― Не успели.
Комментарий к Вересковый мир: Золотая Орда
Музыка:
Мельница ― Двери Тамерлана
Дэйзи Домергу (OST «Омерзительная восьмёрка») ― Джим Джонс из Ботани Бэй
Ева Лащенко поёт каверы «Месяц» (https://ficbook.net/readfic/8838833) и «Песенка о Хане» (https://ficbook.net/readfic/9794537) написанные замечательной **Таня Гусёна**!
¹ Река Лосиная ― вымышленное название реки на Чукотке из романа О. М. Куваева «Территория».
² Ли-ги-со (или ли-со) ― хищные существа, по версии книги А. А. Бушкова «Сибирская жуть-2» почитавшиеся на Дальнем Востоке за нечистую силу, встреча с которыми влечёт скорую смерть даже без непосредственного контакта.
³ Тёси ― духи-помощники шаманов у хакасов.
⁴ Карбон ― иначе каменноугольный геологический период в истории Земли (360–300 млн. лет назад), в который планету покрывали папоротниковые леса, образовавших через миллионы лет каменный уголь.
Авторский коллаж: https://sun9-52.userapi.com/gTbKnFXLVSRvRvDJYCEHhyHzQ6YjKrrONmIs5g/DllLvoXaSyM.jpg
========== Вересковый мир: Дикая Охота ==========
Комментарий к Вересковый мир: Дикая Охота
Музыка:
Мельница ― Королевская охота
Авторский коллаж: https://sun4-15.userapi.com/zDCdPdczxBItVQAAY-d_n1399npxotX7xlkXDQ/d6eKKGv9pDc.jpg
Лосиная перечеркнула тундровое плоскогорье, как и надежды Авроры на спасение. Когда нестабильный дар Евы, зависящий во многом от эмоций, выбросил отряд на берег, Аврора подумала, что вот он ― конец пути. План почти сорван, люди на грани, а Вениаминыч мёртв.
Вспомнился вдруг рассказ Евы о её первом перемещении во времени. Тогда это длилось всего несколько секунд, а её отец ― суровый, но добрый Евгений Николаевич ― успокаивал дочь. Дурацкие воспоминания лезли в голову, лишая трезвого рассудка.
Подрагивая от холода и напряжения, Аврора огляделась. Побег сразу висел на волоске, а теперь её накрыло осознанием того, что без еды, оружия и тёплых вещей они далеко не уйдут. Артём так и вовсе был в небрежно застёгнутой рубашке с пропитанным кровью рукавом. Аврора пропустила момент, когда Ева отдала Артёму куртку Вениаминыча, но видела стеклянный взгляд Путешественницы, когда та смотрела на стоявшего, широко расставив ноги, Артёма, смотревшего на другой берег благородной золотоносной реки.
Гуси-лебеди, в изобилии водившиеся на Лосиной, шуршали в кустах и бормотали резкими голосами. Аврору, несмотря на то, что она была Алконостом, всегда неясно пугали птицы. Словно они не совсем принадлежали этому миру.
Сейчас, когда рядом была Белоснежка, гуси-лебеди заметно оживились. Аврора бросила быстрый взгляд на маму. Та опустилась на камни и настороженно, точно волчица, смотрела вдаль. Наверняка видела, слышала и обоняла много больше, чем все они. Кроме Белоснежки. Та в крепких выражениях отговаривала Серого лезть в воду: он собирался попробовать перейти Лосиную в брод. Уверял, что должно быть не так уж и глубоко.
Глядя на Белоснежку, Аврора понимала, почему Серый выбрал её, и почему это решение было правильным. Бюрократка до мозга костей, Оливия своим твёрдым прагматизмом порой доводила что Аврору, что Артёма до бешенства, но Серому это и нужно было: уверенность и прямолинейность. Он редко рассказывал о Стране Снов, но того, что Аврора прочитала в юности, хватило, чтобы понять: Серого оттуда никто не отпустит. Причудливый, на грани сна и яви мир манил и пах для него, по его словам, яблоней и черёмухой. Аврора видела свадебные фотографии Ильинских: новоиспеченные супруги стояли под сенью белоснежных яблонь. Вспомнился и отец Белоснежки ― Александр Малиновский, ― не утративший с возрастом обаяния, прозванный за неукоснительное соблюдение правил ещё давным-давно, по рассказам Лии, человек-инструкция. И Белоснежка получила в наследство этот странный дар.
Белоснежка смотрела на воду, вцепившись в плечи Серого, упрямо рвавшегося в реку. Оливия, кажется, уже исчерпала логические доводы, потому как срывающимся голосом говорила что-то нежное, а Серый слушал, глядя ей в глаза. Аврора отвернулась. Это было слишком личным.
Аврора ощущала потоки силы, разливавшиеся вокруг. В полнолуние магия буквально разрывала и без того тонкую грань материальной реальности, а беспокойные голодные боги следили за живыми и мёртвыми зелёными глазами. Так говорил Серый, видевший их пару раз в своих фантастических страшных снах.
«У него хотя бы есть выбор. Он может утопиться в Лосиной и жить вечно царём в своём городе в Стране Снов», ― мрачно подумала Аврора, поворачиваясь спиной к реке, за которой призывно мерцал серебром и сиренью вереск. Душераздирающее в своей недоступности зрелище. Раньше казалось, что очутиться на пустоши в полнолуние ― идиотизм и верная смерть. Сейчас Аврора была и на это согласна.
Она видела, как тяжело Артёму. Горы были близко, но вереск ― ещё ближе. Мама зашила Артёму рану на плече, кровь он терять перестал, но напряжение многих дней сказывалось. Аврора отчётливо видела залёгшие под глазами мужа тени, проступающую сквозь бронзу загара бледность, едва заметный тремор твёрдых пальцев. Артём не жаловался, не сказал ни слова, но Аврора чувствовала, что должна что-то сделать. Что угодно, лишь бы прекратить его страдания.
Очень, до тошноты, хотелось психануть. Вернуться и сдаться Хану. Упасть тому в ноги и просить за Артёма. Унижение она переживёт, а там и придушить ублюдка можно будет. Она же Алконост, попробует, если что, воскресить Артёма.
При мысли о воскрешении, отмирании нервных клеток, с которым не умели бороться даже сильные некроманты вроде Дорохова, Аврора сжала кулаки, с трудом подавляя неистовое желание упасть и зарыдать в голос. Это она виновата в смерти Вениаминыча. В том, что не сумела его воскресить. Даже не попыталась. Глупости, конечно, ей бы никто не дал этого сделать, да и воскрешать Аврора не умела: Дорохов учил, но наука никак не желала усваиваться, а крылья так вообще отнимали все силы. И маму она вытащила тоже зря.
― Всё напрасно, ― глухо произнесла Аврора, подходя к Артёму и, наконец, осматривая его повязку. У мамы явно не было опыта в полевой медицине, но справилась она хорошо.
— Мы рисковали с самого начала, — вздохнул Артём. — И я, и ты. — Муж не смотрел на неё, но Аврора ощущала его силу и боль. Красной киноварью по коже и пулей в сердце. Да что говорить: его, когда он бывал таким серьёзным, боялись даже тундровые черти.
― Мы всё сделали плохо. ― Аврора сухо всхлипнула и осторожно положила голову на здоровое плечо Артёма. Секунду спустя муж провёл ладонью по её растрёпанным спутанным волосам. ― Я-то надеялась, что маршрут будет нормальным.
— Нормальным его было сделать невозможно, ― тихо ответил Артём, касаясь кончиками пальцев больной руки щеки Авроры, стирая непрошеную слезу и, кажется, только размазывая копоть и грязь по её лицу. ― Но мы прошли половину пути. Отступать незачем.
— А идти вперёд некуда. ― Аврора чувствовала, как терялась. Прикосновения Артёма согрели сердце, но вместе с тем всколыхнули в душе золу горькой правды: будущее предопределено. Пусть и в одном. Самом страшном.
— Надо идти, — веско сказал Артём, вырывая Аврору из тумана отчаяния. — Нас всегда воспринимали всерьёз. Меня после двух инфарктов и тебя — молодую жену главного геолога. Тебя даже серьёзней. — Он улыбнулся, и Авроре на миг стало так тепло от его улыбки и слов, словно они сидели в городе и всё было хорошо. Но горечь вернулась вместе с хриплым предложением взъерошенного Серого:
— Может, начнём камлать по-быстрому? — Белоснежка всё же сумела отговорить его от безрассудного перехода реки, и теперь Серый смотрел на Артёма, словно ожидая указаний.
— Местные духи и боги откликаются только на чёткий алгоритм, ― отрывисто произнесла Оливия. Она успела умыться, и теперь вода пропитала её свитер, а капли блестели в чёрных волосах и на разгорячённом от бега лице. Там, где Белоснежка коснулась воды, по речной глади расходились круги от сбившихся в стаи хариусов, а гул течения нарастал от плесков рыбьих тушек. ― Простой просьбы недостаточно.
