В заключении прокурор просит отменить приговор и кассационное определение в отношении Лепилиной и о прекращении производства по делу. Президиум, рассмотрев материалы дела, находит заключение обоснованным. 10.08.93 года по настоящему делу была возбуждено производство по вновь открывшимся обстоятельствам в связи со ставшими известными сведениями о том, что Лепилина могла быть жертвой провокации.
На предварительном следствии Лепилина утверждала, что 18.12.80 года в кафе ее пригласил знакомый иностранец по имени Хасан, которому она ранее передавала варенье и лекарства. Он сообщил, что уезжает из СССР, и в благодарность подарил ей джинсовые брюки, две пачки сигарет и передал пакетик, сказав, что в нем горная трава, которую можно курить. О том, что в пакетике находится анаша, она не догадывалась, так как наркотические вещества не употребляла.
В ходе расследования вновь открывшихся обстоятельств к материалам дела приобщены сохранившиеся архивные документы бывших КГБ СССР и УКГБ СССР по Ленинградской области, из которых усматривается, что Лепилина попала в поле зрения УКГБ СССР по Ленинградской области как сожительница Азадовского К.М., состоящего с 1978 года на оперативном учете по подозрению в антисоветской агитации и пропаганде.
При посредничестве Лепилиной получить легализованные материалы об этой деятельности Азадовского не представилось возможным, и в октябре 1980 года УКГБ приняло решение о привлечении Азадовского и Лепилиной к уголовной ответственности за общеуголовное преступление, и тогда же Куйбышевское РУВД Ленинграда было проинформировано о том, что Азадовский и Лепилина занимаются приобретением, хранением и употреблением наркотических веществ. Фактически же в материалах УКГБ таких сведений не имелось. 18.12.80 года сотрудниками РУВД было проведено задержание Лепилиной после получения ею от иностранца – агента УКГБ – джинсовых брюк и пакета с анашой.
В справке КГБ СССР от 21.09.88 года указано, что привлечение Азадовского и Лепилиной к уголовной ответственности явилось результатом провокационных действий агента-иностранца (Хасана), который передал Лепилиной полученные от сотрудника УКГБ джинсы, а также приобретенную им самим анашу (л.д. 137–138).
В заключении УКГБ СССР по Ленинградской обл. от 22.12.88 года указано, что решение о реализации оперативной разработки на Азадовского путем привлечения к уголовной ответственности было принято руководством подразделения УКГБ без достаточных оснований, при отсутствии каких-либо данных. Действия агента-иностранца по передаче Лепилиной джинсов и пакета с анашой являлись провокационными, так как ранее такой договоренности между агентом и Лепилиной не было (л.д. 162–168).
Допросить Хасана не представилось возможным, так как он находится вне пределов России.
При указанных обстоятельствах нельзя придти к выводу о доказанности умысла Лепилиной С.И. на приобретение и хранение наркотического вещества. Таким образом, при наличии обстоятельств, неизвестных суду и свидетельствующих об отсутствии в действиях Лепилиной состава преступления, предусмотренного ст. 224 ч. 3 УК РСФСР, приговор и кассационное определение подлежат отмене по вновь открывшимся обстоятельствам. На основании изложенного, руководствуясь ст. 389 п. 2 УПК РФ, Президиум
Постановил:
Приговор Куйбышевского районного народного суда Ленинграда от 19.02.81 года и определение судебной коллегии по Уголовным делам Ленгорсуда от 05.03.81 года в отношении Лепилиной Светланы Ивановны отменить, в соответствии с п. 2 ст. 5 УПК РФ производство по делу прекратить за отсутствием в ее действиях состава преступления.
Текст этот, поразивший Константина Марковича еще более, чем его супругу, таил в себе много нового и неизведанного, причем решительно нельзя было понять, что же происходит на самом деле. Особенно их заинтриговали слова: «Привлечение Азадовского и Лепилиной к уголовной ответственности явилось результатом провокационных действий». Какие именно действия? С чьей стороны? Что за справка? Неужели это результаты той самой проверки, которая проводилась в 1988 году выездной комиссией КГБ СССР? Это было странно вдвойне, потому как им КГБ отвечал с точностью до наоборот.
Глава 17
Главный вопрос
Сопоставляя ситуацию 1988 года, когда был отменен приговор Азадовскому, с ситуацией 1994 года, нельзя не видеть различий: это были разные исторические эпохи. Азадовские жили в новой стране, их благосостояние заметно упрочилось благодаря участию Константина Марковича в зарубежных и «совместных» проектах – словом, оправдание Светланы не могло иметь для них никаких материальных последствий. Это была исключительно моральная победа.
Тем не менее это событие поставило перед обоими вопросы более высокого порядка, на которые им хотелось получить ответы. Первое, что Азадовские попытались сделать, – ознакомиться с уголовным делом Светланы. Ведь из постановления Президиума суда становилось ясно, что и таинственная «справка из КГБ СССР», и не менее таинственное «заключение УКГБ СССР по Ленинградской обл.» были присоединены к ее уголовному делу и находятся в нем (л. 137–138 и 162–168). Указание номеров листов документов свидетельствовало, что и между ними также находятся какие-то бумаги…
Иначе, впрочем, и быть не могло – материалы проверок обычно присоединялись к уголовному делу. В деле Азадовского также наличествовали подобные суплементы – на их основании Комиссия Копылова и приняла свое решение (материалы проверки лета 1988 года, как свидетельствуют некоторые отсылки в документах суда и прокуратуры, располагались в этом деле начиная с 260-го листа).
Но уголовные дела оказались наглухо недоступны – их не было ни в архиве Куйбышевского суда, ни в прокуратуре города.
Генеральский щит
Как реагировал на «дело Азадовского» Комитет государственной безопасности? Было бы неверным сказать, что ведомство отмалчивалось. Напротив, оно удостаивало ответом все жалобы и претензии Константина Марковича. Правда, бойцы невидимого фронта предпочитали не письменный, а устный жанр – вспомним сусуманскую беседу с В.А. Кобзарем в конце 1982 года. Во второй половине 1980-х годов его тоже однажды вызвали для душеспасительной беседы в приемную КГБ (в помещении на углу Литейного и ул. Чайковского). Это был не лишенный угроз разговор о том, что его, Азадовского, действия «затрагивают честь Комитета». В дальнейшем, однако, его обращениям уделялось большее внимание: они, безусловно, проверялись «на предмет соблюдения социалистической законности», тем более что Азадовский имел обыкновение адресовать их «на самый верх» – Ю.В. Андропову (1982), В.М. Чебрикову (1988), В.А. Крючкову (1989) и др., и неизменно сопровождались тем или иным письменным ответом.
Однажды утром, 30 марта 1989 года, Азадовский обнаружил в почтовом ящике письмо замначальника УКГБ ЛО В.Н. Блеера, датированное 27-м числом. Письмо это, правда, совершенно не напоминало официальный ответ – оно было напечатано не на бланке, а на простой бумаге, не имело ни номера, ни углового штампа, ни печати; лишь внизу второго листа рукой автора были проставлены подпись и дата. Что бы это значило?.. Получить личное письмо от генерал-лейтенанта госбезопасности Владлена Николаевича Блеера (1928–2003), многолетнего первого заместителя УКГБ ЛО, курировавшего 5-ю службу, было для «антисоветчика» и «наркомана» большой неожиданностью.
Имя генерала Блеера было овеяно в памяти Азадовского не самым светлым ореолом: он впервые услышал эту фамилию в июле 1988 года в кулуарах Куйбышевского районного суда, когда милиционер Арцибушев в перерыве между заседаниями упомянул о тех, кто в Большом доме планировал уголовное дело. И вот генерал сам пишет Азадовскому письмо:
По поручению Комитета госбезопасности СССР Управлением КГБ по Ленинградской области проведено служебное расследование по обстоятельствам, изложенным в Ваших жалобах от 15 августа, 12 октября и 8 декабря 1988 года на имя Председателя КГБ СССР и в Следственный отдел КГБ СССР.
При этом подтверждено, что органы КГБ не имели отношения к возбуждению в декабре 1980 года уголовного дела по обвинению Вас и гражданки Лепилиной в преступлении, предусмотренном ст. 224 УК РСФСР. Не получено каких-либо данных об их вмешательстве в расследование этих дел.
УКГБ ЛО в ходе проверки ряда приезжавших в то время в СССР причастных к зарубежным спецслужбам иностранных граждан были получены данные о контактах некоторых из них с Вами, в том числе передаче Вам зарубежных изданий клеветнического содержания. Сотрудники Управления с согласия органов милиции приняли участие в проводившемся обыске по месту Вашего жительства, имея целью подтвердить или опровергнуть эти данные.
Изъятая во время обыска у Вас литература Леноблгорлитом была признана (на тот период) клеветнической, не подлежащей к ввозу и распространению на территории СССР. Эта литература уничтожена в установленном порядке.
