– Как-как? Сихали? А-а… Сихотэ-Алинь! Бывал, бывал в ваших пенатах... Ну а я Станислас. Главный смотритель, он же сегундо [17]. Не халям-балям. Понял?
– Ага. В смысле, да, Станислас.
– Да просто Стан.
– Ага…
Наталья успокоенно оглядела обоих и сказала:
– Ну ладно, Стан, я пойду. Поработаешь наставником молодежи, мм?
– Да куда ж от вас деваться… – продолжал сегундо ворчать. – Наприводят кого попало, а ты с ними нянькайся… Слушаюсь, Наталья. Наставлю твоего Тимку по полной программе!
Стоун послала Боровицу воздушный поцелуй и ускакала.
– Салат любишь? – обратился Станислас к Тимофею.
– К-какой? – Брауну было как-то неуютно.
– Салатный. С лучком, с огуречиками… С майонезиком. Как ты к нему относишься?
– Положительно, – ответил «интель» тихим голосом.
– Тогда еще зелепушечки нарвем…
Сегундо добавил хороший пучок зелени к уже собранной и передал весь урожай Тимофею.
– Тащи, – велел он. – Мне руки свободными нужны, чтобы достопримечательности показывать… Пошли. – Оглянувшись, Боровиц достал из нагрудного кармана плоскую фляжку с зеркальными боками и хорошенько к ней приложился. – Ух! – крякнул он довольно, утирая усы. – Что глядишь, Сихали? Мы из железа деланы и на спирту настояны! Хе-хе… Видал, какая фляжечка? Она мне один раз жизнь спасла. Не веришь? П-ф-ф! Думаешь, зеркало это? Никак нет. Мезовещество! Фотонный привод, не халям-балям. Через каждые сто астроединиц полёта отражатели фотонных кораблей меняют, и мне ребята вырезали кусочек, смастерили эту фляжечку. Тут два слоя мезовещества, плазма от него отскакивает только так… Ханька моя, как увидала у меня этот сосудик, тут же завелась! А потом случилась заварушка на Таити-2, и в меня из бласта попали – прямо в сердце! А у сердца – фляжечка… Импульс отразила, и я того стрелка доконал. Ханька как увидела прожог, сразу давай орать: «Скотина! Новая ж куртка совсем!» А когда дотумкала, от чего та дырка, сомлела, еле поймать успел, не то грохнулась бы… И слова больше про фляжку не сказала! – Прочистив горло, Станислас запел довольнотаки приятным баритоном: – Ой, моро-оз, моро-о-оз, не моро-озь меня-я! Не морозь меня-а-а, мо-оего-о ко-оня-я!.. – и сразу перешел от вокала к речевому жанру: – Чего стоим, китовый подпасок? Вперёд!
Тимофей, чувствуя себя дурак дураком с охапкой «зелепушечки» в руках, двинулся по направлению к Стандард-Айленду.
За парниками обнаружились теплицы, а за теплицами открывалась главная улица станции, зажатая усеченными кубами и параллелепипедами, полусферами и полуцилиндрами. Во всех этих геометрических телах имелись тамбуры и много круглых иллюминаторов. Справа, ближе к краю СПО, за домами возвышались две башни – одна круглая, в белую и красную полоску, другая решетчатая.
– Энергоантенна, – показал Боровиц, – и причальная вышка. К ней дирижабли цепляются.
Слева на улицу выступала белая призма здания, похожего на картонную коробку. Вдоль всей стены тянулся яркий навес, а в проеме входа болтались «крылья летучей мыши» – резные дверцы, качавшиеся в обе стороны, – точь-в-точь, как в салунах на Диком Западе. Из дверей доносились звуки ненастроенной хориолы, слышалась громкая речь и жизнерадостный хохот.
– Салун «Бон-тон», – ткнул пальцем в заведение сегундо. – Запомни это место, Сихали! Здесь пекут такие пончики, что китопасы за сто миль их чуют и гребут на самом полном. А тут у нас как бы медицинский центр…
Браун посмотрел на крутой белый купол, отмеченный красным крестом. У тамбура давал тень большой зонт, в тени на шезлонге расположилась девица в белом халате и напропалую кокетничала с парнем такой ширины, что в его комбезе легко разместилось бы двое Тимофеев. Младший смотритель сразу узнал врачиню – и покраснел, как первоклассник, случайно увидевший старшую сестру в душе.
– Скучает наша Маринка, – фыркнул Боровиц. – Никак мы не захвораем… Вечером только прилетела, в отпуске была, и… Видал, какой негабарит вокруг нее вьется? Ну, куда такому болеть? Его и убить-то трудно, не то что заразить…
Тут Марина заметила новоприбывших и закричала:
– Станислас!
Вскочив и оправив короткий халатик, она подошла поближе. «Негабарит» хмурился недовольно, зыркая на Тимофея злыми медвежьими глазками, и тому сразу поплохело.
– Приветики! – пропела Рожкова, радостно улыбаясь. Девушка умудрялась смотреть на Брауна, поглядывать на сегундо и не упускать из виду «негабаритного» добра молодца. – Новый кадр, да?
– Так точно, – сказал Боровиц по армейской привычке. – Можешь не смотреть так – для опытов я Тимку не отдам. И вообще, он у нас временно.
Заслышав последнее слово, добер молодец радостно воссиял.
– Временно или постоянно – это неважно, – строго сказала Марина. – Все равно надо проверить. А вдруг Тима болен? Пойдем!
Врачиня ухватилась за младшего смотрителя и потащила его в медцентр.
– Подожди, – неловко сказал Браун, – тут зелень…
Станислас забрал у него урожай и сказал, подпустив в голос печали:
– Прощай, амиго! [18]
– Мы скоро, – пообещала Марина и уволокла Тимофея в недра медцентра.
В недрах было тихо и пусто. Под потолком висел многоглазый киберхирург. Увидев Марину, он жаждуще распустил членистые щупальца, но врачиня отмахнулась, и кибер разочарованно скрутил конечности.
– И давно ты здесь? – спросил Браун, лишь бы чтото сказать. Он испытывал неловкость и вожделение одновременно, толком не понимая, что же в нем доминирует.
– Год уже, – заулыбалась Рожкова.
– Да? А ты не говорила, что у китопасов работаешь…
– А ты и не спрашивал. Тебя больше моя грудь интересовала.
– Она меня и сейчас интересует…
Марина погрозила ему пальчиком.
– Вот, – сказала она, подводя Тимофея к объемистому «саркофагу», – это такой стационарный диагностер. Укладывайся!
– Раздеваться?
– Обойдешься, – улыбнулась Марина. – Рубашку только сними.
Браун исполнил приказ и залез в диагностер. Осторожно коснулся спиной гладкого дна, опасаясь неприятного холодка, но покрытие было теплым и мягким. Хоть спи в этом «саркофаге».
– Что, не хватает пациентов? – решил спросить Тимофей – голос его прозвучал глухо, как из бочки.
– Да где ж их тут взять? – охотно откликнулась врачиня. – Все такие огромные, здоровые… Симпатичные хоть, а то я раньше в санатории работала, в Брайтоне, так там одни старперы! Пройдут курс омоложения и не знают, куда свое либидо девать… Не дыши!
Младший смотритель открыл рот для следующего вопроса и тут же его закрыл, замер, хапнув толику воздуха.
– Всё, можешь дышать!
– Я думал, ты вместе с Айвеном…
Марина фыркнула:
– Мне с Ванькой нечего делить, а постель – тем более. Ты ведь это имел в виду? Ну? Признавайся! Раз! Два! Три!
– Ну-у… В том числе и это.
Рожкова чуток посерьезнела и покачала головой.
– Айвен выбрал свой путь, – сказала она. – И светит Айвену дальняя дорога и казенный дом… Он убыл с корифанами куда-то на Восток. Хвастался еще, что «сам» Шорти Канн зовет его «братаном»…
– Шорти Канн?
– Бандюга! Вор и пират. Грабит береговые станции, нападает на плавучие базы, китов крадет… Говорят, на рукоятке его пистолета – шестнадцать зарубок!
– Пижон…
– Кстати, Айвен уже успел отметиться – застрелил кого-то в «Мендосино» [19].
– Понятно… А кто тут, вообще? Наталья мне только про Боровица рассказывала, если ее послушать, так это прямо эпический герой.
– О-о… Станислас – это фигура! Он раньше межпланетником был, на трансмарсианском рейсовике… Или на рейсовом танкере? Точно не скажу. Из космофлота Стана выгнали за пьянку. Потом Вторая Гражданская его прихватила… Я сама награды видела – у Станисласа и «Освобождение Сибири» есть, и два «Георгия», и Николая Чудотворца орден… Толькотолько он демобилизоваться решил, а тут нукеры полезли. Мехти-хан со своими. Всемирный Халифат им подай! И поручик Боровиц опять в строй… Потом демилитаризации, то-се… А как ТОЗО провозгласили, он чуть ли не первым сюда переселился. Китов пасти.
– А кто это так за тобой увивается? Здоровый такой?
– Ревнуешь? – мурлыкнула Марина. – Это старший смотритель. Тугарин-Змей.
– Как-как?
Марина рассмеялась.
– Это Илью Харина так прозвали – Тугарин-Змей. Змей – потому что Илюша все мечтает Великого Морского Змея поймать, а Тугарин… Точно не скажу, вроде был такой богатырь, что ли, или великан. Все, Тима, можешь выбираться.
Браун вылез из диагностера, заинтересованно заглядывая в вырез халатика – Рожкова как раз наклонилась над монитором, и видимость была прекрасная.
– Я сильно болен? – пошутил он, радуясь, что Марина в хорошем настроении.
– Жить будешь! – рассмеялась врачиня.
Оторвавшись от монитора, она развернулась, наклоняясь над кубом энергосборника. Теперь младший смотритель любовался ножками докторши – стройными такими, длинными ножищами…
