впрочем, не смутило — маршрут до Нуаррота можно было выстроить и таким
образом, хотя и пришлось бы сделать некоторый крюк вокруг леса,
отклонившись сперва к югу, затем к северу. Проскакав мимо сонных
стражников, подпиравших стены арки ворот, мы покинули Ра-де-Ро. Копыта
выбили гулкую дробь по мосту, словно по натянутой коже барабана. Лишь
около получаса спустя, окончательно убедившись в отсутствии погони, я
позволил Верному перейти на обычную рысь.
— Это было обязательно? — спросила Эвелина.
— Ты не оставила мне выбора, — сердито ответил я. — Мы же
договаривались, что, если я говорю "стреляй" — надо стрелять! Теперь
пойдут черт знает какие слухи…
— Я не про огнебой. Обязательно было его убивать? Если он на самом
деле герцогский гонец…
— Ах вот оно что. Все еще радеешь о победе Йорлинга? Вроде ты
говорила, что больше не жаждешь обеспечить его короной.
— Я… я не знаю. Да, я очень сильно разочарована в нем. Но кто-то
же должен победить в этой войне?! И я готова сделать все, чтобы это не
был Лангедарг.
— В любом случае, ты нарушила данное мне обещание. В критической
ситуации, когда от этого зависела наша жизнь!
— Но он же не нападал! Если бы он напал, я бы выстрелила. Но он,
наоборот, пятился…
— Чтобы запереть нас в сарае и позвать стражу. По твоей милости нас
чуть не арестовали по подозрению в шпионаже. Тебе объяснить, какими
методами проводится допрос в таких случаях?
— Прости, Дольф, — пробормотала она, — об этом я не подумала.
— Думать — это прекрасно… собственно, это лучшее, что может
делать человек… но иногда надо просто исполнять приказ! А думать уже
потом, когда будет время.
— Я виновата, — произнесла Эвелина, помолчав. — Я нарушила данное
мной слово. Ты сможешь простить меня? Если нет, я готова сойти с коня
прямо сейчас и идти пешком, а ты поезжай, куда хочешь, и больше я не
буду для тебя обузой. Правда, сейчас я не могу расплатиться с тобой за
обучение, но потом, когда я восстановлю свое имение, ты все получишь,
когда бы ты ни приехал. Ну или, хочешь, доедем все-таки вместе до
Нуаррота, но ты уже не будешь ничего мне рассказывать.
Я вдруг подумал, что сегодня — последний день, который мы проводим
вместе. Тот путь, что занял бы три дня на быках, на коне уложится в
один. И, конечно, не стоит его портить.
— Ладно, — буркнул я, — надеюсь, ты извлекла урок и не повторишь
подобной ошибки.
— Спасибо, Дольф! — повеселела Эвьет. — Больше я тебя не подведу,
клянусь! Итак, вчера вечером мы остановились на свойствах металлов…
Продолжая беседовать на научные темы, мы несколько часов ехали в
юго-восточном направлении, пока не добрались до южной оконечности леса и
очередного перекрестка, где располагалась большая деревня, судя по
всему, довольно процветающая, насколько это вообще возможно по нынешним
временам. Похоже, крестьян здесь не терроризировали ни свои, ни чужие -
очевидно, сказывалась близость Нуаррота. Как я уточнил у местного
корчмаря, отсюда уже начинались земли, принадлежавшие непосредственно
графу, а не его вассалам-баронам. Конечно, здешнее благополучие было
весьма относительным, особенно если сравнивать с довоенными временами
(тоже, впрочем, не безоблачными) — но все равно местные, все как один,
были ярыми йорлингистами; на некоторых крестьянских избах даже висели
самодельные львиные флаги. Геральдический зверь на них походил то на
тощего кота, то на хвостатого медведя, то вообще на какое-то кривоногое
чудище из детских страшилок. Самым популярным именем для хряков и
боровов в деревне, как гордо поведал мне корчмарь, было "Карл". Когда
сюда дошли слухи о компленской бойне, ни в чем не повинных животных
резали особенно охотно. Поскольку это было лишь несколько дней назад,
копченое сало и холодец все еще оставались популярными блюдами в корчме.
В результате мы с Эвелиной тоже пообедали "карлятиной".
Во время этой стоянки я, наконец, провел инспекцию трофейной сумки.
Ничего особо интересного там не обнаружилось — обычный солдатский набор:
котелок, деревянная ложка, брусок для заточки меча и ножа, фляга (к
моему неудовольствию, с вином, а не с водой, причем, разумеется, с
дрянным, что ясно было даже по запаху; я вылил ее содержимое на землю),
толстая, прямо-таки сапожная иголка, воткнутая в клубок грубых ниток,
несколько сушеных слив, немного корпии и сомнительной чистоты ткани для
перевязки… Денег не было, ничего, что могло бы относиться к "важной и
срочной миссии" — тоже. А вот сама сумка была явно новее и прочнее моих,
особенно одной, готовой, того и гляди, порваться. Так что я решил
выбросить ветхую сумку, переложив ее содержимое в свежедобытую.
Поев и отдохнув, мы без особой спешки вновь тронулись в путь,
теперь уже по северо-восточной дороге. Теперь нам довольно часто
попадались путники (по большей части — крестьяне), а деревни слева и
справа от тракта уже не производили впечатления полумертвых (сожженной
не было вообще ни одной, хотя отдельные сгоревшие дома попадались — но
иногда пожары, в конце концов, имеют и вполне бытовые причины); впрочем,
внимательный глаз замечал следы упадка и здесь. Обширные заплаты
незасеянных, заросших сорняками участков на полях (очевидно, их просто
некому было обрабатывать), понурая тощая скотина, давно не крашеные и не
беленые стены, покосившиеся без мужского пригляда заборы… Всего за
несколько часов пути мы дважды видели похороны на сельских кладбищах; на
втором из них, судя по размеру гробика, хоронили ребенка.
А затем на горизонте показались очертания замка. Построенный на
холме, он царил надо всей округой. Это и был Нуаррот. Конечно же, как я
убедился, подъехав ближе, он не имел ничего общего с прекрасным видением
из моего кошмарного сна. Просто весьма добротное и основательное
фортификационное сооружение из серого камня с тремя рядами зубчатых стен
(чем глубже внутрь, тем выше) и массивными, квадратными в сечении
башнями. Основание холма полуподковой охватывало большое село, чья
основная функция, очевидно, состояла в обслуживании нужд замка. В селе
имелся постоялый двор, где останавливались мелкие дворяне, посыльные,
просители и прочая публика, прибывавшая в Нуаррот, но не настолько
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
