class="p">поняли, что Таша знает об их присутствии на Чатранде, и перережут ей горло? Что
сделают фликкеры, когда поймут, что он слишком слаб и продать его невозможно?
Потные ладони смахивали мух с его лица. Мокрые тряпки были прижаты к его
лбу, а что-то вяжущее втиралось в грудь. Его поднимали в лодки и вытаскивали из
них. Теплый бульон ложкой влили ему в рот; вино заменила простая вода. Дни и
ночи были похожи на яростный стук двери коттеджа на ветру: свет лампы, темнота, снова свет лампы.
Затем наступил рассвет, и Пазел толчком осознал, что его болезнь прошла. Он
похудел и ослаб, но все видел ясно, словно сильный морской бриз разогнал облака
и показал звездную ночь — прохладную и чистую.
Он был в лодке побольше, с крытой каютой. Он был развязан и раздет, но
завернут в одеяло, плотно подоткнутое под ноги. Женщина-фликкер сидела на
корточках у дровяной печи, помешивала в кастрюле тушеное мясо и пела: Мышка, бедненькая мышка, от грозы спаслась в дупло, только дикий кот-воришка
принесет тебе тепло.
Она была очень старой. Ее зелено-коричневая кожа была сухой и
морщинистой, а суставы на огромных руках распухли и затекли. Она взглянула на
него и удовлетворенно каркнула.
— Пробудился! — сказала она на старомодном арквали фликкеров. — Мне
ведомо, что твое сердце здраво. Тебе лучше, мальчик?
— Мне намного лучше, — сказал Пазел на ее родном языке.
Старуха вспыхнула, как фейерверк, и уронила свою деревянную ложку.
— Ты говоришь на фликкере! — воскликнула она.
— Где я, пожалуйста? — спросил Пазел.
Она подобрала свою ложку, проковыляла вперед и ловко ударила его ложкой
по щеке:
— Чувствуешь удар?
237
-
238-
— Ну, да, — сказал Пазел, держась за щеку.
— Хвала крови земли! Несколько дней назад твоя кожа была онемевшей —
онемевшей и холодной, как у утопленника. Но посмотри на себя сейчас! Ты будешь
жить, странный человеческий мальчик.
Пазел увидел свою изодранную одежду, сложенную на углу ее низкого
деревянного стола. На остальной части стола, к его удивлению, были разбросаны
книги. Грязные тома, побывавшие во многих руках, потрескавшиеся и перешитые
корешки, страницы, висящие клочьями. Почти все они были посвящены медицине; действительно, первой книгой, на которую упал его взгляд, оказалась « Паразиты»
доктора Игнуса Чедфеллоу.
— Ты заботилась обо мне, верно? — спросил он.
— Ты прав, — сказала старуха. — Тринадцать дней.
— Тринадцать!
С доброй улыбкой (выражение, которое Пазел и представить себе не мог на
лице фликкера) она помогла ему встать с кровати и сесть в кресло у плиты. Ее
зовут Глиндрик, сказала она, а это ее дом.
— Что случилось с остальными? Они собирались выставить меня на аукцион.
Она хихикнула:
— Твоя болезнь об этом позаботилась. Ты проспал весь аукцион. Старина
Праджит был так зол, что хотел прикончить тебя, выварить твой труп до костей и
продать остатки за полсикля врачам-призракам Слагдры. К счастью, я добралась до
тебя вовремя. Держи это одеяло у себя на груди, дорогой. И положи ноги на
решетку, они все еще холодные, как талая вода.
Она дала ему миску горячего рагу, затем села напротив него и начала болтать.
Она явно была самым необычным фликкером и знала это — ее называют Безумной
Глиндрик из Вестфирта, заметила она с некоторой гордостью. Похоже, умирающие люди были ее хобби. В течение двух десятилетий она жила здесь одна, прямо через реку от «аукциона», чем бы он ни был. И каждый раз, когда
фликкерманы из Утурфе́ прибывали с пленником, слишком больным, чтобы его
можно было выгодно продать, Глиндрик покупала его дешево и пыталась спасти
ему жизнь.
Когда Пазел спросил ее почему, она нахмурилась. Почему нет? У нее нет
детей. Муж давно мертв. Что еще ей делать с оставшимися скудными годами?
Он чуть не спросил: Зачем помогать людям? Однако что-то в ее глазах дало
ему понять, что этот вопрос вызовет глубокую обиду. И Пазелу сразу стало стыдно
за то, что он предположил, что ни один фликкер не может желать ему ничего, кроме зла.
Через окно он увидел, что река здесь была необычайно широкой. Он смог
разглядеть дальний берег, который, казалось, находился на расстоянии многих
миль, и множество островов, поросших густым лесом — над ними кружили чайки и
другие морские птицы.
— Значит, мы недалеко от моря, Глиндрик?
238
-
239-
— Очень близко, — сказала она. — Вода настолько соленая, что даже
фликкеры не могут ее пить. Но на склоне холма, за яблонями, есть колодец.
— Часто ли бывает аукцион?
— Каждые две недели. Но как ты выучил фликкер, мальчик? Ты вырос среди
нас?
Они проговорили все утро напролет. Она хотела знать все о его Даре и
поразилась его припадками, даже
