ЧАС НОЧИ: МЕКСИКА
© Перевод А. Сергеев
Кухонный дворик в снегулунного света. Снежнаятишина, отдых,снежная неподвижность.Козлы для пилки дров,корыто для стирки белья —снежной голубизны. Веревкапрогнулась под грузом снега!Луна заставила смолкнутьсверчков, лягушкизатаили дыханье.Летняя ночь, летняя ночь стоитна одной ноге, как цапляна снежном болоте, глядяна заснеженную луну.
НЕОТВЯЗНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ
© Перевод Д. Веденяпин
Нам придется вернуться туда,в черный город, засыпанный пеплом,где, как спички, сгорели года, —
как преступников тянет туда,где они совершали злодейства.Но иные мы знали года:
и пылал в синем воздухе прах,над простором, нам ставшим приютом,в вышине исчезающий прах.
Там из вихря рождались цветы —воплощенья мучительной страсти,жаркий шепот, объятья, цветы.
Но уже не вернуться туда,где мы жили так страстно и вольно,где сгорал в жарком золоте солнцачерный пепел оставленных улиц.
ФЕВРАЛЬСКИЙ ВЕЧЕР В НЬЮ-ЙОРКЕ
© Перевод Д. Веденяпин
Когда гаснут витрины, сиреневый вечер полнит воздух искрящимся светом, в ирисовой дымке мерцают слюдяные зерна, соль асфальта.Когда все торопятся с работы, на снегу бесчисленные следы сплетаются в причудливые узоры; вдоль домов воздушными шарами проплывают людские головы; прохожие напоминают привидения.Когда меркнет небо и вспыхивают огни, по заснеженной улице красивой походкой идут две женщины. «Знаешь, что я люблю больше всего на свете? — говорит одна из них. — Жить! И пусть когда-нибудь я стану старой, больной… Буду еле волочить ноги, я все равно…» Ее голос стихает.В суматохе асфальтовой реки под шелест колес и гул моторов кружатся сотни машин. Темные полоски неба исчезают за поворотами улиц; небо, небо, мелькание жизни. Время замерло в черном пространстве на окраине февраля.
ПРОЩАЯСЬ НАВСЕГДА
© Перевод Д. Веденяпин
Он сказал, погляди, точно камни,за кормой нашей катятся ва́лы.А я видела — белые скалы,наклонившись над самой водою,провожали нас долгим поклономи в рассветной дали исчезали.
СЕДОЙ ТУМАН
© Перевод Д. Веденяпин
В таинственных провалах и ущельяхв долинах между скал седой туманподернутый лиловыми тенямимираж озер
и в безднах и глубинахнаших душ молчаниемеж ночью и зареюобман и вещество.
Но тот обманк нам приходящий вновь и вновь с рассветными лучами,молчание парящеев душе
не то же львещество? седойподернутый лиловыми тенями туман миражнепризрачных озер.
РОМАН
© Перевод В. Тихомиров
Ветер, ветер. Книга в работепреобразуется, обрывается на полуслове, и страницы,белые и пожелтевшие,рассыпаются, собираются сновав другом порядке. Только один обрывокускользнул в щель под дверью,и двое, втиснутыхв недописанные жизни, мужчина с женщиной,корчатся от боли, и мяучитих кот свои котовьи тайны,кружась в чудовищном кольце подчистки.Они живут (когда живут), страшась
пожара, слепоты, удушьяпод грибовидной тучей в год таракана,они хотят (как мы), чтобы вечнобыло сегодня, хотят, чтобы страхбыл вычеркнут жирным чернымфломастером-чудодеем на всех страницах,
чтобы ворохи страхабыли смяты и сожжены — он станет добрым удобрением, когда из печки выгребут пепел, и горшки с цветами поставят повыше на весеннем солнце.
Между тем, страница за страницей,двое покупают вещи, притворяются, будтоживут полной жизнью, ссорятся, не разговаривают,мечтают о путешествии, обживаются в доме, вселяяотчаяние друг в друга,а потом, в самое время,
спасают друг друга слезами,раскаянием и лаской —чудодейственные лекарства!И все же у них бывают(разве у нас не так же?)счастливые дни, когда
они замирают, распластавшись, и сновиденьеобрывается на измятой гримасе,преобразившись.И разорванное срастается.И словесная жизнь уходитвспять — в жизнь, вспять — в бога.
ДЫХАНЬЕ
© Перевод А. Сергеев
Терпеньебез края.Деревья стоятпо колени в тумане.Туман всползаетна холм. Белаяпаутина, трава,помятая там,где олень искаляблоки.В лесуот ручья до вершиныхолма над туманомне слышно ни птицы.Так без края,что это счастье —дыханье такое тихое,что не слышно.
ПОПЕЧЕНЬЕ О ДУШАХ
© Перевод А. Сергеев
Пастырьгоря и грез
старательногонит стадо
к иному полю.Он уже слышал,
что колокол бил,но овцы голодны,
им нужнатрава сегодня
и каждый день.Прекрасны его
терпенье, егодлинная тень,
шелестящий плеск,с которым стадо
бредет в долине.
ПОДСЛУШАНО
© Перевод А. Сергеев
Глубокий голосдерева на ветру,сегодня западный ветер.Что это, горный кленвозле самого дома?Или, может быть, это балкаи заговорил наш дом?Это был стон, но не горя —вернее, невольно вырвалсязвук почти нестерпимойрадости из огромнойветви или там балки,которая ни на мигдаже не подозревает,что заговорила.
ВЕТХИЙ АДАМ
© Перевод А. Сергеев
Фото чужого детства: садв другой стране, мир, которогоон не знал и не мог бы представить.
И все же старик, изменивший памяти,уткнулся в картинку: — Чу́дные были денечки —ушли — ушли навсегда! — Он рад,
что может на миг проявитьнедорастраченное беспокойство,поплыть по сладким волнам утраты.
Он спрашивает,какой день недели, который час,задает бессмысленные вопросы.
Он теряет дорогу на улицах,на которых ищетповоротный момент, утраченный путь, —
он к нему не стремился, он жилне живя и от этого медленноумирает.
Сын его говорит:— Человек, который всю жизньне сделал верного шага в жизни. —
Человек, который считал,что доллар сладок, и из экономиипользовался сабвеем — но так и
не вкусил вожделенной сладости.Он смутно любил сыновей,не любопытствуя, кто они,
эти люди, его сыновья, —он любил их подобьем любви,ибо любовь жаждет знать любимого
и самый свет погружается с неюв темные подземелья чувств…Человек, который без разуменья
тонет в мельчайших подробностях,вновь и вновь вопрошает оплаченный счет:— Когда я был здесь в последний раз? —
спрашивает, о чем спрашивать поздно:— Где моя жизнь? Где моя жизнь?Что я сделал с моей жизнью?
ДЖЕЙМС ДИККИ
