дымовой трубы броненосца могла быть причиной почернения большей части или всей кормы, и хотя Хармади лично видел доказательства того, что насосы корабля работали постоянно, было очевидно, что ему никогда не угрожала опасность затонуть. Если уж на то пошло, несмотря на свой потрепанный и разбитый внешний вид, он участвовал в обстреле внешних батарей Рейгейра вместе со своими спутниками.
— Ваше преосвященство, — сказал граф, — нам потребуется много времени, чтобы полностью понять, что произошло. Однако некоторые моменты кажутся мне довольно очевидными.
Он сел прямее, подняв правую руку со сложенными пальцами. Его левая рука по-прежнему лежала на коленях. Он восстановил большую амплитуду движений левой руки, чем ожидал, но остаточная боль в плече препятствовала ее использованию.
— Во-первых, — сказал он, подняв указательный палец, чтобы начать свой отсчет, — харчонгские батареи старались изо всех сил, но не смогли помешать паровым броненосцам эффективно проникнуть в залив Рейгейр по своему желанию. Судя по всем сообщениям — и я верю, что эти сообщения точны, ваше преосвященство, — он сделал небольшую паузу, не сводя глаз с Лейнира, пока епископ не кивнул в знак признания «на этот раз», которое Тирск тщательно не говорил вслух, — харчонгцы стояли у своих орудий с огромной стойкостью и мужеством. По словам генерала Кастнира, еретикам пришлось приблизиться менее чем на триста ярдов к батарее Сент-Термин, чтобы подавить ее огонь. У нас нет ничего похожего на полный список потерь — для наших людей, а тем более для харчонгцев, — но, по-видимому, повелитель пехоты Божинг сражался до тех пор, пока его последнее орудие не было разбито. На самом деле, по словам майора Килпейтрика, нашего офицера связи в батарее, повелитель пехоты лично наводил и стрелял из своего последнего орудия, когда снаряд еретиков взорвался прямо в орудийном отсеке и убил его вместе с тремя четвертями его орудийного расчета.
— Во-вторых, — он поднял второй палец, — и причина, по которой я обратил внимание на то, как решительно харчонгцы стояли за своим оружием, это оружие, похоже, даже близко не подошло к тому, чтобы остановить еретиков. Это важно, потому что батарее Сент-Термин, в частности, был отдан высокий приоритет новой артиллерии, и она была полностью переоборудована нарезными пушками Фалтина с калибром до десяти дюймов, а близкий подход броненосцев позволил им предпринять предложенную лейтенантом Жуэйгейром «сокрушительную» атаку на их броню. Судя по имеющейся у нас скудной информации, они нанесли гораздо больший урон, чем деснаирцы в Гейре. К сожалению, этого было недостаточно. Очевидно, что даже хорошо отлаженные орудия, стреляющие десятидюймовыми ядрами на расстоянии трехсот ярдов — или меньше — не смогли пробить броню еретиков.
— Прости меня, сын мой, — сказал Лейнир, — но разве сообщение барона Голден-Грасс не указывало на то, что броня еретиков была пробита?
— Так и было, ваше преосвященство, — признал Тирск. — По крайней мере, корпус ведущего броненосца, должно быть, был пробит ниже ватерлинии — или, возможно, «разрушительная» атака привела к появлению по крайней мере некоторых утечек — потому что он, по-видимому, откачивал из своих трюмов постоянный небольшой приток воды. Возможно, мне следовало сказать, что даже десятидюймовый снаряд с расстояния в триста ярдов не смог нанести серьезного урона. — Он слегка пожал плечами. — Различие, вероятно, реально, но на самом деле оно не влияет на мой анализ. И этот анализ заключается в том, что еретики могут проникнуть через эквивалентную защиту в любое время, когда захотят.
Он сделал паузу, чтобы до собеседника дошло, затем поднял третий палец.
— В-третьих, перед лицом такого уровня угрозы я полностью поддерживаю решение адмирала Рейсандо вывести западную эскадру в море и попытаться пробиться к Горэту. Понимаю, что некоторые могут считать, что адмиралу следовало остаться в Рейгейре и использовать свои галеоны для защиты своей якорной стоянки. Это, однако, было бы серьезной ошибкой.
Торэст заерзал на стуле, его плечи напряглись, а глаза горели, но Тирск не сводил глаз с лица Лейнира, отказываясь смотреть в сторону герцога.
— Снарядный огонь, способный заставить замолчать тяжелые орудия, защищенные современными земляными насыпями, быстро справился бы с любым небронированным деревянным судном в мире. По той же причине броня, способная выдержать огонь тяжелых полнокалиберных нарезных орудий с такой короткой дистанции, была бы непробиваемой для любого оружия, которое у нас сейчас есть на плаву. — Он снова слегка пожал плечами. — Мне не нравится это говорить, ваше преосвященство, но мои симпатии или антипатии не влияют на то, правда это или нет. Если бы адмирал Рейсандо превратил свои корабли в плавучие батареи для защиты Рейгейра, они были бы просто уничтожены на якоре.
— И как именно вывод их в море привел к другому результату? — Шейн Хоуил, герцог Салтар, был на десять лет старше Тирска, и хотя он был менее склонен к предрассудкам и зависти, чем Торэст, ему, несомненно, было удобнее с Торэстом, чем с Тирском. Вероятно, это было неизбежно, поскольку он и Торэст были родственниками… и поскольку Салтар также был твердым сторонником джихада.
— Я не говорил, что это так, ваша светлость, — ответил Тирск. — Я сказал, что это было правильное решение, а не то, что оно привело к результату, которого мы все, очевидно, хотели бы. Ему не удалось вырваться из ловушки, но это был единственный вариант, который давал хотя бы возможность вернуть наши галеоны — и их экипажи — домой для дальнейшей службы в джихаде. И я мог бы также отметить, что, согласно донесению «Си дрэгон», адмиралу Рейсандо и его людям удалось нанести тяжелый урон по крайней мере некоторым из галеонов еретиков, которые вступили с ними в бой. На самом деле, если бы не броненосные галеоны в боевом порядке еретиков, им, возможно, все-таки удалось бы добраться до Горэта. Что бы еще кто-нибудь ни думал, — голос графа слегка посуровел, но был отчетливо различим, — западная эскадра сражалась — и погибла — тяжело, милорды. Никто не сломался, никто не сбежал, и я не мог бы больше гордиться нашими офицерами
