― Атомный взрыв на ледоколе не получится, его реактор невозможно взорвать так, чтобы случилось то же, что на АЭС. Но нашими «хлопушками» шарахнет хорошо, они берут гранитные горные породы, ― веско ответила Белоснежка, по привычке пытаясь заправить локоны за уши. После плена и побега её волосы сбились в такой колтун, что Серому было проще её подстричь, чем расчесать. ― Заложим взрывчатку возле реактора и у Немезид. Каждый камешек обмотаем, чтобы наверняка. А когда ледокол затонет, никто не прочтёт подо льдом океана наши имена, ― Оливия усмехнулась, но в её глазах Аврора видела серьёзную решимость.
― Вы так говорите, Оливия Александровна, как будто мы идём на смерть, ― тихо произнёс Артём. ― Кажется, вы не собираетесь возвращаться назад.
― Я реалистка, ― сурово парировала Белоснежка. ― И рассматриваю все варианты. В команде ледокола всё же сто человек. Я в принципе очень надеюсь, что мы, когда коснёмся ледокола, замерцаем на одной с ним волне и сможем его видеть. Не думайте себе ничего, Артём Иванович. Я, как и вы, хочу вернуться домой. У меня нет детей, но есть несколько сотен человек в управлении «Арктикстроя», а они часто как дети.
― Возможно, я скажу глупость, ― проговорил Серый, разливая суп по алюминиевым мискам и передавая еду товарищам, ― и вообще тупой, но я так и не понял, что такое эти Немезиды? Нет, я знаю, что это железные метеориты, да и Злата Московкина говорила, что они сродни Камню Шамана, но всё же хотелось бы небольшой ликбез.
― Камни Шамана ― древние лунные метеориты, упавшие миллионы лет назад в тайгу и тундру, ― с готовностью ответила Ева. ― Когда в тайгу Подкаменной Тунгуски упал первый Камень, увидевшие его след на небе эвенки загадали желание, чтобы небесный гость прилетел не к беде. По преданиям, тогда замолчали глухие дебри, испугавшись невиданной силы незваного гостя. Камень упал у Енисея и остыл, став чёрным. Вы все видели похожий Камень на базе Московкиной. Эвенкийский шаман нашёл его и посчитал знаком свыше. Камни открываются только шаманам, а когда исполняют желания, светятся. И вообще два раза в год светятся розовым светом ― на летнее и зимнее солнцестояние. Но Камень открывается только людям, остро нуждающимся в помощи. Злата говорит, особо любопытным товарищам свечение Камня вредит, поэтому мне очень интересно, какого чёрта Хан ещё жив?
― Он умирает, ― впервые за вечер заговорила мама. Она, запахнувшись в куртку, смотрела то в огонь, то на поворот горной тропы. Авроре казалось, что мама видела кого-то в полутьме между искр огня, но ничего не говорила. ― Хан показывал мне свои руки: магия убивает его. На кургане он переболел шаманской болезнью: духи овладели им, но шаманом он не стал.
― Думать надо было, прежде чем заключать союз с малопонятной силой, которую ты не знаешь и не понимаешь! ― отрезала Аврора. Понимать Хана и ждать, когда тот помрёт сам, совсем не хотелось.
― Незнание законов не освобождает от ответственности, ― кивнула мама и улыбнулась. Она загорела, русые волосы посветлели от жаркого тундрового солнца. После двух обращений мама заметно похудела, её движения стали резкими, казалось, что она постоянно готова к нападению, но при этом могла расслабленно сидеть и поддерживать беседу. Первую ночь в горах она провела в ипостаси волчицы и наутро выглядела бледной и измождённой, но заснула, когда Ева напоила её травяным отваром, странно умиротворённая и счастливая.
― Я выучил это в Стране Снов. ― Серый доел суп и задумчиво посмотрел в небо, нашаривая на груди Серебряный Ключ.
― Я думала, Лия потеряла Ключ, ― тихо произнесла мама, глядя на Серого. Её зелёно-карие глаза казались отражением далёкой тайги. Все они были связаны бескрайним лесом и темнохвойными кедрами.
― Копию ― да, но не оригинал. Альфред Александрович отдал моей матери свой настоящий Ключ, когда Дикая Охота поймала моего отца на пустоши. Сказал, что так будет правильнее, а кошмары ― не такими частыми.
― Лия так и видела кошмары? ― Мама смотрела на Серого, но то и дело поглядывала в сторону. Аврора не удержалась и проследила её взгляд, но не увидела ничего, кроме гор и дороги.
― После ухода отца ― каждую ночь, ― тихо признался Серый. ― Боги Кадата, я никогда раньше не думал, каково ему было каждый раз доставать её из видений. Не всегда это было что-то плохое, но на равноденствия, солнцестояния и Вальпургиеву ночь с Йолем выпадали страшные ночи.
― Мне очень жаль, Сергей, что вам пришлось столкнуться с этим ужасом. ― Мама взяла Серого за руку и заглянула ему в глаза.
― Это я должен благодарить вас, что появился на свет. ― Серый покраснел пятнами под дикой бородой. ― Вы помогли моим родителям понять, что для них важно.
― Лия и Вадим Борисович сделали это сами, ― улыбнулась мама. ― Вы молодец, что поговорили с отцом. Ему это было важно.
― Спасибо, Анна. ― Серый благодарно сжал пальцы мамы. ― Кто будет ещё суп? А то дело к ночи, а завтра нам предстоит последний рывок.
Не глядя, Аврора протянула миску и без аппетита съела разделённые между товарищами остатки душистого супа, бывшего скорее калорийной и не очень вкусной полевой похлёбкой. Они так долго шли, что она иногда забывала, что их ждёт. Иногда конец пути виделся концом всего.
То же, наверное, чувствовали Оливия с Серым, уединявшиеся, порой довольно громко, в своей палатке. Аврора не могла их винить. Полуулыбка Евы и застывшие нефритовые слёзы в огромных глазах её амулетов-умулюхы, говорили лучше всяких слов. И каждый наверняка опасался увидеть в Еве своё собственное будущее.
Тряхнув головой, Аврора пошла споласкивать миску. На миг подумалось, что бы сказали дети о путешествии? В другом мире они, быть может, всей семьёй ходили бы в походы… Аврора вздохнула и улыбнулась сама себе. Эту ночь они с Артёмом проведут под звёздами. Ведь кто сказал, что для Зари и Князя холоден снег?
***
Анна видела сны. Странные, подчас страшные видения ― фантасмагорическая смесь раннее увиденного и услышанного. Лесной полумрак, фонари с египетской тьмой, горящие на крышах домов, застывший город Лии в Стране Снов, сотканный из лепестков черёмухи ― всё обрывочное, приходящее вспышками. Просыпалась Анна во влажной духоте палатки. Ева лежала рядом в своём спальнике, а умулюхы и камни оберегов Вениаминыча в её волосах и на запястьях светились в темноте, и спросонья Анне казалось, что это навья¹ тянулись к ней.
Последняя ночь не принесла отдыха. Анна ворочалась под посапывание Евы и, не в силах заснуть, выбралась из палатки. Холод тут же вцепился в лицо и руки, забрался под куртку, а свежий воздух обжёг лёгкие, принеся лёгкость и тихую радость. На глаза попалась запечатанная банка с паштетом, но рука неловко дрогнула, и лезвие ножа сорвалось, чиркнув по пальцу.
Тихо выругавшись, Анна приложила ладонь к скале. Облака кружили стаей перед грозой, а кровь из пореза уходила в покрытую заиндевевшим туманом скалу. Пар вырывался изо рта, и Анна, разводя костёр и заливая палец дезинфицирующим раствором, ощущала на себе взгляд. Ещё вечером она не могла отделаться от чувства, что за ней наблюдают. Не враждебно, но пристально, а нос щекотали призрачные отголоски аромата вербены.
Сердце заныло тоской, и Анна, не сдержавшись, всхлипнула, засунув в рот полную ложку паштета. Вербеной всегда пах Альфред. Куда бы он ни пошёл, где бы ни находился, Анна постоянно чувствовала его запах, а когда услышала аромат здесь, в горах верескового мира, не смогла сдержать слёз.
― Может быть, я сошла с ума, ― прошептала она. ― Но почему тогда я чувствую тебя?
― Потому что я здесь.
Анна подалась назад и свалилась с походного стула. Камни холодили ладони, а за костром стоял Альфред. Молодой и красивый той привлекательностью юности, ещё не ставшей очарованием зрелости. Альфред был одет в длинный тёмный балахон, казавшийся продолжением теней от скал, но при этом явственно плотный, будто на самом деле из ткани.
― Алек? ― Анна поднялась, не чувствуя боли от ушиба и ободранных ладоней. ― Это ты?
