ты хочешь убедить меня, что я не на нем приехал?!
— Это еще не делает тебя его владельцем, — возразил я (да что ж там
Эвелина копается и не залезает на круп?). — Ты даже не знаешь, как его
зовут.
— Его зовут Ворон, и…
— Его зовут Верный, — перебил я и громко позвал коня по имени. Тот
повернул голову. — Видишь?
— Это ничего не значит, просто имя похоже, — буркнул солдат.
— Хорошо, доказательство номер два: на одной из его ног имеется
небольшое повреждение. Если это твой конь, ты, конечно, знаешь, на какой
именно и как оно было получено?
— Повреждение?… — растерянно пробормотал кавалерист. — Нет у него
никаких…
— Шрам от собачьего укуса на правой задней бабке, — жестко произнес
я. — Можешь проверить и убедиться, — я бросил взгляд на Эвелину,
стоявшую как раз со стороны правого бока, и наконец понял, что она
делала — взводила свой арбалет. Теперь он уже был готов к стрельбе.
— Не морочь мне голову! — рявкнул солдат. — Может, когда-то этот
конь и был твоим. Но теперь он мой!
— Ты купил его у конокрада, а это, согласно имперским законам, не
наделяет тебя правом собственности.
— Я взял его, как боевой трофей! — возмутился кавалерист и тут же
прищурился: — Между прочим, в грифонском городе. Что ты там поделывал,
а?
Вообще-то ни Йорлинг, ни Лангедарг не издавали приказов,
запрещающих мирным жителям посещать какие-либо города Империи, в том
числе — и находящиеся на подконтрольной противнику территории. По сути,
такой приказ означал бы юридическое признание факта распада страны, что
яростно отвергалось и Львом, и Грифоном. Однако в нашей ситуации это
была слабая линия обороны.
— Я не знаю, куда угнал моего коня конокрад… — начал я, но,
похоже, и это прозвучало неубедительно.
— Эй, ребята! — заорал солдат, делая шаг назад; похоже, он раздумал
драться. — Именем герцога! Здесь грифонские шпионы!
— Тихо ты! — из тени выступила Эвьет, направляя арбалет в его
сторону. — Никакие мы не шпионы, но конь и правда наш!
— У грифонцев совсем плохо с людьми — уже сопливых девчонок
вербуют? — презрительно осклабился кавалерист.
— Мы такие же йорлингисты, как и ты! — прикрикнула на него Эвелина.
— Я — баронесса Хогерт-Кайдерштайн (а вот свое имя она зря назвала,
подумал я), и мой сеньор — граф Рануар! А ты посягаешь на мою
собственность!
— Я понимаю, тебе не хочется расставаться с таким хорошим конем, -
вновь вступил я, еще надеясь уладить дело миром и хватаясь за соломинку,
— но в качестве компенсации мы отдаем тебе вот этих быков, а еще подводу
во дворе — все это можно неплохо продать… — предложение, конечно, было
смехотворным, даже весьма средненький боевой конь стоит доброго десятка
таких подвод вместе с быками, что уж говорить о Верном!
И соломинка, естественно, не помогла.
— Какие, к дьяволу, быки?! Если вы и впрямь йорлингисты, так уйдите
и не мешайте! Я герцогский гонец, и у меня важное и срочное поручение!
— Обратись к коменданту крепости, пусть найдет тебе другого коня, -
предложил я, сильно, впрочем, сомневаясь, что во всем Ра-де-Ро отыщется
хоть один достойный конкурент Верному.
— Сдается мне, что вы все-таки шпионы, — покачал головой солдат,
похоже, запоздало сообразив, что только что выболтал подозрительным
незнакомцам секретную информацию. Конечно, он не сообщил никаких деталей
о своей миссии, но сам факт… Не поворачиваясь к нам спиной, он сделал
еще один шаг назад, к двери. И я понял, что сейчас произойдет. Пока что
его призывные крики не возымели последствий — очевидно, изнутри сарая их
никто не услышал. Но сейчас он выскочит на улицу и запрет снаружи дверь
на засов раньше, чем мы успеем ему помешать — а вот тогда уже призовет
подмогу. И, хотя обвинить нас в общем-то не в чем, и даже наши претензии
на Верного не противоречат имперским законам (писанным, впрочем, задолго
до гражданской войны) — я не настолько наивен, чтобы иметь желание
попадать в руки какой бы то ни было контрразведки. Тем паче в условиях
пошедшей в последние недели игры на обострение, и особенно с учетом
того, что найдут у меня при обыске.
— Стой! — крикнул я.
— А то что? — он оторвал ногу от земли, делая последний шаг к
двери.
— Эвьет, стреляй!
Но выстрела не было. Солдат был уже в дверях. Нас разделяло не
меньше восьми ярдов, и у меня совершенно не оставалось времени
прицелиться — однако это был единственный шанс. Я выхватил огнебой и
выстрелил.
В замкнутом пространстве сарая грохнуло еще громче, чем на открытом
воздухе. Животные испуганно шарахнулись в своих стойлах, даже Верный
дернулся и резко мотнул головой — как-никак, я пальнул практически у
него над ухом. Громко заорал осел.
Кавалерист стоял на ногах, тупо глядя на выползающий из
разряженного ствола едкий дымок, и в первый миг мне показалось, что я
промазал. Но затем я увидел кровь, обильно текущую по доспехам из дыры в
боку, и герцогский гонец сперва выпустил сумку и меч, а затем повалился
на пол сарая, все-таки оставшись, к моему облегчению, внутри. Впрочем,
его все равно обнаружит первый же, кто войдет, и нет даже смысла
оттаскивать труп в какое-нибудь пустое стойло — запах свежепролитой
крови вкупе с оставшимся на полу липким багровым следом все равно
привлекут внимание.
— Быстрее! — я вновь обернулся к Эвьет, и на сей раз она не
заставила себя ждать, мигом запрыгнув на коня. Мы поскакали к выходу; у
двери я, уцепившись левой рукой за луку седла, свесился вправо и
подхватил с пола сумку мертвеца. Мародерствовать, так мародерствовать.
Уже в следующий миг я убедился, что правильно не стал пытаться
прятать тело. К сараю уже бежал какой-то тип с мечом в руке, вероятно,
слышавший выстрел, а может быть, и видевший сквозь дверной проем, как
упал убитый. Мы чуть не столкнулись; незнакомец едва успел отпрянуть
из-под копыт Верного. Во весь опор мы вылетели со двора. Вслед нам
неслись крики.
Мы галопом помчались по городу, пугая и заставляя шарахаться к
стенам редких по раннему времени прохожих. Теперь для полноты счастья не
хватало только заблудиться в лабиринте кривых улочек, но он, на нашу
удачу, все же вывел нас к воротам — правда, не к восточным, как я
планировал, а к южным, выходившим прямиком на мост через реку. Это меня,
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
