следующем: несмотря на то, что ирригационное сельское хозяйство было в пять раз более производительным (в показателях затраченного на единицу времени человеческого труда), чем огородничество, вся череда циклов интенсификации, истощения и технологических новшеств на протяжении девяти тысяч лет привела лишь к общему ухудшению уровня питания.
Представляется очевидным, что вымирание мегафауны плейстоцена спровоцировало переход к сельскохозяйственному способу производства как в Старом, так и в Новом свете. Однако последовательность событий в обоих случаях имела принципиальные различия, чрезвычайно важные для понимания всей последующей истории человечества. В долине Теуакан деревни появились лишь через несколько тысяч лет после того, как были одомашнены первые растения – именно такая последовательность была характерна и для всей Америки в целом (не исключено, что в Перу охотники на морских млекопитающих создали свои деревни несколько раньше, однако этот эпизод не имеет значения для основной логики культурной эволюции). Что же касается Старого света, то там наблюдалась обратная последовательность: сначала люди строили деревни, а затем, спустя пару тысяч лет, одомашнивали те дикие растения, семена которых они собирали. Для понимания этой разницы обратимся к более детальному рассмотрению двух наиболее изученных регионов – Ближнего Востока и Мезоамерики (Центральная Америка и Мексика).
Согласно современным данным, создание самых ранних сельских поселений на Ближнем Востоке было связано с одной из разновидностей натурального хозяйства, предполагавшей сбор семян дикого ячменя, пшеницы и других злаков. Эти семена созревают поздней весной в течение трёх недель. В Анатолии до сих пор встречаются настолько густые заросли дикой пшеницы, что человек, вооружённый серпом из кремня, сможет собрать более двух фунтов [900 граммов] зерна за час, а за три недели у семьи опытных земледельцев получится заготовить достаточно зерна на целый год. Первые стационарные сельские поселения, где можно было хранить зерно, перемалывать его в муку, делать из него лепёшки или кашу, создавали те самые охотники-собиратели «широкого спектра», о которых уже упоминалось выше. Их дома, стены поселений, ямы для хранения продуктов, печи для обжига, позволявшие удалять со злаков шелуху, и большие ступы для измельчения зерна в муку – всё это представляло собой серьёзные вложения сил и средств, от которых, в отличие от временных стоянок, невозможно было с лёгкостью отказаться.
Например, представители натуфийской культуры – доисторические охотники-собиратели, жившие на горе Кармель в Израиле в XI тысячелетии до н. э., – выреза́ли углубления в виде бассейнов перед своими укрытиями в скалах, выкладывали мостовые из камня и окружали постоянные очаги каменными ободками. В долине реки Иордан на стоянке Маллаха, возраст которой составляет 12 тысяч лет, люди, питавшиеся семенами, создавали каменные основания для круглых домов и штукатурили ямы для хранения продуктов. На этих же стоянках были найдены кремневые «серпы», которые в процессе срезания стеблей диких злаков приобретали характерный блеск. Существуют также аналогичные свидетельства того, что люди жили в деревнях ещё до возникновения сельского хозяйства, занимаясь срезанием и поджариванием либо хранением злаков. Эти поселения, обнаруженные на стоянке Зави-Чеми-Шанидар (Ирак) в верхнем течении Тигра и в Карим Шахире у отрогов гор Загрос, датируются промежутком от 10 000 до 8000 лет до н. э. В поселении Телль-Мурейбат, расположенном в верховьях Евфрата в Сирии, археологи обнаружили дома с глиняными стенами, которые были построены 10 тысяч лет назад, точильные камни, ямы для обжига и 18 отдельных видов диких семян, включая семена растений-предков пшеницы и ячменя.
В Новом свете наблюдалась совершенно иная последовательность. Возраст самых ранних одомашненных растений Нового света, обнаруженных Макнейшем в долине Теуакан, составляет около 9 тысяч лет. Примерно 7 тысяч лет назад там выращивались примитивные формы кукурузы с небольшим початком, содержавшим всего два-три ряда зёрен. Однако стационарные жилища обитатели долины Теуакан начали строить лишь 5400 лет назад – и даже тогда они жили в этих домах лишь часть года, поскольку половину растений, употребляемых в пищу, они по-прежнему добывали с помощью полукочевого собирательства.
К слову сказать, эта длинная, но примечательно разная последовательность этапов и совершенно разный набор растений, которые присутствовали на первых стадиях сельского хозяйства в Старом и Новом свете, дают основание раз и навсегда покончить с устаревшим представлением о том, что развитие земледелия в одном полушарии было производным от другого. Даже если обитателям Ближнего Востока и удалось каким-то образом попасть в Теуакан 9 тысяч лет назад, то они явились туда с пустыми руками и очевидным образом мало чем могли помочь. Поэтому американским индейцам всё равно пришлось бы потратить ещё несколько тысяч лет на совершенствование и расширение собственного ассортимента сельскохозяйственных культур. Некоторые упорные диффузионисты – исследователи, уверенные, что возникновение такого сложного феномена, как сельское хозяйство, вряд ли могло независимо произойти более одного раза, – пытаются не обращать внимание на отсутствие в Мезоамерике пшеницы, ячменя, ржи или каких-либо других употребляемых в пищу растений или одомашненных животных Старого света, предполагая, что передавалась именно идея выращивания сельскохозяйственных культур, а не сами культуры. Однако, как уже было показано, от перехода к сельскому хозяйству охотников-собирателей удерживают не идеи, а соотношение затрат и выгод. Идея земледелия бесполезна, если у вас есть возможность получить весь желаемый объём мяса и овощей, потратив несколько часов в неделю на охоту и собирательство.
Полагаю, что причина различия двух описанных последовательностей заключалась в том, что после уничтожения всей крупной охотничьей добычи в Старом и Новом свете существовали разные типы растительных и животных сообществ. На Ближнем Востоке особое сочетание животных и растений позволяло охотникам-собирателям «широкого спектра» увеличивать потребление как мясной, так и растительной пищи, осев в деревнях. Однако в Мезоамерике жизнь в стационарных поселениях, где люди занимались сбором семян, подразумевала, что им придётся обходиться без мяса.
В тех территориях Ближнего Востока, где возникло земледелие, не только произрастали растения, являющиеся дикими предками пшеницы, ячменя, гороха и чечевицы, но и обитали предшественники одомашненных овец, коз, свиней и крупного рогатого скота. Когда посреди густых зерновых полей возникали постоянные поселения, жители которых ещё не занимались сельским хозяйством, стада диких овец и коз, чьим основным источником питания были дикие травы, в том числе растения-предки пшеницы и ячменя, были вынуждены вступать в более тесный контакт с жителями деревень. Перемещения этих стад люди могли контролировать с помощью собак. Овец и коз держали по краям полей, где росли зерновые, – им разрешалось питаться жнивьём, но не созревающими злаками. Иными словами, охотникам больше не требовалось отправляться на поиски животных – те приходили сами, поскольку их привлекали поля, на которых концентрировалась их пища.
Для животных соблазн питаться созревающим зерном мог быть настолько непреодолимым, что
