— Тогда откуда взялась эта чушь под названием «Библия»?
— Что тебя не устраивает в ней? — ровным голосом поинтересовался ангел.
— Странный он какой-то, этот бог, — решил сыграть в дурачка демон. — Сначала создал людей и бросил, не уча, потом ему не понравился результат их саморазвития, и он решил их истребить. Всех. Живых, чувствующих боль. Всемирный потоп. Потрясающее решение проблемы. А воспитывать он их не пробовал? Ладно, спохватился и придумал правила, в принципе неплохие, но мне больше всего понравилась одна шикарная вещь — согрешил, прибил птичку, и ты снова невинен, как младенец. А можно, я каждый день буду грешить? У меня этих птиц — полный лес, прикажу Лео, он мешками таскать будет.
«Наверняка, какая-нибудь прыткая горлица достала вашего божка», — добавил он про себя.
Ангел внимательно слушал, не перебивая, и Сантилли, не дождавшись возражений, продолжил:
— А пророк Авраам, который спасая свою жизнь, подстилал свою жену под других, выдавая ее за сестру? И ему это прощалось и поощрялось. Трусость поощряется. Ложь поощряется. Упс, ошибочка, дяденька не лгал, так как был женат на собственной сестре. Наложницы, рабыни, многоженство, жены сами предлагают мужу своих служанок. Как мне это нравится! Тогда я не понимаю, почему меня за это не поощряют? Ах, я же не сплю со своей прислугой. Каюсь, грешен. Некоторые моменты особенно смешны, кто чист, кто не чист — это надо определять, например, по копытам. Раздвоенные — чист. А у чертей копыта раздвоены? Их можно есть или нельзя?
Сантилли с удовольствием отметил, как собеседника передернуло.
— И почему люди его рабы? Ха, или овцы? Ты представляешь меня смиренным бараном в вашем стаде? Предательство, обман, убийства, брат замышляет против брата. Извини, но больше похоже на стаю гиен.
Сантилли отвернулся к морю, начав терять интерес к молчаливому собеседнику. Это как игра в одни ворота без вратаря — тупо долбишь по мячу, результат вроде есть, а удовлетворения — пшик. В принципе ашурт высказал все, что хотел. Исповедался напрямую. Осталось бухнуться в ножки и постучаться головушкой о песок.
— Ваш бог жесток и глуп, — негромко произнес он. — Все его деяния только во славу свою, только лишь для того, чтобы показать свою силу и устрашить. И при этом говорит: «…ибо Я милосерд». Он хочет править, он рвется к власти любыми путями, уничтожая всех непокорных ему на своем пути. Извини, но это очевидно. Если и есть в этом учении доброе зерно, — «сжалился» он над ангелом, — то оно теряется среди прочей шелухи и мусора. Но ты знаешь — это все равно у нас не прокатит, потому что ваш бог не любит магов. Соперников боится?
Оэль посмотрел на свои руки и перевел взгляд на море, но возражать не стал. Да что же ты молчишь, как каменный? Расшевелить тебя?
— Хочешь, скажу, как было дело? Жил-был довольно сильный маг в одном мире, которого со временем ему стало не хватать, и он решил создать что-нибудь, где будут поклоняться только ему одному. Если не нравилось — уничтожал или бросал на произвол судьбы. Может, я и заблуждаюсь, но это частности. Однако теперь люди обращаются непосредственно к высшим силам, про которые ты мне так сладко пел в начале нашей беседы. Дорожку-то они протоптали из благих намерений, но защитить ее не смогли, а вы как всегда мило сделали реверанс и отошли в сторону, мол, сами выбрали свой путь — вот и топайте, но мы предупреждали — знание опасно.
Сантилли, не замечая этого, постепенно начинал горячиться.
— Вы выпустили на свободу зло. Почему бы не воспользоваться собственным так пропагандируемым вами милосердием и не простить взбунтовавшегося ангела? Не подставить другую щеку? Сказать, почему этого не делается? Потому что он угрожает существованию твоего лживого бога. Вот когда дьявол угрожает всем остальным — это преподносится как испытание. Выживет только истинно верующий в Него, единственного и неповторимого. Вся ваша религия — одно словоблудие и не более того. Твой бог растит себе тупое послушное стадо, которое будет тупо и послушно убивать во имя его.
У ангела закаменело лицо. Вряд ли небожителю нечего сказать в ответ, но он продолжал упорно хранить молчание.
— Сказать тебе простую истину, Оэль? Никто не должен никому поклоняться, и нет никакого царствия божьего. Если тупо стучать лбом в пол, ты ничего не поймешь, зато обретешь свободу от всего, что тебе дорого: от семьи, от родины, от друзей. И будет у тебя пустая душа овцы из стада рабов, но ты в своем скудоумии примешь это за благодать. Если хочешь чего-то достичь, то должен сам пройти свой путь от начала и до конца. Я не призываю всем скопом бросаться совершать ошибки и грешить, но мы учимся всю жизнь и, в конце концов, приходим к пониманию определенной истины. Извини, если мы на этом пути обходимся без твоего лживого бога. Лично у меня сложилось стойкое убеждение, что вся твоя религия — это вера для нищих духом, чтобы держать их в покорности.
— Странный демон, — еле заметно улыбнулся ангел, — сначала задаешь вопросы, потом сам же на них и отвечаешь. Сначала требуешь чего-то от нас, обижаясь на отказ, потом сам это делаешь и говоришь нашими же словами, объясняя свои поступки.
— То есть? — Сантилли медленно повернулся к нему. — Это был ты? Ты отказал в помощи Ласу? Ты… тварь божья….
— Если бы я тогда помог — ничего бы этого сейчас не было, демон. Отринь эмоции и чувства и подумай. Ответ на все это ты уже дал. Осталось его понять.
«А мои слова тебе очень не понравились, — усмехнулся Сантилли, — но ты зацепился за другое, чтобы с достоинством выйти из положения».
Он понимал, что радость его мелочна, но обида ангела все равно принесла удовольствие. Хоть в чем-то он достал небожителя. Как бы еще и сдачей не прибарахлиться?
— Лживый бог имеет лживых слуг? — вкрадчиво улыбнулся ашурт.
— Я не солгал в прошлый раз, не солгал и сейчас. Ты элементарно не услышал или не захотел слышать. Мой бог, как ты говоришь, тоже имеет право на ошибки, и ваша библия тому свидетельство. Он был молод, неразумен, амбициозен, нетерпелив.
— А ты не любишь собственного бога? — хмыкнул Сантилли. — Что так?
— Про какого бога ты говоришь? — приподнял брови Оэль.
«Один-ноль? — удивился ашурт. — Проигрываю».
— Создатель.
— Ты сам ответил на свой вопрос. Он Создатель, но не бог в моем понимании. Он создал нас, поэтому мы называем его «наш господин» и относимся к нему с почтением. Он очень сильный маг, но чтобы стать таковым нельзя быть ни добрым, ни злым. Чувства мешают, не давая идти по дороге познания.
— И кто мы без чувств?
— Подумай, демон по имени Сантилли, — ангел встал, глаза его налились расплавленным золотом, он весь засветился изнутри слепящим светом, устремившимся ввысь.
