Сандора Отта десятки лет, отец, но никогда раньше не видел, чтобы он
боялся. Он тяжело дышал, и не от подъема по лестнице. Тем не менее он шагнул
вперед и проговорил сквозь зубы:
— Существо! — сказал он. — Если какая-то часть тебя не тронута безумием, выслушай меня внимательно: в моих руках ты не бог. Ты — червяк. А я — рыбак, который насаживает наживку на свой крючок вместе с тобой! Если ты извиваешься, ты делаешь это для меня. Если ты еще живешь, то только потому, что я этого хочу.
Рассерди меня в малейшем вопросе, и я докажу твою смертность, бросив тебя в
море!
— Ты сделаешь это? — спросил Ш-. — После сорока лет?
Все промолчали. Отт и Ш- выглядели как два старых волка, каждый из
которых ждал, когда другой прыгнет. Затем Его Мерзость впервые взглянул на
остальных из нас, его лицо было безразличным. Мы были недостойны его
внимания.
— Тюремщик, — сказал он, — я выбираю отплыть на корабле этого человека, ибо час, предсказанный при сотворении мира, наконец настал, и скоро я овладею
своим королевством. Но ты не должен думать о том, чтобы покинуть Личерог. Ты
останешься и будешь охранять мою библиотеку, моих жеребцов и мою козу.
Начальник тюрьмы захныкал, как ребенок, привыкший к пощечинам:
— Конечно, ваше величество! Куда еще я могу пойти? К решению какой
другой задачи я могу стремиться?
— Не лги! — внезапно взревел Ш-, поднимая руки. — Когда я вернусь, я буду
держать Нилстоун в левой руке, а Скипетр Сатека — в правой! Повелителем всего
Алифроса буду я, и всякий, кто солжет Повелителю, познает его гнев!
— Я не лгу, ваше величество...
— Где мои сыновья? Ты, отродье клеща! Приведи их! Клянусь Ларцом, ты
умрешь в недрах этой тюрьмы, стеная, и пламя Девяти Преисподен будет лизать
твой разум. Твой рот наполнится пеплом, твои глаза...
В тот же миг Отт и Дрелларек бросились на него. Дрелларек ударил Его
Мерзость в живот, прекратив его разглагольствования. Отт что-то сделал рукой, слишком быстро, чтобы глаз мог за этим уследить. Брызнула кровь: на мгновение я
подумал, что он убил дьявола. Потом я увидел, как он держит кусочек плоти между
большим и указательным пальцами. Мочку уха Ш-.
Король-монстр пошатнулся и застонал. Отт бросил ему носовой платок:
— Перевяжи свою рану, червяк, — сказал он. — И никогда не забывай: Сандор
Отт пускает кровь только один раз. Предупреждение. Один раз.
В тот вечер у меня не было аппетита. В ту ночь я попытался заснуть на берегу, но духи на Личероге численно превосходят заключенных, как мертвые превосходят
живых, и никакие цепи не удерживали их от моей комнаты, где они стонали, просили сладостей, обвиняли меня в нелепых преступлениях. Я вернулся на свой
корабль. А перед рассветом встал и обнаружил Ускинса на баке, как и было
запланировано. Мы отправили всю ночную вахту вниз, и, когда мы остались одни, 232
-
233-
Дрелларек и его головорезы подняли на борт Его Мерзость вместе с сыновьями, завернутыми в пеленки, как младенцев. Сейчас они спрятаны в глубине корабля так
же тщательно, как я спрятал золото императора.
Прежде чем мы отчалили от Личерога, губернатор подошел пожать мне руку.
— Позволит ли император вам уйти в отставку? — спросил я. Этот человек
был самодовольным негодяем, но он сделал свою работу.
— О! — сказал он. — Император много лет назад пообещал, что мое изгнание
закончится, когда эти трое покинут Личерог. Но я не знаю. Каждому королевству
нужны свои тюремщики, и это место не такое уж ужасное, иногда.
— Это помойная яма! И к тому же кишащая призраками! Убирайтесь отсюда, герцог!
— Нужно думать о предупреждении Ш-, капитан.
Клянусь Преисподней, отец, это был самый странный момент нашего
пребывания на острове. Этот человек знал схему: мы бросаем Ш- в наших врагов, как можно было бы бросить собаку в мародерствующего медведя, и не потому, что
собака может выжить, а потому, что это может ослабить и отвлечь медведя. И все
же он боялся — собаки! Ни императора, ни Белого Флота, ни болезни, ни того, что
однажды ночью его задушит один из десяти тысяч убийц на этой скале. Только
своего бывшего заключенного — и настолько, что планировал остаться на
Личероге до конца своих лет, кормя козу этого сумасшедшего.
Он нашел время для последней безумной выходки, этот парень. Мы были на
сходнях. Я только что увидел, что Ш- спрятан, и попрощался с губернатором, когда
увидел, что он, как завороженный, смотрит на « Чатранд».
— Я думал, вы очистили палубу! — воскликнул он.
Так оно и было: в поле зрения не было никого, кроме матросов, возвращавшихся на свои посты, и еще одного: торговца мылом по имени Кет. Этот
человек много ночей напролет ходит по палубе — говорит, что не может дышать в
своей каюте, — и именно он каким-то образом спас этого надоедливого Герцила.
Мистер Кет
