- Вам не показалось. Это – океанийский католицизм. Он несколько отличается, хотя, я считаю, что в нем сохранено главное. Если бы я считал иначе, меня бы здесь не было.
- И что же главное?
- Главное, - ответил священник, - что мы Ему не безразличны.
- Тогда, наверное, главное, что Он существует, - заметила она.
Кииро улыбнулся и покачал головой.
- Нет, Эстер. Если бы он просто существовал, это бы ровно ничего для нас не значило. Существуют сверхновые звезды, квазары, черные дыры, да мало ли… Они интересуют только специалистов по астрофизике.
- Хорошо, - она кивнула, - допустим, главное - то, что мы Ему не безразличны. И что из этого следует для нас?
- А вот это нам и надо понять. Наше желание понять Его замысел, это и есть вера.
- Но как определить, правильно ли мы поняли? – спросила Эстер, - Я имею в виду, меня учили, что Он дал ясные указания. И потом – крестная жертва. Наша сопричастность…
Священник снова покачал головой.
- Всемогущий Бог, сотворивший мир, по своей природе не может ничем пожертвовать. Это же не какое-нибудь языческое божество плодородия, аллегория растений и зерен. Такое божество умирает, уходит в землю и рождается в виде урожая. Это другое.
- Но Бог спускался с небес в наш мир? – спросила она, - Становился одним из нас?
- Скорее да, чем нет, - ответил Кииро, - собственно говоря, Он и теперь среди нас. Это прямое следствие того, что мы Ему не безразличны, разве не так?
Эстер задумчиво потерла лоб.
- Вы так логично рассуждаете. Но есть вопрос, который не дает мне покоя: Понимаете, мне довелось побывать на войне и… Я видела такие вещи, что…
- Что вам показалось, будто мы Ему все-таки безразличны? – помог он.
- Боюсь, что так… padre.
- А, может быть, вы приняли за безразличие ту свободу, которую Он дал людям?
- Не знаю… Если это – свобода, то она как-то очень плохо выглядела.
- Всегда плохо выглядела? – уточнил Кииро.
- Нет… Не всегда, но… Слишком часто…
Священник кивнул и повторил:
- Слишком часто. Возьмем редкие случаи, когда свобода выглядела хорошо. Скажите, готовы ли вы отменить все эти хорошие случаи, чтобы вместе с ними отменить и все плохие? Допустим, что такое решение в ваших руках.
Она снова потерла лоб и отрицательно покачала головой.
- Наверное, нет. Не готова. Это было бы нечестно по отношению к нескольким очень хорошим людям, которые… Которых я очень ценю. Я говорю очень сумбурно, да?
- Отчего же? – возразил он, - Вы вполне последовательно ответили на свой собственный вопрос и на свои собственные сомнения. Разве не так?
- Может быть, - согласилась она, - Спасибо, padre, вы очень мне помогли.
- Я-то здесь причем? Помогает Он, а я здесь так, по хозяйству.
- Гм… Я как-то не подумала… Скажите, я могу сделать какое-то пожертвование?
Он улыбнулся и кивнул.
- Можете. Этот храм построен и существует на пожертвования разного рода. Как и остальные храмы, которые вы видели на площади.
- А кто, кстати, его построил? – спросила она.
- Люди, для которых это важно, кто-то нашел материалы, у кого-то была техника. Я, например, делал проекты и кое-какие расчеты. Видите ли, я архитектор.
- Архитектор? – удивленно повторила Эстер.
- Да. А настоятель буддистского храма – инженер по строительным машинам. Культ Ктулху (это зеленый спрут) и культ Зеленой Черепахи популярны у военных моряков. Скандинавский культ Фрейи, а по-океанийски - Атеа (это ее храм похож на корабль) весьма распространен среди тех, чей труд связан с морем – а тут все связано с морем.
- У них у всех есть свои архитекторы?
- Нет, - Кииро покачал головой, - У них другие специалисты и много рабочих рук. А архитектурные проекты делал я. Своего рода религиозная кооперация.
- О боже!… Вы делали проекты языческих храмов?
- Я просто помогал тем людям, которые помогали нам. Взаимопомощь признают все религии, и все нерелигиозные этики. Вы полагаете, что я поступил неправильно?
- Нет, думаю, что правильно. Огромное спасибо, padre. А теперь я, наверное, пойду…
…
Юеле сидела на травке, рядом с храмом Атеа, разложив на листе оберточной бумаги пирожки трех видов, два тетрапака с соками и картонные стаканчики. Сделав Эстер приглашающий жест, она, с интересом спросила:
- Как, твои боги сказали тебе что-нибудь полезное?
- Сказали… Точнее, сказал. У нас один бог.
- А-а, - протянула девочка, - Ну, не важно. Главное, что полезный. Ты ешь, а потом мы поплывем на Фале. Или, если хочешь, перейдем по мосту. Как тебе больше нравится.
- Давай лучше по мосту, - предложила Эстер, - Не хочется снова ходить в мокром.
…
Арка стометрового однопролетного моста через узкий северный пролив между Фале и Сававе была не выше 3-этажного дома, но при плоском ландшафте, этого оказывалось вполне достаточно, чтобы с обзорной площадки в центре пролета рассмотреть остров Фале практически полностью. Всего-то 40 гектаров… В «Tuvalu tour-guide info» Фале значился как «резидентно-промышленный район с АЭС, школой резервистов и военно-гражданским портом, без значительных архитектурных или природных особенностей».
Эстер представляла себе резидентно-промышленный район, как однообразно-унылый индустриальный пейзаж из заводских корпусов и подъездных путей, с которыми как-то соседствуют неблагополучные спальные кварталы из многоэтажных коробок. Вместо этого она увидела сплошную яркую зелень, пересеченную узкими дорожками, между которыми виднелись разноцветные 2-3 этажные домики, объединенные в таунхаусы Несколько широких коротких дорог расходились веером от внутреннего рейда порта. Вдоль них действительно было что-то индустриальное – высокие сводчатые ангары. Наконец, на дальней оконечности острова наблюдались цилиндрические башни – это, вероятно, были корпуса АЭС. Обращенный к открытому океану юго-западный берег Фале, был похож на спину ежа, ощетинившуюся длинными иголками. Алюминиевые платформы на сваях уходили на четверть мили от берега, за рифовый барьер - туда, где начинались глубины, пригодные для большегрузного судоходства. Эстер представила себе, как это смотрится с мостика судна, идущего в океане – и неожиданно для самой себя, выругалась. Потому, что вспомнила фото этого, или похожего меганезийского атолла именно с такого ракурса в журнале «Family and World life» (который, еще со старшей школы был ее любимым путеводителем по планете и по жизни). Два фото в номере примерно 3-годичной давности, в статье об Океании, врезалось ей в память.
Первый кадр (сделанный с океанского туристического судна): Безбрежная темно-синяя гладь океана. В центре - маленькая полоска суши. Атолл. Причудливые белые и бежевые выступы рифов у берега. Сам берег, утопающий в яркой зелени. Изящные пальмы. Маленькие, будто игрушечные, лодочки туземцев под парусами-циновками…
Второй кадр (согласно примечанию, сделанный там же, с того же ракурса через 10 лет). Берега не видно вовсе. Теперь здесь возвышаются тусклые металлические пирамиды, будто из фильма вроде голливудских «Звездных войн». Длинные полосы металла, как лапы гигантского механического паука, протянулись от этих пирамид в океан. К ним лепятся чудовищные серые туши каких-то кораблей. Металлическая пустыня…
На обоих кадрах помечены тонкими красными стрелками приметные верхушки рифов, чтобы не было никаких сомнений: это – один и тот же атолл, просто теперь он такой.
Подпись к фото: «Берег смерти. Итог меганезийской программы развития Океании».
Итак, Эстер длинно, грубо и грязно выругалась – так, как не ругалась никогда в жизни. Юеле, восприняв заковыристую гарлемскую идиому за выражение крайнего восторга, подняла руки вверх в чемпионском жесте, подмигнула Эстер и гордо заявила:
- У нас здесь самая большая бамбуковая роща. Больше, чем на Фунафути! Круто, ага?
- Да, здорово, - согласилась американка, радуясь, что ее поняли именно так.
-… А сейчас мы пойдем на внутренний рейд, смотреть пингвинов, - сказала девочка.
- Тут есть пингвины?
- Ну, да. У нас многие держат пингвинов. Они выслеживают рыбу, как собаки на суше. Этих пингвинов я тебе потом покажу. А сейчас мы посмотрим патрульных пингвинов.
Сочтя это объяснение исчерпывающим, девочка двинулась вперед по мосту, болтая о неких домашних делах, и переводя с утафоа семейные термины, так, что возникали лексические монстры типа: «Child-of-her-younger-sisters-in-sex-by-external-husband». Конкретно про этот термин Эстер попросила разъяснить подробнее (они в это время проходили по сказочной бамбуковой роще, вызывавшей ассоциации с гонконгскими псевдо-историческими фильмами про античных разбойников в лесах Китая).
- Это, - начала объяснять Юеле, - если у тебя есть молодой boyfriend, у которого нет своего дома, но он, однако, не живет в доме с тобой и Наллэ, и у этого парня еще есть молодая girlfriend, и у нее тоже нет своего дома, и у них ребенок. Этот ребенок может жить у girlfriends-mother, или у вас с Наллэ. И для тебя он будет так называться. Вот!
