карман за телефоном.
Честно говоря, его не сильно обременяла обязанность: раз в неделю, иногда реже, иногда чаще, иметь хороший секс с ухоженной женщиной, которая ему не противна. После смерти Майи ему никто был не нужен, Мирослав ни с кем не знакомился и в какой-то мере Ева даже помогла ему прийти в себя. Он даже не чувствовал себя должным. Это в одежде Еве нравилось доминировать, в спальне они прекрасно находили общий язык: он знал, что нравится ей, она — чем доставить удовольствие ему.
Всё как-то шло и шло, пока однажды он не познакомился с девушкой. И вот тогда Мирослав понял, какой бульдожьей хваткой держит его за яйца Ева Грифич. И чем ему грозит невыполнение необременительных, как он думал, обязанностей.
С девушкой пришлось расстаться — даже до секса не дошло.
Честно говоря, тогда он не сильно сожалел.
Но сейчас всё было иначе.
Нет, у него не появилась девушка, Мирослав не соврал — у него появилась острая потребность в одной конкретной девушке, с именем которой он теперь просыпался, с именем которой засыпал.
Её он не хотел ни с кем делить. Не мог. И не будет.
Привет, моя восхитительная, сказал он, а потом ответил на её «алло»:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Это я.
— М-м-м, ты? Тот Мирослав, с которым мы познакомились в прошлом году в Сочи? Или, с которым бухали на корпоративе «Газпрома»? Чёрт, всех Мирославов забила в контакты одинаково, никак не разберусь. Мирослав 23 см?
Мир засмеялся.
— Ты мне льстишь.
— Да? Надо исправить. Семнадцать? Восемнадцать?
— Восемнадцать, но у последнего воробья лапка соскальзывает.
У неё был такой красивый смех.
— С клубом на вечер всё в силе? Не передумала? — с надеждой спросил он.
Делать там Кристине, конечно, нечего. И говорить с этим козлом коммерческим, гуляющим от жены, сидящей с ребёнком, не о чем: ничего ценного Кирилл Владимирович ей не скажет — скорее всего, попытается соблазнить или опорочить.
Но, честно говоря, Мир не мог понять какого чёрта коммерческий на неё взъелся.
Задело, что отец сказал: она вас сделала. И решил «сделать» её сам? Или это простая похоть, которую он хотел удовлетворить, завуалировав какой-то странной игрой на опережение? Что-то было нечисто в его манёврах. Причина, по которой коммерческий не хотел, чтобы Кристина Ковалевская работала в «Экосе» была Мирославу непонятна.
Это Мир должен бы выбрать: чёртов «Экос» или девушка.
Но с «Экосом» он пока не принял решение. А вот с девушкой…
Увы, отговорить её не получилось. Бесстрашная как танк, девчонка рвалась на передовую. И на все его аргументы только больше заводилась. Мирослав на фоне её боевого настроя со своим предложением отказаться от встречи, рисковал сойти за труса.
— Встречаемся с ним на парковке у клуба. Телефон зарядила. Всё, что будет говорить — запишу. Юбку надела подлиннее, блузку поскромнее. За монашку, конечно, не сойду, но и слишком откровенным наряд не назовёшь. Иду на собеседование, не на гулянку. Ничего не подозреваю, — отчитывалась она как спецагент, готовый к операции.
— Я буду рядом, — успокаивал Мир: чем ближе был вечер, тем взволнованнее звучал её голос. — Даже если ты не будешь меня видеть, или не сможешь дозвониться, знай: я — рядом, ничего не бойся.
Весь день провозившись с долбанной вывеской, букву «А» Мир так и не починил: теперь она просто не горела. Но чёрт с ней, с этой буквой, Мир заказал такси и вошёл в клуб, который назвала Крис, когда там и народа ещё не было. Выбрал место. Натянул на глаза кепку. Попросил воду. Приготовился ждать. И в восемь часов получил сообщение:
«Что-то идёт не так. Мы не идём в клуб. Мы едем… аааа… я не знаю куда».
Мирослав выскочил из клуба, протолкнувшись сквозь толпу, и рванул к парковке.
Её машина. Где, чёрт возьми, её машина?
Метался он между седанов и внедорожников и едва успел присесть, заметив русую шевелюру Кирилла Владимировича. На руках у него был ребёнок и он устанавливал в свою машину детское кресло. Такой примерный семьянин, надёжный, честный, порядочный.
— Я ещё раз прошу прощения, что так получилось. Думал, заодно послушаем музыку, хорошо проведём вечер. Но семья, дети, — извинялся он, усаживая ребёнка.
— Да, ничего, я понимаю, — переминаясь с ноги на ногу, оглядывалась Кристина. — Мне просто как-то неловко отнимать у вас время, раз уж так вышло.
— Как раз наоборот, время мы сэкономим — поговорим в машине. Я отвезу ребёнка домой, вы расскажете о себе. А потом вызову вам такси или сам отвезу куда скажете. Если надо, сюда, к вашей машине.
План понятен, сидя на корточках у соседнего минивэна, слушал Мир.
Но куда, чёрт побери, ехать сейчас?
— А это далеко? — спросила Крис. Умница, девочка!
— Нет, в районе Золотых башен, — ответил Кирилл.
Ну хоть что-то, выдохнул Мир. У входа как раз припарковалось такси, и он, рискуя быть замеченным, натянул поверх кепки капюшон толстовки и рванул к нему.
— Шеф, мне надо вон за той машиной, — показал он и назвал номера. — Я понятия не имею, куда они поедут, только приблизительно район.
