Генерал Мишич:
— А я вас спрашиваю, господин воевода, что будет с Белградом и всем сербским фронтом, если будущей ночью я доложу вам, что двух моих дивизий больше не существует. Что Первой армии…
Воевода Путник:
— Подождите, я не все сказал. Я немедленно прикажу всем армиям завтра перейти в наступление и облегчить давление на вас. Но сами вы любой ценой должны сохранить занимаемые вами позиции. Я повторяю: в ваших руках судьба сербского фронта. Оставайтесь там, где вы есть.
Генерал Мишич:
— А орудия и снаряды? Вы слышите меня, воевода?
Воевода Путник:
— Пашич сообщил, что в Салоники сегодня прибыл корабль с пятьюдесятью тысячами снарядов. Сегодня же ночью по железной дороге их отправят в Крагуевац. Если соседи не перережут дорогу. Сообщите об этом своим штабам и по армии. Пусть каждый солдат знает: снаряды поступят. И оставайтесь там, где вы стоите.
Генерал Мишич:
— Сделаю все в пределах возможного.
6
Генерал Мишич из штаба Первой армии говорил:
— Да, я слышу вас хорошо. Снег у вас идет?
Полковник Миливое Анджелкович-Кайафа, командир Дунайской дивизии первой очереди, со своих позиций отвечал:
— Темень. С вечера противник выказал намерение прорвать мой фронт. Всю ночь подходили его войска. Не прекращались передвижения батарей и обозных фур. В конце ночи, затемно, начался огонь из всех видов оружия, артиллерийского и стрелкового. Бьют прицельно. Заняли Славковицу.
Генерал Мишич:
— Все, что вы потеряли, вы должны взять обратно. Все, что будут занимать в дальнейшем, отбивайте сразу. Поэтому лучше, Анджелкович, постараться не вести дважды бой за один объект.
Командир Дунайской дивизии
— Я приказал предпринять контратаку, чтоб вернуть Славковицу. Пока без успеха. Противник атакует сильнее.
Генерал Мишич:
— А вы сильнее контратакуйте. Сегодня отступать нельзя. Глядите на Колубару, чтоб спиной стоять к Сувобору. Если вам темно… Дринская? Это я, слушаю вас.
Полковник Крста Смилянич, командир Дринской дивизии, со своих позиций докладывал:
— Противник наступает по всему фронту дивизии. От села Ба через Градженик, от Кадиной Луки к Раяцу. Начали атаку между Бранчичем и Драгобильской рекой в направлении Главицы и Майдана. Заняли Спасоевину. Мои войска с трудом держат оборону. Мне необходима поддержка, господин генерал, самая срочная поддержка.
Генерал Мишич:
— Я требую проявить максимальную твердость в условиях обороны. Деритесь упорно, не теряя головы, Смилянич. Штыком и гранатой, как вчера. Чтоб глаза швабов видеть. Артиллерия Моравской дивизии будет оказывать вам поддержку до последнего снаряда. Больше я ничем не могу помочь. Ничем, у меня ничего нет. И не забывайте: сегодня мы не смеем оставить ни одного оврага, ни одного склона… Алло, Моравская! Дайте мне командующего дивизией. Говорит Мишич. Что вы мне сообщите, Милич?
Отвечал полковник Люба Милич, командир Моравской дивизии второй очереди:
— Палец держим на спусковом крючке, господин генерал. Ждем. Противник готов к атаке, но, похоже, считает — рано. Плотный туман. Вытянутой руки не видно.
Генерал Мишич:
— Им-то видно, потому они сперва на того, кто послабее, бросились. Слышите, как грохочет у Дунайской? Им трудновато. Помогите ей немедленно огнем своих орудий. Бейте по Боблиям. Изо всех сил защищайте гукошские позиции.
Командир Моравской:
— У нас мало снарядов, господин генерал. Если орудия поработают сегодня, завтра им придется умолкнуть.
Генерал Мишич:
— Пусть работают сегодня. И докладывайте мне об успехах ваших наводчиков.
Командир Дринской дивизии первой очереди Крста Смилянич:
— Я должен кричать, господин генерал. У меня в комнате штукатурка обваливается от пушечной канонады. Сдан Славковачский гребень. Ведем ожесточенный бой за Градженик.
Генерал Мишич:
— За Градженик? Когда начали?
Командир Дринской:
— Да. Градженик. Несу большие потери. Артиллерия косит. Деремся отчаянно. От моих солдат нельзя…
Генерал Мишич:
— Градженик необходимо отбить. Если его потеряем, последствия для центра нашей армии будут печальны. Дунайская первой очереди окажется в чрезвычайно сложном положении. Вы меня слышите, Смилянич?
Командир Дринской:
— Мы все можем погибнуть, но остановить продвижение неприятеля не в силах.
Генерал Мишич:
— Вы не смеете погибать все и должны остановить продвижение неприятеля.
Командир Дринской:
— С кем? Как? К ночи от моей дивизии не останется даже полка. Вы это понимаете, господин генерал?
Генерал Мишич:
— Понимаю. Так же как вы понимаете, что Градженик и высоту восемьсот один необходимо сохранить. Больше мне вам сказать нечего.
Командир Дринской:
— Помогите мне хотя бы одним батальоном. Вы слышите? Вы слышите? Хотя бы одним батальоном.
Генерал Мишич:
— Я даже одной роты не могу вам прислать.
Командир Дринской:
— Возьмите у кого-нибудь. На сегодня.
Генерал Мишич:
— Взять у более слабого, чтоб отдать слабому? Алло, Смилянич! Алло, Дринская! Поручик, дайте мне Дринскую дивизию.
Командир Дринской:
— Пала высота восемьсот один. Сдан Градженик. Вы понимаете, генерал?
Генерал Мишич:
— Что будет с гукошскими позициями?
Командир Дринской:
— Там оказываем отчаянное сопротивление. Но ненадолго.
Генерал Мишич:
— Неужели сегодня вы больше ничего не в состоянии сделать. Почему так мало сделали сегодня, я спрашиваю вас, полковник?
Командир Дринской:
— Докладываю вам: мой четвертый полк разгромлен артиллерийским огнем. Разбит начисто.
Генерал Мишич:
— Необходимо вернуть Градженик и высоту восемьсот один.
Командир Дринской:
— С кем? С кем, скажите мне?
Генерал Мишич:
— Ведите в бой штабы. И ваш собственный. Вы меня слышите? За работу, полковник. Я прикажу Дунайской помочь вам… Соедините меня с командиром Дунайской дивизии первой очереди. Говорит Мишич. Алло, Кайафа, вы знаете, что случилось?
Командир Дунайской:
— Скверно. С Градженика атаковали мой Шильков гребень.
Генерал Мишич:
— Его тоже?
Командир Дунайской:
— Разбили мой девятый пехотный полк. Он рассыпался где-то в направлении Малого Сувобора. Я не знаю даже, где сейчас находится штаб полка.
Генерал Мишич:
— Соберите солдат и как хотите, любой ценой, верните Градженик и высоту восемьсот один. До наступления темноты. Да, да. Давайте не будем терять время и попусту тратить слова.
Воевода Путник:
— Я получил ваш доклад. Так, Мишич, оставаться не может. Учитывая положение обеих армий и Ужицкой группы, вам необходимо вернуть свои вчерашние позиции. Все, что вы потеряли.
Генерал Мишич:
— Я выполняю ваш приказ. Исполняю свое данное вчера слово. Но я не господь бог и не сатана, чтобы совершить невозможное. Люди дерутся из последних сил. Я приказал отправить в бой штабы.
Воевода Путник:
— Сербии всегда и везде приходилось рваться из последних сил. В этом ее судьба.
Генерал Мишич:
— Я не люблю выяснять отношения с историей. Особенно сегодня, на Сувоборе.
Воевода Путник:
— Но вы должны выяснять отношения с Верховным командованием.
Генерал Мишич
— Да, в этом моя судьба.
Воевода Путник:
— Тогда слушайте меня. Утрата нами вчерашних позиций приведет к отступлению Третьей армии. Тем самым под ударом окажется Вторая армия и разлетится весь наш центральный фронт. Развалится вся наша система обороны. И тогда падет Белград.
Генерал Мишич:
— Я вижу выход только в наступлении Второй и Третьей армий. Их пассивность поставила в отчаянное положение Первую армию.
Воевода Путник:
— Предпринимается все что можно, я сказал вам вчера. А вы постарайтесь всеми силами вернуть и удержать свои позиции. Прощайте.
Генерал Мишич:
— Я еще не все вам сказал.
Воевода Путник:
— Не нужно. Мы поняли друг друга.
Командир Дринской дивизии:
— Если существует ад, то он находится на Главице. По нас бьют со всех сторон. И с тыла.
Генерал Мишич:
— Как работает артиллерия Моравской?
Командир Дринской:
— Работает хорошо. Делает все, что может. Бьет, громит, но противник не жалеет своих людей. Он наступает непрерывно, волнами. Мой третий полк встречает их гранатами и штыками. Ординарец говорит мне, что кровь буквально течет рекой. Полк потерял половину состава. Долго не продержится. Его атакуют десять свежих батальонов.
Генерал Мишич:
— Я могу вас только умолять: держитесь, люди. Держитесь до ночи.
