― Сколько угодно! ― Ева посмотрела ему в лицо. Её глаза были светлее глаз Хана, и их чернота была другой. Живой.
― Тогда спой. ― Хан отвернулся от Анны, а Аврора за его спиной делала страшные глаза и указывала Анне на железную цепь, оставленную Евой. Анна едва заметно покачала головой и коротко ударила пальцем по запястью: не время.
Село солнце, тянуло прохладой, а Ева начала новую песню. Она наигрывала, точно примеряясь, ритмичную тихую мелодию, простую, сухую, но удивительно размеренную. Что-то балладное, навевавшее образы безлунных ночей и заставлявшее смолкнуть.
― На свете жил один кондом, он был умнее всех, ― начала Ева спокойно и чётко, чуть растягивая слова. ― Когда-то был крутым врачом, но спесь взяла в нём верх.
Напряжение охватило уже всех. Серый и Аврора переглядывались с Белоснежкой, Артём не сводил глаз с замершего на стуле Грекова.
― Он с древней степью заключил магический завет. И ордами заполонил до края белый свет. ― Гулкие звоны толстой струны отдавались в ушах. Затаив дыхание, Анна смотрела на Хана.
Ева пела, прикрыв глаза, сосредоточенно, чуть торжественно и почти весело. Тем самым бесшабашным весельем, которым горел Евгений Лащенко, сражаясь с Семиголовым Драконом.
― Но шепчет вереск, шепчет степь — возвысится курган, где про́клятым костям истлеть того, чьё имя Хан. ― Обречённая уверенность сквозила в голосе Евы, а Хан продолжал сидеть, словно был каменным идолом возле курганной оградки.
Снаружи потянуло по ногам, хлопали завязки входа. В слабом сумраке жужжали тучи гнуса, залетая в палатку, но никто не обращал на них внимания. Все слушали Еву, чуть понизившую голос, будто она к чему-то прислушивалась, а мелодия пошла на спад.
― Оленю о семи рогах поведаю о том, что из волос прядётся страх, и смерть грозит перстом. ― Мелодия пошла легче и звонче.
В голосе Евы не было магического очарования Сирин, но мелодия завораживала, а спокойное лицо Путешественницы притягивало взгляд.
― Но не успеет в тёмный час рука пустить стрелу. И Хана ждёт старик-хакасс — на нарты — и во мглу. ― Анна заметила, как по губам Евы скользнула едва заметная усмешка, когда Путешественница дотянула последний слог, а из-под пальцев слетела последняя трель.
В следующий миг словно лопнули невидимые струны, и время полетело вперёд. С улицы запахло резко и ярко, точно смесь озона, муравьиной кислоты и аммиака, а следом раздались крики, стрельба, треск огня, грохот воды и странный, наводящий неясный ужас шелест, словно туча саранчи накрыла базу. Греков рванулся к выходу узнать, что стряслось, а Хан с яростью метнулся к Еве и начал душить её обрядовой лентой.
Секунда, и Анна поняла: сейчас или никогда. Стараясь не думать, она подскочила к столу и, стиснув зубы и закрыв глаза, разбила банку с кислотой о стол, подставляя браслет под обжигающий поток. Кислота с шипением набросилась на серебро, боль пронзила тут же покрывшуюся химическими ожогами руку, а миг спустя оба браслета ослабли и упали на пол.
Вцепившись в столешницу, Анна мельком увидела в крохотном окошке небо и полную луну, но освобождённой волчьей крови этого хватило. Кости вывернулись, тело наполнилось силой. Не обращая внимания на боль в руке, Анна подбежала к сосредоточенно душившему задыхавшуюся Еву Хану и взяла его за плечо. Занесла ногу и ударила тому по колену сбоку, выбив сустав. Тяжело дышавшая Ева схватила гитару, разбила об голову взвывшего от боли и неожиданности Хана и, выхватив из его ослабших на секунду рук чётки, ловко скрутив ими запястья Руслана. Затем быстро вытащила из кармана его штанов ключ от наручников и бросилась освобождать товарищей.
― Быстро! ― выкрикнула Белоснежка, когда упали цепи. ― Бежим!
Греков не успел среагировать, когда Артём смачно ударил того в челюсть и сорвал с его пояса кобуру со своим наганом. Опомнившись, Греков хотел было применить свою способность, но тут Артём выстрелил бывшему подчинённому в колени.
― Гнида! ― исступлённо взвыл Греков, хватаясь за простреленные ноги. ― Руслан Антонович, вылечите меня! ― В проёме палатки показался бледный хромающий Хан. Его руки всё ещё были связаны лентами, хотя он мог их легко разорвать, но словно не хотел повредить чётки.
― Ты по-лёгкому украл деньги и золото с должностью! ― отрезал Хан. ― На них и лечись! Поймать беглецов!
― Скотина-а! ― Греков явно понял, что его обманули. ― Бегите, я его задержу! ― И широко распахнул глаза, глядя снизу вверх на Хана, но тот ловко уклонился из его поля зрения, и в следующий миг Анна услышала хруст, а Греков повалился на землю и больше уже не двигался.
― Не получилось у Ели переобуться на лету, ― тихо произнёс Артём, одобряющим взглядом заставляя Серого выпустить из объятий Белоснежку, целовавшую его.
Что было дальше с Ханом, Анна не увидела. Они выскочили из-за палаток и резко затормозили. Лагерь охватили огонь, вода и паника. Ордынцы отстреливались, кричали, а над ними клубился рой шелестящих существ. Но испуганно вздохнуть Анну заставил не рой.
На земле беспорядочно лежали тела, облепленные шевелящимися массами, словно по ним ползали бесчисленные муравьи. Пахло резко и душно, а трупы начинали быстро разлагаться, сквозь становившуюся прозрачной кожу просвечивали кости. Сами ли-ги-со напоминали бусины и обволакивали всё, до чего могли дотянуться. Отступавшие ордынцы седлали лошадей, сзади полыхнуло жаром, а воздух зарябил. Анна обернулась, и её схватила за руку Аврора.
― Переместимся в карбон⁴! ― бросила Ева. ― Через реку просто так мы не перейдём.
― Там же папортниковые леса! Мы отравимся таким количеством кислорода! ― с опаской отозвался Серый, позаимствовавший у одного из мёртвых ордынцев автомат.
― Зато реки нет! И этой рыжей саранчи! ― ответила Ева, проверяя, все ли держатся друг за друга. Они уже выбежали за границы лагеря, а за их спинами остались ордынцы.
― Ли-ги-со ― отдельный отряд насекомых! ― возразил Серый. Мерцание стремительно ширилось, лёгкие сдавило, а мир вокруг смазывался и преображался. Разломились и рухнули горы, а холод стремительно сменялся жарой. В лицо дохнуло влагой, а когда мерцание поблёкло, Анна обнаружила себя стоявшей на опушке уходившего вдаль папоротникового леса.
― Хорошо, что мы переместились не внутрь дерева, ― попытался пошутить Серый. ― А то бы сбылось поверье народов Дальнего Востока, что встреча с ли-ги-со влечёт скорую смерть.
― Папоротники ― не деревья, ― зачем-то вступила в спор Ева, должно быть, чтобы отвлечься. Она осталась в куртке Вениаминыча и успела прихватить его амулеты. ― Идёмте.
Они бежали, задыхаясь, по папортниковому лесу, перелазали через буреломы и всё время поглядывали в небо: не мелькнёт ли огромная стрекоза. Под ногами шмыгали ящерицы, а в лесной подстилке Анна заметила гигантского паука. Мир вокруг полнился непривычными запахами, многие Анна даже не могла с уверенностью назвать. Вокруг всё росло и гнило, прело и разлагалось, а запах жирных земноводных, плававших в неглубоких озёрах, сводил с ума. Артём и Аврора вели отряд, по расчётам, они уже должны были вскоре пересечь реку, как вдруг сдавленное ругательство бежавшей в арьергарде Евы заставил всех обернуться. Вокруг Путешественницы колебалось пространство: её способность собиралась вернуть Еву назад. И, как бывало почти всегда, против её воли.
― Хватайтесь, если не хотите остаться тут навсегда! ― выдохнула Ева. ― Потом я вас не найду!
― Ты не можешь задержаться? ― Аврора почти с мольбой смотрела на подругу.
― Ты же знаешь, что нет.
Тундровый воздух показался одновременно спёртым и сладостным до головокружения, когда Анна и отряд вынырнули из пучины времени. Анна остановилась отдышаться и почувствовала, как холодная вода лизнула её ботинки, а под ногами хрустнула галька. Анна подняла глаза: впереди плескалась широкая полноводная река, а сзади слышался топот копыт и хриплые крики выживших и настигавших отряд ордынцев.
В наступившей тишине, нарушаемой мерным журчанием Лосиной, Серый произнёс:
