в темном проулке. Когда последняя посетительница ушла, я с удовольствием завалился спать. Мне хотелось поскорее оказаться в завтрашнем утре, потому что надоело торчать в больнице.
Утром я еле дождался обхода, и когда завотделением благосклонно кивнул на предложение Олега Борисовича меня выписать, я чуть было не подпрыгнул от радости. Едва обход покинул мою палату, я кинулся на сестринский пост, звонить Пелагее Ивановне. Она сказала, что скоро приедет. Я получил выписку, оделся и сел в коридоре ждать. Здесь меня и застала Наташа, которая, по окончанию врачебного обхода, сменила Веру и заступила на сутки. Соблазнительная сестричка остановилась напротив меня.
— Покидаете нас, Саша? — осведомилась она.
— Да, выписали вот…
— Телефончик мой не потеряли?
— Нет! — я хлопнул себя по нагрудному карману.
— Ну надеюсь, что имя мое не забудете тоже.
Наташа повернулась и, переступая ладными ножками, двинулась вдоль по коридору. А навстречу ей показалась мама Санька. Мне пора. Пелагея Ивановна поцеловала меня в щеку, и мы с ней покинули больничный корпус. Такси довезло нас до дому. Я первым делал принял душ, а потом мать Шурика меня накормила. Чувствовал я себе вроде неплохо, но решил пока не выходить из дому. Нужно было убедиться, что ударенная голова в решительный момент не подведет.
Впервые с моего попадания в тело Александра Сергеевича, я мог никуда не спешить. Уйма свободного времени породила проблему, чем его заполнить. Я включил телек, но посреди рабочего дня показывали только настроечную таблицу. Просто крутить магнитофон было как-то глупо. И я решил что-нибудь почитать. Благо, у Илги было кое-что из художественной литературы. Правда, все серьезное — ни детективов, ни фантастики. Пришлось взять второй том собрания сочинений Чарльза Диккенса с первой частью романа «Посмертные записки Пиквикского клуба».
Откровенно говоря, никогда не любил читать. В школе книжки вызывали отторжение уже одним своим видом, потому что напоминали о пыльных классах, нудных нотациях учителей и двойках в дневнике. То ли дело — кино! В военном училище полюбить чтение мешало понимание необходимости зубрежки, написанного в учебниках по тактике и в уставах. На службе тоже было не до книг, а уж потом, когда я, очертя голову, кинулся в водоворот полубандитского бизнеса — тем более.
И уже здесь, в 1980-м, я успевал читать книжки только по педагогике и карате. То есть, как ни крути, а книжку, развлечения ради, сегодня я взял впервые за энное количество лет. И мне понравилось. Оказалось, что это чертовски интересно на время выпасть из повседневности, погрузиться в совершенно незнакомый прежде мир. В предыдущей жизни мне приходилось бывать на Британских островах. В удачные дни я мог позволить себе слетать на матч между «Манчестер Юнайтед» и «Челси», попить стаута в пабе и вернуться к ночи в Москву, но значит ли это, что я знаю Англию, как страну? Да нет, конечно. И вот теперь книга, написанная больше ста лет назад, втянула меня в неспешное течение событий, так что даже жалко было отрываться от книжки, когда Пелагея Ивановна позвала меня обедать.
— Ты как всегда — с книжкой, — сказала она то ли с упреком, то ли с похвалой, когда я появился на кухне с толстым томом под мышкой.
Из этих слов я сделал вывод, что мой предшественник, в отличие от меня, читать как раз любил. Может потому мне так легко зашел Диккенс? Как бы то ни было, спасибо английском классику, что он подвернулся мне под руку как раз, когда у меня гостит мама Шурика. Не хотелось, чтобы она заподозрила неладное, хотя до правды ни ей, ни кому другому в этом мире все равно не добраться. Не случись это со мною, я бы и сам, ни в жизнь, не поверил, что после смерти душа не исчезает, подобно электрическому току в выключенной лампочке, а переносится в другое тело, к тому же — обитающему в прошлом.
— Как твоя голова? — спросила Пелагея Ивановна, ставя передо мною полную тарелку борща. — Не болит? Не кружится?
Этот вопрос она мне уже задавала, но я все равно ответил на него.
— Да нет, все в порядке, мама.
— Это хорошо, — проговорила та. — Я еще вчера поговорила с твоим лечащим врачом. Он сказал, что тебе надо будет хотя бы недельку избегать серьезных физических нагрузок.
Вот те раз! А я собрался завтра, самое позднее — послезавтра морды бить!
Несколько дней на больничном, и я почувствовал себя в норме. Даже немного потренировался на школьном стадионе, прислушиваясь к ощущениям. Голова не болит и не кружится. Ссадина на затылке затянулась и при ощупывании болью не отзывалась. Теперь можно поболтать с дружками С-славика. Дома я сказал, что хочу сходить прогуляться, подышать свежим воздухом. А сам, едва оказавшись на улице, поймал такси и назвал шефу адрес… Эх… Жаль кастета нет. Можно было заранее заморочиться и вылить его из аккумуляторного свинца, используя вместо формы ямку в земле. Хотя ладно, обойдемся, ведь за сие холодное оружие сейчас уголовка предусмотрена… Легкий адреналин придал бодрости. Я чуял дичь, как охотничий пес. Хищную дичь. И через пятнадцать минут был уже на месте грядущих событий…
Глава 4
Дом десять был неподалеку от памятного восемнадцатого, куда Илга ходит заниматься с Кирюшей, но выглядел куда более ветхим. По сути — барак, из тех, что строили после войны пленные немцы. Надо думать, скоро всю эту улицу пустят под бульдозер, а жителей расселят, чего, я думаю, они ждут с нетерпением. Но многие такие строения и до двухтысячных доживут, ничего нет более постоянного, чем — временное.
Выйдя из машины, я оказался во дворе, как две капли воды похожем на тот, где я высматривал светящиеся окна, чтобы определить — за которым из них скрывается моя сожительница.
На этот раз окна меня не интересовали. Я не собирался делать поквартирный обход, я хотел дождаться, покуда напавшие на меня отморозки появятся под открытым небом. Желательно, чтобы не все скопом, ибо кроме мер чисто воспитательного характера, я намеревался учинить допрос всем этим Фомкам, Сараям и Борзым. Картинка нападения на меня в моей голове еще не полностью сложилась. Были вопросы, на которые ответа пока не было, а я очень хотел их получить.
Меня не слишком смущало то, что я не знаю, как эта троица выглядит. Не думаю, что таких, как они, в этом доме слишком много. И
