Дым встал поперёк горла, а аэромант не успел даже соткать заклинание: в тишине над холмами прозвучал протяжный звук охотничьего рога. Из-за холма вылетела, бесшумно касаясь вереска, Дикая Охота.
Авроре почудилось, что она умирает. Дыхание перехватило, сердце забилось мелко и часто, почти остановилось, по коже пробежал мороз: Аврора не видела Дикую Охоту так близко. На вдохе ночь наполнилась резанувшими слух звуками. Лаяли и завывали гончие, сопровождавшие призрачных всадников, болотные огни кружились, со свистом рассекая воздух, а жуткие загонщики с бесовским гоготом вылетели вперёд, окружая ордынцев.
Никогда Аврора не слышала, чтобы люди так кричали. Вопли ужаса, неверия, мольбы богам и проклятия на голову Хана пронеслись над долиной, утонув в звоне оружия, свисте плетей и щелчках арбалетных воротов. Кавалькада смяла попытавшихся уйти ордынцев теневой волной лошадиных грив, бледных факелов, сворами бестелесных собак и жутких болотных огней. Разношестные призраки-загонщики отступили, пропуская к сбившимся в кучу и потерявшим удаль и человеческий облик ордынцам Королевских Охотников. Под копытами их чёрных коней мир рассыпался на осколки из дней. Статные и величественные ― женщины в тёмных, словно сшитых из грозовых туч, амазонках, а мужчины в камзолах и доспехах. Погибшие во сне, или забранные вереском храбрецы с чистыми яростными сердцами, охотницы и охотники вскинули арбалеты, и призрачные, но смертоносные болты с резкими щелчками полетели в ордынцев, прошивая лунный свет и теневую пустошь, проступавшую между сплетённых ветвей вереска.
Позади кавалькады эльфийская королева в звёздном плаще восседала на белом коне и бесстрастно глядела на охотников, ведших к ней пленённых, уже немёртвых ордынцев. Ни один мускул не дрогнул на прекрасном, словно неживом лице королевы, а миг спустя западный ветер всколыхнул её плащ, укрывая от посторонних взглядов свою хозяйку.
Одна из охотниц, не участвовавшая в общей расправе, стояла в отдалении и вглядывалась в окрестные холмы. Должно быть, высматривала духов пустоши: некоторые охотники отправляли за грань развоплощённых бедолаг, попавшихся мёртвым огням. Таких называли не просто Дикой, а Королевской Охотой, ведь королева эльфов сама лично вручала им бьющие без промаха арбалеты. Длинные волосы с серебристыми прядями волной спускались по спине уверенной сидевшей в седле охотницы, а когда она повернулась к застывшему в кругу фей-светляков отряду, Аврора узнала её. Это была Лия, мать Серого.
Дикая Охота словно не видела защищённых магией фей-светляков людей, но Лия улыбнулась, заметив затаившийся под холмом отряд, спешилась и направилась к ним.
Было страшно. Лия приближалась, а Аврора не могла ни двинуться, ни отвести взгляд. Шлейф амазонки Лии едва слышно шелестел о вереск, не пригибавшийся под ногами Королевской Охотницы и бывшей Хозяйки Серебряного Ключа.
― Я же обещала, Серёжа, ― прошелестел голос Лии, от звука которого у Авроры заныло сердце. ― Дикая Охота тебя никогда не догонит.
― Мам, ты меня помнишь? ― Серый во все глаза смотрел на Лию, его отдававшая знойным летом и прохладными дождями сила колыхалась, а мышцы шеи напряглись, словно Серебряный Ключ налился тяжестью.
― Только тебя и помню, ― улыбнулась Лия, подходя вплотную к Серому. Подняла руку, чтобы взъерошить ему волосы, но ладонь остановилась в миллиметре от рыжих кудрей. ― И ещё Анну. Не ожидала увидеть вас здесь. Альфред Александрович как-то спрашивал про вас королеву. Еле ноги унёс.
― Как ты нашла нас? ― Серый явно хотел обнять мать, но феи-светляки предупреждающе трепетали на кончиках его пальцев.
― Вадим Борисыч прилетел и сказал, что тебе и твоим друзьям нужна помощь. Я не помню твоих друзей, но тебя никогда не забывала и всегда уводила кавалькаду подальше, когда ты пересекал пустоши в полнолуние. Твой папа тоже иногда бывал до безумия храбрым. А вот и он сам. ― Лия обернулась на огонёк, мгновение спустя превратившийся в Вадима Борисовича.
― Ни одного ордынца не взяли в Дикую Охоту, ― сообщил он. С виду дух походил на прежнего Вадима Борисовича, но неуловимая игра лунного света и вересковой тени, смешиваясь со шлейфом отголосков пепельной магии мёртвых огней, не оставляла сомнений в его природе. ― Я услышал, что все вакантные места заняты. ― Вадим Борисович вздохнул и отбросил со лба растрепавшиеся пряди волос.
― Конечно, не возьмут, ― усмехнулась Лия, и этой улыбкой вдруг остро напомнила Авроре, какой была мать Серого ― доброй, забавной, местами едкой, но так, что это никого не обижало. И всегда умела поддержать и помочь. ― Потому что королева уже решила принять тебя.
― Шестнадцать лет назад Дикая Охота бросила меня на растерзание мёртвым огням, ― буркнул Вадим Борисович. ― С чего это королева сменила гнев на милость? Не храбрый сердцем, сказала она, а егеря оставили то, что от меня осталось, мёртвым огням.
― Ты совершил благородный и смелый поступок и теперь попадёшь в Королевские Охотники, ― терпеливо объяснила Лия. ― Эльфийская королева сказала забрать тебя. ― Лия подала знак, и егерь подвёл темногривого серого коня. ― Ну же, Вадим Борисыч! Иди сюда! ― Она тряхнула головой и вдруг показалась Авроре удивительно юной, будто снова стала студенткой, которую знала только мама.
С каждым шагом Вадим Борисович преображался. Исчезла сутулость, распрямились плечи, а волосы и борода потемнели. Из походки ушла тяжесть, и к Лие уже подошёл мужчина чуть старше Серого с заплетёнными в косу тёмно-рыжими волосами, сияющими тусклым блеском серо-голубыми глазами и одетый в добротный охотничий костюм. Вадим Борисович задрал голову, глядя на луну, и его молодое лицо на миг показалось не простым и понятным, а почти красивым. Вадим Борисович погладил коня, подсадил на чёрную лошадь Лию, и уже хотел забраться в седло сам, как вдруг Серый рванулся к отцу.
― Постой! ― выдохнул Серый. ― Я хотел сказать ещё давным-давно, до того, как тебя поймала на пустоши Дикая Охота, что люблю тебя. Зря ты тогда не взял с собой банку с феями. Ты, наверное, думал, что без тебя мне и маме будет лучше, но ни черта лучше не было и не могло быть! Мама всегда любила тебя. А ты всегда заботился о нас. Тогда я хотел сказать, а сейчас говорю: я люблю тебя, папа. И тебя, мам.
― Я знаю, сын, ― негромко ответил Вадим Борисович и сделал жест, точно хотел похлопать Серого по плечу. ― Я тоже тебя люблю. Когда ты родился, я понял, что всё делал правильно. Бывай! ― Он неожиданно легко взлетел в седло, и тронул коня следом за лошадью Лии, направлявшейся к ожидавшим их беспокойным гончим, трепещущим болотным огням и укрытым звёздным плащом всадникам. Напоследок, словно туман, растаял возглас Лии:
― Я люблю тебя, Серёжа! Идите к горам. Там вам поможет сила Господина горных дорог! ― Её голос уже затихал, но Аврора сумела расслышать: ― А я и не знала, Вадим Борисыч, что ты так хорошо ездишь верхом!..
Приход Дикой Охоты видели многие, но никто не доживал до исхода. Как только Лия и Вадим Борисович заняли свои места в свите эльфийской королевы, ветер рванул сотканный из света и теней плащ, а кавалькада бесшумно поднялась в небо и устремилась к луне.
― К горам, ― шёпотом повторила Аврора, затягиваясь сигаретой в очередной раз за бесконечную страшную ночь, за которую они должны были уже не единожды умереть. ― Белоснежка же сбрасывала бочки с провизией и полезным скарбом… ― Аврора обернулась на темневшие невдалеке плоскогорье. Не больше недели пути, и они будут на месте. Ночевать в палатке в горах даже приятно. А за горами их ждал треклятый ледокол.
========== Вересковый мир: Господин горных дорог ==========
Комментарий к Вересковый мир: Господин горных дорог
Музыка:
Мельница ― Господин горных дорог
Аквариум ― Сирин, Алконост, Гамаюн
¹ Навья ― от древнерусского навь — духи смерти, духи умерших иноплеменников. Навьи — духи мёртвых, враждебные человеку; воплощение смерти, существа без плоти, которые движутся при движении мысли об умерших.
² Смородина ― огненная река, разделяющая Явь и Навь.
