ПУТЬ НАД БЕЗДНОЙ
Потерянные, мы вышли на лодках в открытое море, в ночь,и капканом бескрайнего страха смыкается вода за кормой.Лодки затеряны порознь, и теперь мы одни наконецпод безжизненным пологом неба в оспинах желтоватых звезд.
Подожди, любовь моя, не спеши грести, позабудьнашу любовь, что как нож меж нами в ночичертит границу — ее же нельзя перейтиили избыть на зыбком пути к мечте, —и взрезает ночное молчанье. Соленый дождь в наших ртах;черная рана смыкается сзади нас.
Позабудь сожженные зори, пылкие обещания, смерть,пустынность бесплодных садов и бесплодье пустынь, и наш путьна запад, куда мы пришли с тобою, сгорев.
Ты уходишь, любовь моя, но любовь твоя помнится мнеотзвуком колокольного зова и солью слез на лице —шрамами вчерашних потерь, — и теперь наконецты легко ускользаешь в сожженный, разрушенный мир.Груды цемента и пепла. Тускнеет свет,меркнет над прахом развалин, как дряхлый, бледный закат,и я остаюсь один в безбрежной ночи.
ПЕРСЕФОНА[151]
Нас постигла великая травма — неисцелима наша потеря.
Память: далекая слякотная зима, колесами и копытами раздавленная трава, бурая, с проплешинами, земля… Молва — шепчутся женщины у древних колодцев, плачутся листья, шепчутся старики, ища плавник средь свалок на берегу, чтоб разжечь огонь в остуженных очагах, —об ее похищении. Холодная кровь становится в остуженных артериях льдом.
Шепотный плач и плачущий шепот стелется надо льдом, над бездною вод, кружится в багровых воронках от бомб, стонет над стылыми руинами городови замирает — как эфир — в наших легких.
Под сенью дуба — прозрачные тени.Тень за тенью в тенетах грусти.Страсть этой грусти густо стекаетв тучный от зимнего насилия перегной…
Корчась в перегное, наши корни сосутжизнь из насмерть раздавленных листьев,из тлена плотно укорененных трупов.
Обрызганный семенем лысый Онан[152]ковылял средь нас иль неистовых женщин,канувших с яростным Бахусом в вечность,а потом спокойствие, сумрак под сенью,листья, осыпанные светом, иль флейтавозвестили нам краткую передышку, и мырвемся зеленью из темных ветвейпод светлую музыку флейты, в снах.
Тело мое трепетало под солнцем,корни впивались во тьму, а рукибыли осыпаны светом и тенью,зеленью листьев тянулись к солнцу…
Но потерян покой и потеряна Персефона.В наших сновидениях зарождается тишинапоследних, мертво упокоенных снов.
Мы знаем зимнее насилие в знаменьях —осколки скал, потрясение травмы, —лишь в них мы помним ее похищенье;под сенью — тени; за тенью — тень;белоокостенелые щепочки плавника;влажные от ужаса листья; бессонница,полная ожидания. Едва исцелившись,мы уже дожидаемся нового нападения.
ДЖЕЙМС РАЙТ
© Перевод П. Грушко
ПОТЕРЯВ СЫНОВЕЙ, Я СПОТЫКАЮСЬ НА ОБЛОМКАХ ЛУНЫ, РОЖДЕСТВО, 1960
С наступлением темнотыНа границе с Южной Дакотой лунаВыходит на охоту,Поливает пламенем дали,Режет алмазом лощины.
За деревомОна опускается на развалиныБелого города —Мороз…
Те, что здесь жили,Куда скрылись?Спрятались под сводами убежищ?Под своей обугленной кожей?
С меня хватит.А вот — продолжаюЖить, один, совсем одни.Прохожу мимо разрушенных силосных башен,Заросших могил индейцев чиппева и норвежцев.
В эту холодную зимуЛуна обжигает мои ладониБезжалостным пламенемДрагоценных камней.
Мертвые драгоценности в мертвых руках.Луна тускнеет, а я затерянВ прекрасных заиндевелых руинахАмерики.
ШАХТЕРЫ
Полицейские тащат телаШахтеров по черной водеПредместья.
Ниже немногие уцелевшиеПолзут впотьмах, пока их не задушатРуки воды.
Где-тоПод рябью и дремлющими суркамиСильный пареньСтучит в двери могилы, молит:Скорее бы!
Женщины облепилиЛестницы,Ведущие к штреку, чернеютНа ветхих балках, подпирающихРжавые цистерны.
В полночьЯ слышу, как по стальным рельсамКатятся вагонетки,Сталкиваются под землей.
БЛАЖЕНСТВО
Чуть в стороне от шоссе на Ро́честер, штат Миннесота,Сумерки мягко опускаются на траву,И темные глаза двух индейских лошадокНаливаются добротой.Они вышли из ивняка, рады-радехоньки,Приветствуют моего друга и меня.
Мы перебираемся через проволочную ограду пастбища,Где они весь день щипали траву, одни.Упруго рыхлят землю копытом, ликуют,Ведь мы пришли к ним.Сдержанно выгибают шеи, словно мокрые лебеди.Они любят друг друга.Нет одиночества, равного их одиночеству.Дома они щиплют в темноте молодые побеги.Мне хотелось бы обнять ту, которая постройней,Она подошла и обнюхала мою руку.Она черная и белая,Ее челка упрямо спадает на лоб.Ветерок зовет погладить ее длинное ухо,Нежное на ощупь, как запястье девушки.И я знаю —Покинь я свое тело,Душа бы моя расцвела.
ДЕНИЗА ЛЕВЕРТОВ
МЕРРИТ-АЛЛЕЯ
© Перевод А. Сергеев
Словновечно они гонятся, те, которых мы гоним — Под тусклым небом, где, когда зажглись огни, звезда пронзила туман, теперь равномерноенепрерывное в шесть наших рядов движение, как во сне…
А люди — мы сами! разумные, из нутра машин появляемся лишь у заправочных станций, неуверенно рассматривая друг друга, торопливо пьем кофе у автоматов и спешим назад к машинам, исчезаем в них навсегда ради движения —
Тут и там дома́ за пределамизамкнутого пути, деревья, деревья, кустымимо них, мимо нас автомобили перед нами обгоняют, подгоняют сзади и слева летят навстречу слишком блестящие неумолимо скользят в шесть рядовна юг и на север, мчатся, невнятно бурча…
ЧАС НОЧИ: МЕКСИКА
© Перевод А. Сергеев
Кухонный дворик в снегулунного света. Снежнаятишина, отдых,снежная неподвижность.Козлы для пилки дров,корыто для стирки белья —снежной голубизны. Веревкапрогнулась под грузом снега!Луна заставила смолкнутьсверчков, лягушкизатаили дыханье.Летняя ночь, летняя ночь стоитна одной ноге, как цапляна снежном болоте, глядяна заснеженную луну.
НЕОТВЯЗНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ
