— Спасибо! — выдохнул Мир. — Мне очень важно мнение этой девчонки, на чём бы она ни сидела, — улыбнулся он. Да, а могла бы на тебе, мысленно ответила я. Он показал чуть вперёд. — Там есть супермаркет. Ты сказала, тебе нужны прокладки. Я могу сходить.
— Я сама. Покури пока, — вышла я, повязала на пояс спортивную кофту.
Но он догнал. Придержал дверь.
Ещё никогда покупка прокладок не была таким увлекательным занятием.
— А эти чем отличаются от этих? — удивлялся он, держа в руках две, на его взгляд, одинаковые пачки у полки с женской гигиеной.
— Ну ты чо! Смотри тут слой «софт», то есть эта хрень слегка бумажная, а тут слой «драй», значит, хрень в дырочку, — тыкала я в картинки. — Это две совершенно разные хрени.
— Действительно, мог бы и сам догадаться, — белозубо улыбался он.
И вызывал у меня голодные спазмы во всём теле.
Когда улыбался, когда говорил, когда смотрел. Когда касался.
И я точно знала, что эта боль внизу живота, как ни прикидывалась менструальной, была совершенно другого свойства.
— Самки абсолютного большинства животных занимаются сексом только когда они способны к зачатию. Их желание наглядно и очевидно для окружающих, все мы видели загулявших кошек, — сказала доктор наук на лекции, которую я посетила неделю назад.
— У человека, к счастью, поведенческий эструс, то есть демонстрация готовности к спариванию во время овуляции, отсутствует. Иначе это очень сильно осложнило бы нашу социальную жизнь. Зато женщины могут заниматься сексом на любой стадии цикла, — продолжила она.
Тут я окончательно и бесповоротно поверила в науку.
— Но всё же исследования наглядно продемонстрировали, что во время овуляции женщины на самом деле привлекательнее. Учёные университета Нью-Мексико в течение несколько месяцев собирали информацию о чаевых, которые получают лэп-дансеры — девушки, исполняющие эротические танцы на коленях у мужчин. И на графиках увидели резкое увеличение заработков танцовщиц во время наибо́льшей готовности к спариванию: 185 долларов в среднем и до 355 — почти вдвое больше во время овуляции.
А тут засомневалась: не хочу ли я сменить работу и пойти в лэп-дансеры.
Но остановилась на том, что записалась на её исследование.
Вопрос о том, кого я возьму с собой, после покупки прокладок уже как бы и не стоял.
Но пациент ещё не знал, что обречён.
Глава 10
— Душ, — открыл Миро̀ дверь, показывая помещение. — Чистое полотенце. Я буду внизу. Пока поставлю колесо, — добавил он и деликатно исчез.
Я вышла с голыми ногами, в футболке и замотанным вокруг талии банном полотенце.
Осмотрелась. Обстановка как в дешёвой гостинице. Всё просто, но всё есть.
Когда мы вошли, диван был разложен, сейчас он его свернул и убрал постельное бельё.
Я улыбнулась: над диваном висела полочка, о которую он ударился головой, когда я позвонила утром и его разбудила. Кто же вешает полки так низко!
Ничтоже сумняшеся, я открыла шкаф. И… открыла рот. Провалиться! Кожаный чемодан и той же дорогущей фирмы портплед. Портплед, твою мать! Ну что я говорила! Много вы видели слесарей, которые возят деловые костюмы в портпледах? А костюмов в шкафу висело несколько. И, если верить биркам, стоимость каждого как крыло от самолёта, а не как рессора от трактора.
Может, он и боится садиться за руль, и живёт в автосервисе, но совсем не тот простой парень каким кажется. Да, он прост. Но не той простотой, в которой подразумевают примитивность, необразованность, заурядность и дубоватость. Его простота — отсутствие наигранности, пафоса и кичливости. А вообще, не слушайте меня. Я же как фанатка, тайком пробравшаяся в дом кумира — что бы ни нашла, оно мне всё равно понравится. Хоть труп кота. Скажу: заслужил.
На подоконнике лежали смятая штора и книга. Детектив. Надо же, я тоже люблю этого автора.
Шумный, многолюдный автосервис сегодня казался совсем не тем местом, где я была вчера. А с высоты комнаты и вообще незнакомым.
Рядом с Миро̀ стоял высокий красивый неславянской внешности мужчина. Он то и дело отвлекался: то отвечал, то командовал, то кого-то куда-то посылал на неизвестном мне языке. Хозяин автосервиса?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я выглянула, Мир меня увидел и подмигнул.
Чёрт! Я махнула ему рукой и поспешила ретироваться: развернулась к стоящей на столе скульптуре.
Это же так называется? Скульптура. Хотя она и была собрана из старых запчастей, шестерёнок, гаек и деталей с неизвестными мне названиями.
Бегущая лошадь. С металлической гривой, развевающейся на ветру.
Сильная, изящная, смелая. Свободная.
— Потрясающе, — погладила я изгиб блестящей спины, переходящий в круп.
— Да так, — скромно отмахнулся хозяин комнаты.
— Так? — вытаращила я глаза. — Хочешь сказать, это сделал ты?
— Это нетрудно. Бери — и вари. Металлолома хватает. Но, вот увидишь, матери не понравится.
Он поставил на стол горячий чайник. Кружки, пакет с печеньем, упаковку чая в пакетиках.
— Это подарок ей на день рождения?
— Да, она любит лошадей, но наверняка скажет: лучше бы просто купил цветы, — вздохнул Мир.
— Можно я куплю ей цветы? — покосилась я на лошадь. Как такое может не понравится? Это же настоящее произведение искусства. Не детская поделка из железок — шедевр.
— Конечно. У тебя как дела? — посмотрел он на полотенце.
— Всё хорошо. Но нужно высушить штаны. Фена у тебя, случайно, нет? — не стала я посвящать его в подробности, что выстиранные трусы пришлось отжимать полотенцем: всё же какой-никакой, а стыд у меня должен быть.
— Наливай пока чай. Сейчас принесу, — ответил он.
И вернулся, когда я наполнила до краёв кипятком две кружки.
— Тот мужик, что стоял с тобой внизу, он кто? Хозяин автосервиса?
— Э-э-э… Да. Гамлет. В смысле не принц датский, — улыбнулся он на мой недоумевающий взгляд. — Просто имя, распространённое в Армении.
И вот здесь, когда самое время было литься непринуждённой беседе, где мы бы открыли друг в друге какие-то новые качества, поведали сокровенные тайны, признались в мелких грехах, — я так точно готова была признаться, что лазила в его шкаф, — ему позвонили.
«Венера» — невольно прочитала я на экране лежавшего на столе телефона.
— Прости, это женщина отца, я должен ответить, — взял он телефон и вышел.
Я поболтала в кружке пакетиком, откусила печенюшку, зевнула, чувствуя, что усталость и ночной недосып уже давали о себе знать, пофотографировала лошадь и пошла сушить штаны.
— Как отец? — вышла я в ещё горячих джинсах.
— Всё так же невыносим, — качнул головой Миро̀. Пока я жужжала феном, он уже и поговорил, и переоделся, и после спортивных штанов в джинсах выглядел как с рекламного плаката Левайс: с такой задницей ему там самое место. — Отец решил никому ничего не говорить, и Венера недоумевает, что происходит. Они должны были вместе пойти к матери на день рождения, — развёл он руками. — Но что-то мне подсказывает, он решил пойти без неё. Вернее, не с ней. И мать уже в курсе, а Венера почему-то нет, — пожал он плечами. — Я вас познакомлю, если он всё же придёт.
— Тогда ты станешь первым парнем на земле, что начал отношения с девушкой со знакомства с родителями, — улыбнулась я. — Ты должен ехать? — показала я на его одежду.
Он кивнул.
— Подвезти?
— Если тебе не тру…
Мы, не сговариваясь, повернулись к снова ожившему телефону, который его перебил.
Теперь на экране горело другое имя. И лучше бы я выколола себе глаза, чем увидела эту короткую надпись и то, как Миро̀ изменился в лице.
— Мне не трудно. Жду тебя внизу, — подхватила я сумочку.
Я неумышленно оставила дверь недозакрытой и умышленно притормозила (надо спросить у мамы: у нас в роду случайно не было шпионов, или только Варвары, и те не всюду сующие свой любопытный нос, где надо бы), но Мир подошёл и плотно закрыл дверь изнутри, чуть не поймав меня с поличным.
Вообще, у меня есть оправдание, опираясь задницей о машину, рылась я в сумке в поисках сигарет. Я так уважала личное пространство бывшего, не задавала лишних вопросов, всему верила на слово, даже не рылась в его вещах, что в результате закончилось всё плачевно.
