да и сама она явно находилась не в лучшей форме.
За спиной у Таисии был какой-то длинный, завернутый в ткань предмет. Согласно показаниям свидетелей с Небесной площади, в тот вечер у наследницы Ластрайдеров было странное оружие – черный меч.
– Привет, – пробормотала Таисия.
Риша вцепилась в ночную рубашку на груди.
– Таисия, ты… ты что здесь делаешь?
– Я собиралась уйти до того, как ты проснешься. – Таисия прикрыла глаза и через пару секунд снова открыла. – Понимаю, звучит жутковато.
– Что это значит? Куда ты собралась?
– Это сюрприз. – Таисия пожала плечами.
Планирует освободить Данте?
– Это ловушка, – не раздумывая, брякнула Риша.
Взгляд Таисии прояснился.
– Кто бы сомневался.
«Меня это не остановит», – добавили ее глаза.
– А тебе-то что? Ты же вроде как умыла руки.
– Не будь такой…
– Какой? Я – это я. – Голос Таисии был жестким и одновременно каким-то ломким. – Ты ясно дала понять, что не согласна с видением Данте.
– Для проведения ритуала мое согласие с Данте необязательно.
Хотя после встречи с королем и предупреждения Джумари Чадха Риша стала подумывать, не изменить ли свою позицию.
– Ты все еще хочешь это сделать? – Таисия нахмурилась.
– Только если мы сумеем решить проблему с Остиумом. Только если это будет безопасно.
Риша не была уверена, что после всего случившегося сможет использовать помощь Неупокоенных. Оба варианта ей совсем не нравились, но что оставалось? Попытаться сейчас или ждать еще сотню лет.
– Думаю, способ есть. – Таисия кивнула. – Я попросила Анжелику почитать об этом. Но что насчет представления? Твоя семья и Фердинанд ожидают, что ты будешь представлять свой дом.
– Это гораздо важнее.
Они посмотрели друг другу в глаза.
Для Таисии долг всегда был обузой, чем-то вроде цепей, а для Риши он был всем, ее с самого рождения к этому готовили. Разделить эту ответственность, поделиться этой ношей… Это очень странно.
– Анжелика попросила меня и Ника встретиться с ней в опере, – сказала Риша. – Я не планировала туда идти, но она может узнать что-то важное. Ты тоже можешь пойти, только… сделай так, чтобы они тебя не увидели.
Если Таисию это ранило, она этого не показала. Риша плавно встала с кровати и начала переодеваться в самую простую и неприметную одежду, какую смогла найти в своем гардеробе. Но Таисия могла окутать их тенями, и можно было не волноваться, что их заметят на улице.
Риша застегивала верхние пуговицы, пальцы у нее все еще подрагивали.
– Дамари… – начала она.
– Он это заслужил.
Те же слова Таисия сказала и в зале торжеств… с тем же пренебрежением и с той же непонятной для Риши злостью.
– Я знаю: он принудил тебя реанимировать дона Солера, – сказала за спиной Риши Таисия.
Воздух как будто сгустился от неловкости и возникшего между ними напряжения.
Риша только с третьего раза смогла застегнуть пуговицу. Она стояла спиной к Таисии и ждала.
Тихий вздох.
– У тебя не было выбора, – пробормотала Таисия.
Риша закрыла глаза.
Это не было прощением, но и осуждением тоже не было.
В конце концов, они были разными: Риша не сходила с прямой вымощенной тропы, а Таисия постоянно меняла направление в поисках других путей.
Возможно, их дороги изначально вели к разным целям. Возможно, они изначально не должны были идти плечом к плечу.
* * *
Ночью здание оперы было не просто красивым. Глядя на него, можно было почувствовать что-то вроде умиротворения. Анжелика привыкла к тому, что опера всегда ярко освещена, как снаружи, так и внутри. Теплый свет огромной хрустальной люстры заливал ряды кресел в партере и частные ложи, вот только из-за комендантского часа представлений здесь больше не давали.
В эту ночь единственным источником света в опере был ручной фонарь, который принесла с собой Анжелика. Фонарь был устроен просто – деревянная рукоять и кварцевый кристалл соларианского происхождения с очень скромным радиусом освещения.
Анжелика стояла в ложе Мардова. Фонарь замерцал, и она слегка постучала по рукояти, чтобы его бледный свет снова стал ровным.
Она села на свое привычное место в первом ряду, посмотрела вниз на пустую сцену и вспомнила о тех временах, когда была маленькой и не могла видеть сцену. Отец сажал ее на колени и придерживал, если она слишком уж тянулась вперед.
Анжелика обхватила себя за плечи, как будто так могла вернуть себе то почти забытое ощущение безопасности.
Она тяжело сглотнула, губы ее шевелились, словно она с кем-то говорила… или пела.
Возможно, все это – атмосфера здания оперы. Или воспоминания об отце. Или это случившееся на Небесной площади продолжало ее преследовать. Резкие, пронзительные вопли каким-то образом смогли оборвать поток энергии, питавший круг заклинаний.
Анжелика не понимала, что произошло в ту ночь.
В городе ходили слухи о Таисии Ластрайдер. Говорили, что она оказалась такой же вероломной, как и ее брат. Призывали к двойному повешению, настаивали на поисках наследницы Ластрайдеров, на том, чтобы предать их суду и разрушить их дом.
Падение Таисии… Это приносило удовлетворение. Но удовольствие от этого померкло, когда Анжелика, встряхнувшись, поняла, что гримуар исчез.
Она не могла вспомнить, где и когда его выронила. Если заклинатели получат эту книгу…
– Анжелика.
В ложу вошла Риша. Анжелика чуть не подпрыгнула от неожиданности.
Наследница дома Вакара немного поколебалась и села на крайнее место в небольшом ряду кресел. Пусть это было странно, но Анжелика была ей за это благодарна. И за то, что Риша предпочла молчать, пока не появится Николас, она тоже была ей благодарна.
Ждать пришлось совсем недолго.
Николас пришел на встречу в темной одежде, что было для него крайне необычно, даже его светлые волосы были скрыты под капюшоном. Взглянув на ручной фонарь, он откинул капюшон и открыл сумку на поясе. Его фамильяр, поднявшись к потолку, лучше осветил ложу, а падающие на их лица тени стали контрастней.
Анжелика встала, Риша тоже. Ей не хотелось думать о том, что, вообще-то, их должно быть четверо.
– Ты позвала нас сюда, – сказала Риша. – Зачем?
Анжелика оглядела потертые кресла, задержала взгляд на том, которое предпочитала ее мать.
Вернувшись с Небесной площади, она закрылась у себя в комнате, устроилась в углу и сидела там, пока ее не нашла мать.
Адела явно была встревожена, она пыталась расспросить дочь о том, что случилось, но та упорно молчала.
Слова Дейи превратились в приставленное к ее шее острое лезвие. Одно неверное движение – и она истечет кровью.
«А когда их кровь омоет твои ноги, на твою голову водрузят корону».
Анжелика всегда хотела стать безжалостной, хотела быть способной в случае необходимости уничтожить остальные дома. К этому ее готовила мать, на
