доларского флота только что погибла в бою. У меня пока нет полных данных о жертвах, но я уже знаю, что они будут высокими — очень высокими. У меня есть подтверждение от моих офицеров связи в Стене, что все их винтовые галеры, кроме одной, и по меньшей мере девять их галеонов пошли ко дну или взорвались к чертовой матери, Жэспар. Это треть всего их флота потоплена, а не захвачена или сдана в плен, и ваши собственные отчеты инквизиции также указывают, что они потопили по крайней мере один еретический галеон и что сами еретики сожгли еще два или три корабля после битвы, потому что они были слишком сильно повреждены, чтобы их можно было отремонтировать! Это означает, что они выдержали адский бой даже после того, как вся их передовая оперативная база была выбита из-под них броненосцами, которые прошли прямо сквозь огонь пары сотен тяжелых пушек, по-видимому, не потеряв ни одного человека. И после всего этого Тирск все еще предлагает способы максимально эффективной защиты гаваней Долара! Ты хочешь сравнить это с тем, что сделал Деснаир после Киплинджирского леса и Гейры?!
Руки Клинтана сжались в кулаки с побелевшими костяшками на столешнице, и Робейр Дючейрн затаил дыхание. Ненависть Клинтана к Ливису Гардиниру только усилилась после смерти семьи графа, и казначей подозревал, что страх был, по крайней мере, одной из причин этого.
Похоже, даже Жэспар может понять, что человек, вся семья которого погибла из-за него, вряд ли будет одним из его самых больших поклонников. Сомневаюсь, что это беспокоит его так сильно, как тот факт, что потеря всей семьи Тирска лишила нас единственного реального рычага, который мы могли использовать против него.
— Ты можешь говорить все, что хочешь, Аллейн, — почти прорычал Клинтан. — Не доверяю этому сукиному сыну. Я никогда не доверял этому сукиному сыну с того момента, как он облажался у рифа Армагеддон. Я хочу, чтобы его отстранили от командования. На самом деле, я хочу, чтобы он прямо здесь, в Зионе, лично объяснил свои… сомнительные решения!
— Жэспар, устранение самого эффективного командующего флотом, который у нас есть, — самого эффективного командующего флотом, который у нас когда-либо был, — вряд ли побудит остальной его флот продолжать сражаться! — Мейгвейр выстрелил в ответ.
— Мне плевать… — яростно начал Клинтан, но неожиданно вмешался голос.
— Жэспар, — сказал Замсин Тринейр, — Аллейн прав.
Рот великого инквизитора захлопнулся, и он повернулся к Тринейру с горящими глазами, но канцлер Церкви продолжил с непривычной решимостью.
— Я не говорю о личной надежности Тирска, — продолжил он. — Я не видел никаких доказательств того, что он ненадежен, но инквизиция вполне может располагать информацией, которой у меня нет и которая полностью оправдывает ваше недоверие к нему. Но мои собственные источники в Доларе сообщают мне, что там много страха и неуверенности — страха и неуверенности, которые слишком легко могут перерасти в панику, — и что Ферн, Тирск и Салтар делают все, что в человеческих силах, чтобы защитить королевство. И, что более важно, возможно, подданные короля Ранилда знают, что они это делают. Они считают Тирска архитектором единственного шанса королевства на выживание, и если мы уберем его в этот момент, когда все так… неустроено, мы действительно можем увидеть повторение того, что происходит в Деснаире.
По всем правилам, взгляд Клинтана должен был испепелить канцлера на месте, но Тринейр встретил его, не дрогнув, почти так, как если бы он все еще был членом храмовой четверки, и Дючейрн прочистил горло. Глаза великого инквизитора метнулись к нему, сверкая, как у загнанного в угол ящера, и он покачал головой.
— Жэспар, ты возглавляешь инквизицию. В конечном счете, решения о духовной и доктринальной лояльности остаются за тобой. Однако в данный момент Аллейн и Замсин правы. Ты знаешь, я никогда по-настоящему не соглашался с твоими опасениями по поводу возможной нелояльности Тирска, и, честно говоря, сейчас тоже не согласен. Но даже если предположить, что ты абсолютно прав насчет него, политика и защитные меры, которые предлагают он и Ферн, являются самыми сильными и эффективными из возможных. Может быть, их будет недостаточно, и, возможно, Тирск — более слабый тростник, чем любой из нас мог бы предпочесть. Но никто не мог сделать больше — в этой ситуации физически невозможно сделать больше — и устранение человека, ответственного за это, человека, чья решимость лежит в основе всего его флота, может только ослабить эти меры.
Настала его очередь встретиться взглядом с пылающими глазами Клинтана, и он сидел очень тихо, ожидая взрыва великого инквизитора.
* * *
— …а потом нерешительные, блюющие трусы сказали мне, что если я думаю, что смогу найти кого-то, кто сможет выжать больше из проклятых доларцев, я должен сказать им, кто это был!
Уиллим Рейно стоял в огромном кабинете Жэспара Клинтана, наблюдая, как его начальник яростно расхаживает взад и вперед по нему. Сутана великого инквизитора развевалась от ярости его шага, а его скуластое лицо было темным. Он мог бы позволить отговорить себя от того, чтобы тащить Тирска обратно в Зион, но Рейно знал признаки. Он прокладывал себе путь к… пересмотру этого решения. Что может быть неудачным во многих отношениях, чтобы их можно было сосчитать.
И не только ради джихада.
— Ваша светлость, — осторожно сказал он, — мои собственные отчеты, как правило, подтверждают те, которые получил викарий Замсин.
Клинтан перестал расхаживать и повернулся, чтобы свирепо взглянуть на него, но архиепископ только слегка пожал плечами, выражение его лица было спокойным. Возможно, это было и к лучшему, что великий инквизитор не мог видеть, как его руки сжались одна на другой, скрываясь за широкими рукавами сутаны.
—
