— У тебя всё по алгоритмам! — неожиданно для самой себя злобно вырвалось у Авроры. — Для тебя духи и боги ещё одно высокое начальство? Только посильнее и посвирепее других? ― Она не знала, зачем говорит это вытащившей их из капкана Белоснежке. Голодные боги, как же та бесила своим бюрократизмом! ― А как же вера? ― Аврора раздражённо нашарила в кармане пачку сигарет и чудом сухие спички. Нервно вывернулась из объятий Артёма и закурила.
― Не трать время на перекур, ― поморщилась Оливия. ― Дыхание собьётся.
― Вот только не надо читать мне нотации о здоровом образе жизни! ― дёрнулась Аврора, глубоко затягиваясь до першения в горле и желания кашлять до блевотины. ― Сама разберусь!
― Все мы сейчас на взводе, ― вдруг негромко произнесла мама, поднявшись и спокойно глядя на Аврору и гордо вздёрнувшую подбородок Белоснежку. ― Давайте прекратим кричать прямо сейчас. Скажите, как мы можем перебраться через реку?
― Ниже по течению раньше был брод. Мне вода была по грудь, ― отозвался Серый.
― Только после этого перехода ты слёг с пневмонией на две недели, ― нарочито сухо возразила Оливия: Аврора видела беспокойство за Серого в её чёрных глазах.
― Мы успеем туда дойти? ― Казалось, мама видела в Сером что-то своё, быть может, его родителей, с которыми пережила огонь и воду. ― Я слышу, как ордынцы скачут за нами.
― Я тоже их чувствую, ― произнёс Артём, стаскивая куртку Вениаминыча и накидывая на Аврору. Она вцепилась в отвороты куртки, ощущая всем телом отголоски силы покойного друга. ― Я всё знаю, что происходит в горах. Золотая Орда очень близко.
― Как они отбились от тех существ? ― Мама не сводила глаз с Артёма. ― Кто они вообще?
― Очень древние насекомые. ― Голос Евы звучал глухо. ― Жители Дальнего Востока знали их с начала времён. Я однажды видела их расцвет. ― По её лицу пробежала тень. Лунный свет выхватывал и оттенял заострившийся подбородок и припухшие нос и губы. ― Ли-ги-со покрывали поля, точно пчёлы с огромной пасеки.
― Похоже на восьмую египетскую казнь саранчой. ― В голосе мамы проскользнули высокие нотки. ― Вторая книга Моисея. Исход.
― Вот только перед нами не расступится река… ― начала Ева и резко замолчала. В её карих глазах читались удивление и ужас. Аврора обернулась посмотреть, куда глядела Ева, да так и застыла, не в силах произнести ни слова.
Хариусы, казалось, заполнили собой всё, а рокот воды нарастал, словно в реке внезапно образовались огромные каменные пороги. С дикими воплями в небо поднялись гуси-лебеди, заслоняя луну, и в страхе улетели прочь. Лунный свет отражался в холодной воде, а в следующий миг Аврора едва сдержала крик: пахнувшая водорослями речная пена разошлась, а в тёмной глубине забелели фигуры.
Три человека поднимались из воды, точно сама река выталкивала их. С влажным плеском разорвалась натянувшаяся водная поверхность, а ледяные брызги обожгли лицо Авроры. Сердце отбивало бешеный ритм, будто шаман колотил в него, как в бубен. Она узнала утопленников, остановившихся на кромке пенящейся реки, где вода лизала камни.
С изменившимся лицом, готовая, кажется, зарыдать в голос, Оливия бросилась вперёд и прильнула к широкой груди Александра Малиновского, вышедшего из вод Лосиной. Оливии явно было плевать, что она вымокнет и замёрзнет. Она комкала ткань рубашки отца и сдавленно всхлипывала, а Александр Владимирович обнимал её по-отцовски нежно и гладил по голове.
Чувствуя, что сейчас тоже заплачет, Аврора отвела взгляд, украдкой вытирая глаза. Отлично помнился, никогда не смог бы забыться тот день лета две тысячи сорок четвёртого года, когда произошла авария на каскадных ГЭС Енисея, унёсшая тысячи жизней. Официальной и истинной причиной стали усталость металлоконструкций и проросший в бетонные блоки каньона водохранилища вереск, но эвенкийские шаманы шептались, что дело в восставших силах мертвецов с затопленных кладбищ. Белоснежка тогда первый год работала геофизиком «Арктического строительства», а во время совещания спутниковая трансляция резко переключилась на экстренные новости. Енисей разлился от края до края, потоки воды смыли всё на своём пути, а между обломков арматуры и бетона вперемешку с вырванными с корнями деревьями плавали тела. Оливия тогда молча досмотрела трансляцию: её отец и мать ― Александр Малиновский и Анастасия Лебедева ― находились с экологической экспертизой на ГЭС. А после трансляции прибежала, захлёбываясь слезами и размазывая тушь с помадой по красивому лицу, секретарша Кира Сергеевна с трубкой рабочего телефона. Кире Сергеевне не пришлось ничего говорить, всё было понятно и так. Совещание попыталось схлопнуться, но Оливия вышла поговорить, попросив не сворачиваться только из-за неё. И до ночи плакала, пока Аврора с Серым не увели её спать. Серый тогда остался с ней, а Аврора вышла на улицу и всю ночь бродила по облепленной засохшей морской капустой гальке берега и смотрела на сигнальные огни нефтяной платформы. И молилась зеленоглазым богам о спасении душ родителей Оливии. И о своём отце.
― Всё, Оля, хватит. ― Голос Александра Владимировича звучал так, словно он был живым. ― Не плачь. Настя, успокой дочь! ― Он обернулся, а Анастасия, тётя Настя, вечно молодая и коротко стриженная, какой помнила её Аврора, подошла к мужу и дочери. Было что-то родное и дикое в этой встрече живых и мёртвых. Аврора бросила взгляд на Серого: тот стоял, не шелохнувшись, и явно хорошо понимал Оливию.
― Мамочка, папочка, ― срывающимся голосом произнесла заплаканная мокрая Оливия. ― Что вы здесь делаете? Вы же… утонули не в Лосиной!..
― Енисей-батюшка отпустил нас. ― Чёрные глаза Александра Владимировича слабо светились в лунном свете. Он не выглядел восставшим, но глубокий блеск, придававший радужке сходство с агатами, говорил, что Александр Владимирович на той стороне, и свеча его погасла.
― Но нам надо торопиться. ― От звука этого голоса вздрогнула уже мама. Выбеленное водой и смертью лицо Натальи Нехлюдовой ― покойной начальницы департамента природоохраны, ― было спокойным, а зелёные глаза навевали мысль о богах. Наталью любил наравне с Николаем Мейер, именно Наталья принесла Дрелихам тот самый про́клятый олений череп. А сейчас она стояла дальше всех в реке, и её светло-русые волосы покачивались на невидимых волнах. ― Нынче утром разбудит песок у воды лёгкий шаг темногривых серых коней.
― Всё-таки ведьма? ― Мама подошла к кромке воды, а Наталья шагнула к ней. На миг Авроре показалось, что сейчас порвётся ткань мироздания: снова встретились гости из прошлого.
― И восставшая, ― в тон ей ответила Наталья. ― Скорее! ― Она напряжённо вглядывалась в светлую ночь. ― Ордынцы скоро будут здесь!
Небо дробилось о камни порогов, а холмы темнели низкорослыми лесами душистых тополей. Подул западный ветер, принёсший медвяный запах вереска. Мама наклонила голову, вслушиваясь в тундру, а Артём произнёс:
― Скачут на своих конях. Я чувствую. ― Ему в ответ издалека раздалось конское ржание, а Аврору настиг шлейф смешавшихся потоков магии: вода, огонь и лёд. Не чувствовала она только тяжёлой, пригибающей к земле, словно Аврора была ковылём, силы Хана.
Выпустив Оливию из объятий, Александр Владимирович и Настя скользнули на глубину. Наталья тоже отступила, и река начала расступаться. Сине-зелёные прозрачные волны, посеребрённые луной, отхлынули, словно порывы западного ветра гнали воды Лосиной в разные стороны. Обнажились мокрые скользкие камни русла, и в просвет тут же соскользнули утопленники. Наталья впереди, а Александр Владимирович с Настей позади.
Авроре с товарищами не требовалось приглашение. С гулко бьющимся сердцем, с опаской глядя на вздымавшиеся по обе стороны узкой тропы водные стены, Аврора двинулась вперёд. Безотчётно пошарила рукой в воздухе, и сильная шершавая от мозолей ладонь Артёма стиснула её пальцы. Мама двигалась настороженной волчицей, Ева и Оливия неожиданно сбились вместе, а замыкал шествие Серый, то и дело оборачивавшийся на родителей Белоснежки. Он явно многое хотел им сказать, но молча стискивал зубы и шёл вперёд.
