для подражания. Разве тебе сейчас не следует напрячь мозги и придумать, как все это остановить? Как этому противостоять?»
Но что именно ему следовало сделать? Что он вообще мог сделать?
– Я умру, – прошептал Николас.
Это было закономерным наказанием, и ненависть отца или пустое существование матери не шли с ним ни в какое сравнение. Что бы ни случилось в Ночь богов, он предстанет на суд Фоса.
«Я умру».
Все умирают, и всё умирает. Даже их мир вошел в пору осени и медленно, но неуклонно движется от богатого урожая к увяданию. Пройдет не так много времени, они войдут в зиму, и это будут их последние дни. Что ж, возможно, умереть сейчас не так плохо, в любом случае лучше, чем замерзнуть.
Страх поднялся до такой высоты, что в итоге лопнул и уступил место принятию. Николас почувствовал облегчение и даже что-то вроде умиротворения, которого он не испытывал уже много лет. Он словно избавился от тяжеленного камня, который зачем-то заставлял себя тащить милю за милей.
До Ночи богов еще было время. Время, когда он мог оценить обретенную легкость и свободу.
Больше у него ничего не осталось, но и этого должно было хватить.
* * *
Николас стоял под навесом закрытой книжной лавки и наблюдал за тем, как городские стражники пытаются контролировать проведение одного из разрешенных в городе народных гуляний. Дорогу перекрыли, всех жителей ближайших домов отселили, повсюду расставили посты солдат и стражников.
Вокруг бегали возбужденные радостные детишки, но их родители явно были не в духе. Драма и веселье всегда способствовали процветанию города, но после торжества в Костяном дворце и гибели верховного комиссара многое изменилось. Изменилось настолько, что даже грядущее представление никого не воодушевляло.
Николас просто не мог позволить, чтобы это представление состоялось. Фердинанд пресек все его попытки добиться аудиенции, и теперь у него оставался только один шанс встретиться с королем – завтра или никогда.
До заката и тем более комендантского часа еще было далеко, но фонари уже зажгли, и музыка служила фоном для голосов горожан. Николас выбрал одежду попроще и старательно упрятал светлые волосы под капюшон. Это был праздник для простолюдинов, совсем не такой продуманный до мелочей, как празднество во дворце. Здесь люди радовались сбору урожая.
– Глядя на тебя, не скажешь, что ты любитель гуляний.
Фин в который раз сумел возникнуть словно ниоткуда. Ворот синей рубахи расстегнут, волосы спутаны ветром, а рот красный, как будто он только что пригубил вина.
Николас, хотя ему было стыдно за свои откровения в их прошлую встречу, искренне обрадовался, получив от Фина предложение встретиться.
– Так и есть. Сегодняшний вечер – исключение.
– Да? И с чего бы это?
– Надо как-то отвлечься. – Николас тяжело сглотнул. – Ты же в курсе, что будет завтра.
Тут Фин заметно помрачнел.
– О, а ты… – Он закусил губу и огляделся по сторонам. – Тебе что-нибудь нужно?
– Да, приятный вечер и возможность расслабиться.
На самом деле он просто не мог получить хоть что-то из того, что ему было нужно. Меньшее, что он мог сделать, чтобы почтить память младшего брата, – это хорошо и по возможности весело провести время. Тем более этот вечер мог оказаться последним в его жизни.
На столах были расставлены блюда с едой и бочонки с напитками. Люди охотно покупали пирожки с финиками и орехами, липкие сладкие пирожные или шашлык из баранины с травами и специями на маленьких деревянных шампурах. В воздух поднимался дым, пахло подгоревшим мясом, шипело растопленное масло, в которое вот-вот кинут очередную партию теста. Взрослые пили сараб и красное вино, дети – шипучий цитрусовый сок.
Фин подтолкнул Николаса локтем в бок и показал на мальчишку, который держал по пирожку в каждой руке и с блаженным видом откусывал то от одного, то от другого.
Николас рассмеялся, припомнив, как Риан клал себе на тарелку добавку, хотя еще не доел первую порцию, и купил пару шампуров шашлыка.
Мясо барашка было мягким и сочным. По улице туда-сюда бегала пегая собачонка, она изредка тявкала и вертела задом, когда дети пытались ее погладить. Николас не удержался, скормил ей кусок мяса и почесал за ушами.
Доев шашлык, они направились к игровым палаткам. В одной можно было покидать дротики в мишень. Какой-то человек метнул три дротика, в мишень не попал ни разу, зато один вонзился в ногу хозяина палатки. Стрелок выругался и, пошатываясь, побрел прочь. Следующей была девушка, она оказалась более меткой и даже выиграла вязаного кота.
– А теперь смотри, – сказал Фин.
Он купил три дротика. Повертел первый между длинными пальцами, как будто хотел оценить его вес, и только потом метнул. Тот попал в край центра мишени, следующие два вонзились совсем рядом.
Зрители одобрительно засвистели и захлопали в ладоши, а хозяин палатки, вздохнув, передал ему приз – серебряный браслет. Фин с улыбкой повернулся к Николасу и попросил:
– Покажи запястье, которое меньше нравится Луксу.
Николас удивленно приподнял брови и задрал рукав на левом запястье. Лукс спрятался в его сумку на ремне и, услышав свое имя, начал слабо светиться.
Николас подумал, что Фин хочет подарить ему выигранный браслет, и удивился, когда тот надел на его руку плетеный браслет с подвешенным к нему амулетом в форме дерева, а сам надел выигранный и слабо улыбнулся.
Браслет-амулет был легким, но Николас странным образом чувствовал его тяжесть. В животе стало горячо, жар по спирали поднялся к лицу, и это тоже было странно.
– Я думал, он тебе дорог, разве нет? Ты же напал на меня из-за него.
– Я не собираюсь на тебя нападать. – Фин смотрел то на браслет, то в глаза Николасу. – Пусть он будет твоим талисманом.
– Талисманом?
– Ну, знаешь, лорды и леди перед турниром дарят своему воину-фавориту на удачу какой-нибудь сувенир. Завтра будет не турнир, но, думаю, ты меня понял.
У Николаса сжалось сердце. Он обхватил ладонью браслет и согрел своим теплом серебряный амулет в форме дерева.
– Я… – Он ощутил какую-то странную дрожь в груди. – Спасибо тебе.
Фин вытер ладонью нос и смущенно отвернулся.
Но тяжелое ощущение неловкости не отступало.
Они дошли до конца улицы, где давали кукольное представление для детворы. Марионетки слегка напоминали четырех богов, а само представление было незатейливым – боги грубо шутили, кричали и дрались между собой. Николаса накрыла волна детского смеха, и одновременно он почувствовал во рту привкус желчи.
Он развернулся и быстро, как только мог, пошел прочь от света и детского смеха.
– Ник? – крикнул ему вслед Фин.
Он только начал
