слишком далеко, чтобы успеть присоединиться к нему вовремя. Следует добавить, что если поляки были опытны и воодушевлены, то вестфальцы были воодушевлены куда меньше. Тем не менее Жером, страшившийся брата куда больше, чем неприятеля, продолжил движение вперед.
В тот же день, 10-го, его легкая кавалерия, выйдя из Новогрудка, натолкнулась на арьергард князя Багратиона, состоявший из 6 тысяч казаков, 2 тысяч регулярных всадников и 2 тысяч легких пехотинцев. Шесть полков егерей и польских улан, составлявших не более 3 тысяч всадников, не смогли сдержать пыла и вступили в бой с 10 тысячами человек. Они бились с величайшей доблестью, выдержали более сорока атак, потеряли 500 человек, вывели из строя около тысячи и были выручены генералом Латур-Мобуром, подоспевшим на помощь с тяжелой кавалерией.
Таково было положение Жерома до 11 июля. Даву не мог установить с ним сообщения по причине, которую легко понять. Маршал направлял разведчиков на правый фланг к Неману, не решаясь всё же отправлять их за Неман; если бы Жером в то же время направил разведчиков на левый фланг, также к Неману, встреча оказалась бы возможна. Но король, всецело поглощенный Багратионом, направлял разведчиков в противоположную сторону, то есть на правый фланг, к неприятелю, и потому у них не было никакой возможности повстречаться с разведчиками Даву. Наполеон, не сдержавшись, послал брату приказ тотчас после воссоединения с Даву перейти под его командование. Одновременно он отправил соответствующий приказ маршалу, чтобы тот исполнил его в нужное время. Не было ничего проще, чем поместить молодого принца, пусть и венценосного, под командование убеленного сединами опытного воина. Однако такая диспозиция была бы естественна, будь она принята с начала кампании, но будучи принята в качестве наказания, уже после начала военных действий, она могла привести к досадным трениям и поставить под удар те самые результаты, которые ей назначалось спасти.
Прибыв в Новогрудок 10-го, Жером немедленно выступил в Несвиж, куда прибыл уже 13 июля. Узнав о выдвижении Багратиона к Бобруйску и о готовности Даву выдвинуться в Игумен, Жером приготовился к выступлению и мог быть в Бобруйске уже 17-го, то есть пока там еще находился и князь Багратион, и намного раньше, чем тот успел бы со всем снаряжением переправиться через Березину. Зная о том, что Даву находится поблизости, и повстречав его разведчиков, Жером написал маршалу, что находится в Несвиже и готов выдвинуться на Бобруйск, и побудил его выдвигаться туда же, пообещав самые счастливые результаты воссоединения.
Даву прождал в Минске до 12-го, не решаясь двигаться дальше, потому что у него имелись только две французские пехотные дивизии. Узнав, наконец, 13 июля из письма Жерома, что тот в Несвиже и в ближайшее время с ним можно воссоединиться под Бобруйском, он без колебаний решил выдвинуться в Игумен на следующий же день. Трехдневный отдых восстановил силы его солдат, позволил Даву подтянуть отставших, напечь хлеба, загрузить им повозки и подготовиться к новым форсированным маршам. Между тем, желая придать больше согласованности действиям всех сил и будучи не прочь низвести до подчиненного положения молодого короля, из-за которого он испытал столько неприятностей на Эльбе, Даву сообщил Жерому о решении Наполеона и, взяв роль главнокомандующего, предписал ему выдвигаться через Несвиж и Слуцк на Бобруйск, в то время как сам он выдвинется на Бобруйск через Игумен. В том же письме он указал Жерому несколько поперечных дорог, через которые они могли соединиться с помощью легкой кавалерии.
Хотя между корпусами короля Жерома и маршала Даву было четыре дня армейского марша, конным офицерам для преодоления того же расстояния понадобилось не более тридцати часов. Приказ Даву, отправленный 13 июля, был доставлен в Несвиж на следующий день днем. Жером, до сих пор настроенный самым добросовестным образом, испытал сильнейшую досаду, получив депеши маршала. Положение подчиненного по отношению к командующему 1-го корпуса, которое не понравилось бы ему даже изначально, будучи наложено на него в виде наказания, привело его в отчаяние, и Жером счел себя глубоко униженным. Уступив вполне объяснимому чувству, он решился сложить с себя командование. К сожалению, он не мог принять решения более пагубного для успешного выполнения замыслов брата. Он вызвал начальника своего штаба генерала Маршана, переложил на него командование корпусом, поручил ему выполнить соединение с маршалом Даву и, желая позаботиться о самом насущном, договорился с ним передвинуть поляков на один марш вперед по дороге на Слуцк, чтобы поддержать кавалерию Латур-Мобура и сделать еще шаг на дороге в Бобруйск. Жером также передвинул в Несвиж вестфальцев, которых не намеревался отзывать из армии, оставил себе в сопровождение только несколько рот своей гвардии и подтянул к Несвижу саксонцев, которые подошли уже на расстоянии одного марша. После чего он отошел к Миру и Новогрудку, чтобы дождаться там приказов императора и возвратиться в свои земли, если приказы не будут соответствовать его достоинству, как он его понимал.
Офицер, отправленный к Даву, чтобы сообщить ему о решении молодого короля, прибыл в Игумен 15-го. Получив ответ Жерома, маршал не проявил твердости, присущей его характеру. Вместо того чтобы сохранить за собой командование, присвоенное им несколько торопливо, и действовать с энергией, сообразной обстоятельствам, он испугался, что обидел короля и брата императора, и поспешил написать любезное письмо, убеждая Жерома остаться во главе польских и вестфальских войск, обещая ему самое сердечное согласие и ссылаясь на необходимость служения императору. Тогда все ссылались на императора, Франция в речевых оборотах уже не упоминалась. Даву тотчас отправил к Жерому офицера с письмом.
Когда письмо прибыло в Несвиж, короля там уже не было: он отбыл 16 июля, приказав войскам произвести попятное движение с намерением, заслуживавшим самого высокого одобрения, как мы увидим. Несвиж отделяла от Игумена болотистая и лесистая местность, сообщение через которую становилось возможным только посредством легкой кавалерии. И поэтому для воссоединения с Даву нужно было либо прямо передвинуться на большую дорогу в Бобруйск, предупредив маршала об этом движении, что подвергало войска риску натолкнуться не на маршала, а на самого Багратиона, либо, передвинувшись влево, обогнуть трудный участок и вернуться к Игумену через Романов, Тимковичи, Узду и Дукору. Обходное движение требовало не менее четырех дней. Жером, не без оснований рассудив, что смелый план совместного движения на Бобруйск уже неосуществим, направил свои войск к Игумену в обход через Узду и Дукору, что к тому же соответствовало некоторым предшествующим указаниям Даву и штаб-квартиры. Поэтому он отправил вестфальцев на Узду, а поляков оставил в Тимковичах на дороге в Бобруйск, для поддержки кавалерии Латур-Мобура, после чего отбыл в Новогрудок.
На пути в
