Они почти бежали, а за спинами Александра Владимировича и Насти река с яростным плеском смыкала свои воды. До Авроры донеслись перестуки копыт и отдалённые крики упустивших их ордынцев, но она хорошо знала изворотливость этих ублюдков, и не расслаблялась. Когда отряд почти перешёл Лосиную, Александр Владимирович произнёс:
― На том берегу вас будут ждать. Быстро идите до ближайших холмов.
― Но холмы в самом сердце пустоши! ― Серый вытянул шею и прищурился. ― А мёртвые огни в полнолуние заберут любого, кто ступит на верещатник. У меня даже банки для фей-светляков нет.
― Просто пойди и молча сделай, ― поморщился Александр Владимирович. ― Весь в мать, лишь бы что-то возразить! Типа, мол, все дураки, я один умный. ― Резкие слова, но в его голосе Аврора уловила странную ностальгию, словно Александр Владимирович желал вернуться в те дни, когда Лия Лазарева была студенткой, и не было в мире ни магии, ни вереска. И все были живы.
Когда они выбрались на сушу, река вздохнула, возвращаясь в плен берегов. Впереди вилась едва заметная бесконечная дорога, проложенная духами, а по небу к востоку от невидимого солнца и к западу от полной луны бежали удивительно тёмные облака. Под ногами хрустнул жёсткий вереск, а с сиреневых и розовых цветков сорвались стайки фей-светляков. Серый тут же кинулся их собирать, а Аврора обернулась, чтобы увидеть, как Оливия прощалась с родителями, вновь смытыми водами теперь уже Лосиной. Аврора хотела закурить, но в этот момент на другом далёком берегу полыхнула нестерпимо яркая голубая молния. Послышался сухой треск, дохнуло отголосками холодной магии, и Ева напряжённо воскликнула:
― Они строят ледяной мост! ― И правда: гигантский мост ткался из завихрений снежинок, а воды Лосиной волновались. ― Серый! К каким холмам надо бежать?
Вереск шелестел на километры окрест, а у Авроры сбилось дыхание и закололо в боку, когда отряд наконец добрался до указанных холмов. Аврора обессиленно рухнула в густо пахнувший вереск, с удивлением обнаружив, что растение на самом деле довольно мягкое. Провела ладонью по разлапистым веточкам, ощущая крупинки пряной пахучей пыльцы. После бега резко останавливаться нельзя, но сил ни на что не осталось. Хотелось лечь и закрыть глаза, всего на мгновение. Быть может, жертвы Дикой Охоты так же засыпали, убаюканные вереском?..
― Какого хрена?! ― удивлённо-возмущённый возглас Серого вырвал Аврору из сонного марева. Она села и посмотрела, куда указывал Серый.
Через пустошь к ним двигался живой огонёк ― забранная вереском душа, ― светился ровно и тепло, а вокруг лучистого комка роились феи-светляки. Когда огонёк подлетел совсем близко, сияние разгорелось ярче, а секунду спустя перед отрядом уже стоял дух.
― Твою мать! ― Серый, кажется, не смог сдержать вздох облегчения, но по-прежнему оставался прямым и напряжённым. ― Что ты тут делаешь?
― Я пришёл помочь, ― произнёс Вадим Борисович. ― Я обещал. Уж слово своё я сдержу.
Аврора обрывочно помнила Вадима Борисовича, но в памяти отпечатались его похороны: смущённые лица родных и друзей, бледная Лия, покрасневшие, но сухие глаза Серого ― тогда тринадцатилетнего подростка, ― и пустой гроб. Вадима Борисовича поймали на пустоши мёртвые огни, никогда не оставлявшие тел. Они рассеивали их пеплом по вереску, оставляя между стеблей сгустки энергии: души. На этом была защищена не одна диссертация по физике и биологии, но потерянные пленённые души и бледные огни наводили ещё больше страха. Авроре казалось, что верещатники брали из своих жертв силы, расширяясь и поглощая территории. И Аврора не знала, каких огней боялась больше ― мёртвых или болотных. Первые забирали, вторые летели впереди кавалькады Дикой Охоты, бесшумно мчавшейся по пустошам. Всадники взмывали в небо перед полнолунием, а потом спускались вниз. Пока они скакали молча вдалеке, всё было нормально, но стоило затрубить рогу, залаять гончим и закричать дурными голосами загонщикам ― и у человека не оставалось ни единого шанса. Дикая Охота забирала храбрых сердцем, остальных после того, как процессия скрывалась за холмами или взмывала в небо, подбирали мёртвые огни.
Серый умел уходить от Дикой Охоты ― тех отпугивал свет фей-светляков, но один раз Аврора видела зазвучавшую процессию. Много раз смотрела на кавалькаду в бинокль, но не приближалась. Аврора помнила, как Серый раньше жаловался, что Вадим Борисович всё лезет на пустошь, считая магию ерундой. Серый бесился, а Аврора жалела Вадима Борисовича и понимала друга. Ей казалось, по крайней мере, из рассказов отца получалось именно так, что в далёкую Вальпургиеву ночь явившееся из Врат Серебряного Ключа существо наложило свой отпечаток на родителей Серого. Отметило их и запомнило. Оттого Лия не могла спать, а Вадима Борисовича манили верещатники. Боги проснулись и требовали своё.
― И что ты собираешься делать? ― Серый говорил с надеждой и недоверием. А сам то и дело порывался схватить Вадима Борисовича за руку, но явно вспоминал, что тот ― дух.
― Увидишь, ― коротко ответил Вадим Борисович. ― Возьми фей-светляков. Банка не нужна, они никуда не улетят, я договорился. ― Он взмахнул рукой, и несколько десятков маленьких фей подлетели к Серому, покружились и осели в вереске, заключив отряд в круг. ― Никуда не уходите. И подпустите ордынцев как можно ближе. ― С этими словами Вадим Борисович вновь перекинулся в огонёк и стремительно, чуть подпрыгивая, скрылся за холмами.
Серый тихо выругался и продолжил вглядываться в холмы и долины, затянутые переплетением лунного света и густой тени, притаившейся в бескрайних зарослях вереска. Что чувствовал Серый, зная, что его отец ― дух, ― отправился за неизведанной помощью? Наверное, надеялся. Хотя все знали: в полнолуние на верещатниках живым нечего делать. Вот и Серый явно думал так же, рассеянно засунув руку за ворот рубашки и нашаривая висевший на золотой цепочке Серебряный Ключ. Ордынцы не отняли его, должно быть, Хан запретил. Перед глазами встал, словно наяву, образ Хана, и апатия вдруг сменялась желанием действовать.
― Снимай рубашку! ― Авроре пришла в голову дурацкая идея. Ситуация патовая: они доверились духу пустоши и ждали противника безоружными. ― Встретим ордынцев голой грудью! Снимай-снимай, это же не трусы! ― Аврора дошла до точки, и отчаяние превратилось в злое веселье.
Смерив Аврору долгим взглядом, Артём стащил измятую, пропитанную по́том и кровью рубашку. Повязка на плече белела, а россыпь алых капель расплывалась на бинте. Аврора задержалась взглядом на мощной груди и сильных руках Артёма. Усмехнувшись, муж осторожно размял спину и здоровое плечо. Аврора прикрыла глаза и закурила. Табак мешался с вересковым мёдом, лёгкие заполнялись густым ароматом, а земля вибрировала: ордынцы приближались.
Вскинув голову, Ева подошла к Артёму. Умулюхы в её волосах ловили лунный свет, а кровавые разводы на щеках и подбородке придавали её лицу сходство с гротескной маской. Чеканя шаг, рядом встала Белоснежка. Стайка фей-светляков осела на её одежде, и если сощуриться, казалось, что Оливия светилась. Отец говорил про мерцание, которое стал видеть после ранения осколком зеркала в поместье Чумного Доктора. Аврора помнила его головные боли и смотрела, как Серый и мама встали плечом к плечу. Подниматься не хотелось, но Аврора в едином порыве присоединилась к отряду: она их сюда привела, нечего прятаться за спинами.
Сигарета не прогорела даже наполовину, как показались ордынцы. Ледяной мост через Лосиную распался, как только последний мохнатый конь сошёл на берег, и ордынцы тёмной полосой, словно отделившийся рукав реки, поскакали вперёд. Аврора ощущала смешение их сил, тонувшие в вереске копыта коней отбивали ритм, а в следующий миг погоня оказалась перед ними. Ли-ги-со заметно проредили ордынцев Хана, их осталось не больше полутора десятков.
Коротко заржали кони, а Аврора разглядела довольную усмешку командира-аэроманта, издавшего призывный клич и приказавшего беглецам поднять руки, чтобы он их видел. Сделав последнюю затяжку, Аврора выполнила приказ.
