мост, но ее встретил такой ураганный ружейный и картечный огонь, что она была вынуждена отступить и вернуться в лес.
Даву примчался на грохот пушечных выстрелов и, убедившись, что на фронте участка всё в порядке, переместился к Сельцу, чтобы узнать, не угрожает ли ему там атака с фланга. Убедившись, что такой опасности пока нет, он передвинул немного вперед 61-й, находившийся поначалу в Сельце, и 57-й и 111-й, равно как и кирасиров, догадываясь, что наибольшие усилия неприятеля будут направлены на фронт позиции.
И действительно, русские предприняли решительную атаку. Дивизия Колюбакина, дебушировав всей массой на дорогу, надвигалась на мост плотной колонной, а дивизия Паскевича, развернувшись на открытом участке перед мельницей, пыталась пробраться через запруду, несмотря на прицельный огонь неприятельской артиллерии. Генерал Фридериш с 85-м встретил дивизию Колюбакина столь плотным ружейным огнем, что она дрогнула и вскоре отступила. Дивизия Паскевича попыталась перейти через ручей по запруде, удерживавшей воду мельницы. Тогда один из батальонов 108-го бросился навстречу атакующим, принял их на штыки и оттеснил обратно за ручей. Не ограничившись, однако, достигнутым преимуществом, батальон перешел через ручей, дебушировал на открытый участок на другом берегу и тотчас очутился под перекрестным огнем с лесной опушки, был также атакован в штыки и отведен за ручей, оставив сотню людей в руках русских и потеряв еще больше людей под их смертоносным огнем.
В эту самую минуту вернулся Даву после объезда тылов. Он собрал отошедший в беспорядке батальон, заставил солдат произвести несколько маневров, чтобы вернуть им хладнокровие, и бросил легкую кавалерию на несколько неприятельских подразделений, отважившихся перейти через ручей. Затем он подвел всю артиллерию, которая принялась обстреливать картечью открытый участок, где развернулась дивизия Паскевича, и вынудил ее вернуться в лес. Так, у мельницы Фатова и у моста через Салтановку все усилия русских оказались напрасны и сопровождались огромными потерями.
Дивизия Паскевича всё же попыталась продвинуться до Сельца на правом фланге французов. Двигаясь по кромке леса, дабы укрыться от артиллерии, она подошла к Сельцу, и ее разведчики даже перешли через ручей, но вольтижеры 61-го тотчас бросились на тех, кто совершил подобную неосторожность, и вынудили их вернуться обратно. Затем весь полк, устремившись за ручей, вступил в лес и, подойдя с тыла к краю леса, где укрывались русские, вынудил их оставить эту часть поля боя. На фронте французов генерал Фридериш исполнил подобный же маневр между мельницей и мостом. С несколькими отборными ротами он перешел через ручей, вошел незамеченным в лес, обогнул открытый участок, на котором русские развернулись перед мельницей, и неожиданно атаковал их с тылу. Французские гренадеры и вольтижеры устроили неприятелю настоящую бойню штыками и расчистили весь фронт. Тогда вся масса французов перешла в наступление и, освободив проход по мосту, выдвинулась на дорогу в Старый Быхов. Преследуя русских на протяжении одного лье, французы заметили на открытом участке князя Багратиона со всей остальной его армией. На новом участке бой, до сих пор выгодный, мог сделаться столь же губительным, каким был для русских на берегу Салтановки. Неустрашимый Компан, сколь храбрый, столь и благоразумный, остудил пыл своих войск и отвел их назад. Французов не стали преследовать. Багратион, придя в ужас от понесенных потерь (около 4 тысяч убитых и раненых устилали берега Салтановки) и зная, что Даву ожидает скорых подкреплений, счел должным отступить на Старый Быхов, чтобы там перейти через Днепр и передвинуться на Мстиславль.
Так закончился славный бой, в котором 28 тысяч солдат 1-го корпуса остановили 60 тысяч солдат Багратиона. Правда, в бою принимали участие только 20 тысяч русских; но и со стороны французов участвовали только 8–9 тысяч человек. При 4 тысячах убитых и раненых русских французы потеряли лишь тысячу человек, в том числе сотню взятых в плен за Салтановкой.
Следующий день Даву использовал, чтобы подобрать раненых и собрать известия от поляков и вестфальцев, не желая до их прибытия покидать род укрепленного лагеря, оказавшегося столь полезным. Он всё подготовил к выступлению в направлении Орши, дабы приблизиться к Наполеону, который, как мы сказали, ожидал в Глубоком благоприятной минуты, чтобы через Полоцк и Витебск обойти армию Барклая-де-Толли. Помешать Багратиону воссоединиться с основной армией стало теперь невозможно, но это воссоединение задержали, и такого результата, хоть и меньшего по сравнению с тем, на который поначалу надеялись, было довольно для осуществления главного замысла Наполеона.
Наполеон намеревался исполнить свой великий маневр не позднее 22 или 23 июля. Он был в Глубоком, имея на правом фланге у Каменя принца Евгения, перед собой в Ушачах кавалерию Мюрата и дивизии Морана, Фриана и Гюдена, а на левом фланге, перед Дрисским лагерем, – Нея и Удино. В Глубоком располагалась и Императорская гвардия. Таким образом, Наполеон был готов перейти через Двину на левом фланге Барклая-де-Толли со 190 тысячами человек. Успех Даву оказался благоприятным обстоятельством, но в ту минуту в русском Главном штабе произошла своеобразная революция.
Барклай-де-Толли отступил к Дрисскому лагерю, и его маневр вызывал самое серьезное недовольство. В нижних чинах армии, где преобладали национальные чувства, один факт отступления перед французами глубоко оскорбил всеобщий патриотизм. Высшим чинам, способным оценить благоразумие плана, не представлялось обоснованным расположение в Дрисском лагере. И в самом деле, идея отступления вглубь страны основывалась на надежде изнурить французов долгим маршем и атаковать, когда их ряды будут прорежены усталостью, голодом и холодом. Лагерь на Двине, расположенный прямо на пути французов, в самом начале, когда они обладали еще всеми силами и ресурсами, выглядел бессмыслицей. Наполеон мог взять его приступом или обойти, не говоря уж о том, что он мог воспользоваться вынужденной неподвижностью 1-й армии, проникнуть через ее правый фланг в проход между истоками Двины и Днепра и разрезать надвое линию русских войск на весь остаток кампании. И это намерение самым недвусмысленным образом уже обнаруживали движение Даву против князя Багратиона и сосредоточение Наполеона в Глубоком. Наконец, сам Дрисский лагерь в отношении расположения не предоставлял никакого укрытия. Обыкновенно прикрываются рекой, которую хотят оборонить, здесь же, напротив, лагерь размещался перед рекой, опираясь на нее тылами и крыльями. Правда, по фронту лагеря были возведены мощные укрепления, способные бросить вызов любым усилиям неприятеля. Эти укрепления занимала часть русской армии, другая часть представляла великолепный резерв. Если бы русским пришлось оставить позицию, отход армии должны были обеспечить четыре моста. И хотя лагерь представлял величайшее препятствие даже для напористых французов, на самом деле он чудесно подходил для маневра Наполеона, который задумал его обойти и запереть в нем Барклая-де-Толли. Если бы Наполеон в самом деле успел перейти через
