земли.
С кухни донёсся хлопок. Тори не сразу понял, что прозвучал он отнюдь не во сне. Он сел на полу и ещё некоторое время хлопал глазами, пытаясь сообразить, куда делась привычная, залитая солнцем гостиная во Флюмене. Сопение хозяйки всё так же доносилось из соседней комнаты. Может, послышалось? Тори почувствовал, как сухие губы неприятно горят от жажды, и, зная, что не заснёт с этим чувством, нехотя поднялся на ноги, скрипнув старыми половицами. Он сделал несколько шагов, когда услышал, что по ту сторону двери кто-то ходит. Шарканье ног слышалось отчётливо и теперь совсем не походило на сон. Тори окончательно проснулся и, напрягшись, подкрался к двери и распахнул её, выставив руки перед собой.
– Ты ещё кто такой?! – Он пытался говорить угрожающе, но получилось скорее неуверенно.
За кухонным столом, затянутом липкой скатертью, сидел мужчина. Аккуратно подстриженная борода закрывала нижнюю половину лица, на голые плечи был наброшен домашний кафтан, а угольки его чёрных глаз можно было разглядеть даже в слабых отсветах почти угасшей печи.
– Я бы спросил тебя о том же, – усмехнулся он, – если бы не знал, что ты мой гость. Ничего, на этот раз прощаю. Присядешь?
Тори озадаченно окинул взглядом стол. Шесть кусочков хлеба, копчёное сало и бутылка водки, словно причудливая лампа, ловящая в своём мутном чреве отсветы печного огня. Стакан был только один, но мужчина по-хозяйски обернулся и нащупал на полке второй.
– Да садись, не бойся, – он усмехнулся в густые усы. – Альтий.
Он протянул руку, и Тори, опустившись на стул перед ним, пожал её, стараясь вложить в этот жест то, что с ним лучше не связываться. Альтий явно оценил крепость рукопожатия и одобрительно кивнул.
– Тори, – представился Рэсис.
– Рад, очень рад. – Альтий как ни в чём не бывало принялся разливать водку по стаканам и жестом предложил Тори выпить. Они оба едва заметно вскинули руки и сделали по глотку.
– Вы – муж эйри Эксы? – предположил Тори, морщась от резко разлившегося по пищеводу огня. Он не любил водку, хоть она и была самым верным способом избавиться от всех лишних мыслей и воспоминаний. Виатор Рэсис предпочитал расслабленно потягивать пиво и не замечать, как оказался в канале по колено, пока стражи наверху грозят ему расправой, перевесившись через перила моста.
– Верно.
– Но вы же… пропали?
– А ты не академик, я погляжу, – подмигнул Альтий и многозначительно указал на свои глаза: – Разве что для общества.
Они выпили ещё по глотку, голова уже начинала понемногу идти кругом. Тори сам не понял, как случайное пробуждение посреди ночи превратилось в кухонные посиделки с незнакомым мужиком, но и возражать не стал. Кусочек сала покорно отправился в рот, оставив приятный привкус соли и тмина на языке.
– У вас печь не работает, – заметил Тори, и Альтий разочарованно покачал головой:
– Да знаю уж. И так и сяк пытался к ней подступиться, но преобразователь, кажется, приказал долго жить. Всё недосуг было до города доехать, а теперь вот, как видишь, уже и не представится, наверное, случая.
– Я могу посмотреть с утра. Думаю, там делов от силы на полчаса.
– А ты в этом смыслишь?
– Вроде того.
– Ну давай, – воодушевился Альтий и, сочтя это отличным поводом для тоста, разменял ещё один стакан.
Удивительно, как двое совершенно незнакомых мужчин могут найти сотню тем для разговора на пустом месте. По Альтию было видно – он человек не рабочий. Хоть пальцы его и потемнели от возни в земле, и речь, и стрижка, и даже взгляд, пусть и укрытый пеленой эгерума, выдавали в нём человека образованного.
– Я в своё время с охайцами работал, – рассказывал он, пробуждая в Тори искреннее любопытство. – Выкупили у них фабрику недалеко от границы. А потом, как можно догадаться, с ними же и воевал. Бездна знает что, – сплюнул Альтий. – Я тогда чуть рассудка не лишился от ужаса. Как же это: бок о бок столько с людьми прожить – а теперь пойди да оставь их в сырой земле лежать? Вот и ударился во всякое… Ну, знаешь, был среди тех, кто брил голову да цветочки-хреночки в стволы пистолей вставлял. А как война закончилась, так уехал в самую глушь, глаза бы мои всего этого не видели. Так и осели тут с женой… Нас здесь больше было, конечно. Художники, поэты… Или просто те, кого всё достало. Я по молодости думал, что буду писать, но бросил это дело. Душа бухгалтера и в Долине Тени продолжит циферки перебирать да бумажки перекладывать. Вот я и плюнул. Зато в хозяйстве пригодилось. Хорошо тут, тихо. Воздух свежий.
Альтию нравилось блуждать в лабиринтах воспоминаний. О войне он заговаривал часто, но быстро обрывал себя на полуслове, плюясь и причитая. Было в нём какое-то особое заразительное смирение. Может, поэтому Тори чувствовал, будто этот странный разговор обязательно должен был однажды случиться и всё идёт своим чередом.
– Почему же говорят, что вы пропали? – не удержался от вопроса он.
– А ты как думаешь? – хрипло ответил Альтий. – Зараза эта подкралась на старости лет… Не сдаваться же мне, право слово, на Храмовый Остров? Вот и сижу в подвале. Как крыса!
Он фыркнул и залпом осушил остатки водки в стакане, вложив в этот жест, казалось, всю неожиданно пробудившуюся в нём ярость.
– Ну а вы-то здесь какими судьбами? Сбежать хочешь со своей девочкой-то?
– Не, – отмахнулся Тори, – бежать уже поздно. Да и не по-мужски.
– Это точно. Уважаю, – согласился Альтий, и стаканы звякнули в ночной тишине.
– У нас важное дело. Она всё изменит. – Тори понизил голос: – И не придётся больше бежать и прятаться.
– Амбициозно. Даже не хочу спрашивать, что за дело такое. Наслушался уже дерьма за свою жизнь. А вдруг она и правда что толковое придумала?
– Точно-точно. Она горы свернёт, если её петух в жопу клюнет. А он об этом позаботился сразу, как она на свет появилась.
Альтий расхохотался и едва не рухнул со стула. Его хмельное дыхание чувствовалось даже на расстоянии, да и самого Тори уже изрядно разморило.
– А где ж Искорка-то?
– Искорка?
– Птичка. Ласточка, – Альтий указал на клетку у входа. Прутья потемнели и покрылись патиной так, что их с трудом можно было различить в темноте. Но Тори и правда припомнил, что слышал птичью возню этим вечером. – А, мрак с ней, – тут же отмахнулся Альтий. – Всё в этом доме не слава богу. Не сиди я в подвале целыми днями и ночами, был бы тут порядок, как раньше. Хороший ты мужик, Тори.
Он хлопнул
