запечатлевших ликующие толпы и море цветов, которыми встречали Красную Армию в Прибалтике.
– Американские сторонники «восстановления» демократии в Прибалтике пусть лучше вспомнят о сущности полуфашистских режимов там в 20—30-е гг., о бедности населения – а иначе кто объяснит, почему так много прибалтов уехало в США и Аргентину – и не вернулось домой. Неприглядную картину Прибалтики 1920—1930-х годов просто невозможно отрицать.
И теперь, глядя на пустые корпуса ВЭФа, на распущенный Институт инженеров воздушного транспорта, на невероятную проституцию, на феноменальное цивилизационное падение прибалтийских республик, хочется спросить радетелей прибалтийского отрыва, где их историческая мудрость? Не говоря уже о справедливости. И уж даже не поминая солидарность…
11 января 1990 г., прибыв в Вильнюс, Горбачев увидел четвертьмиллионную толпу литовцев. Вторгаясь прямо в толпу, он кричал: «Независимость? Выступим за нее! На рабочем месте, в городах, в республиках, но вместе!» Но то, что срабатывало за границей, не работало здесь. В ходе выборов в Литве в феврале оппозиционный «Саюдис» получил 90 мест из 140. Оппозиционеры победили и в Латвии; в Эстонии они приблизились к половине депутатов. 11 марта 1990 г. Литва провозгласила свою независимость, а Витаутаса Ландсбергиса – президентом. Ландсбергис сказал: «То, что украдено (независимость. – А.У.), должно быть отдано назад».
В период, когда Литва объявила о своей независимости, государственный секретарь Джеймс Бейкер оказал терзающим великую страну силам самую мощную поддержку. Адресованное Шеварднадзе особо доверительное письмо прибыло 25 марта 1990 г. В нем американское руководство еще раз настойчиво подчеркивало свое отношение к трем республикам Прибалтики как к оккупированным странам. Высший орган – конгресс США призвал признать Прибалтику независимой. Мэтлок и его коллеги страшно волновались – они стремились получить в Латвии поддержку 80 процентов живущих в стране латышей и поддержку минимум сорока процентов нелатышского населения. (Тогда никто из нелатышей и в страшном сне не мог предположить, что независимость поместит русских в гетто – лишит их права образования и жизни в родном языке, перемещению через границы и т. п.)
* * *
Советский Союз переживал подлинную революцию. Такие оппозиционеры, как Ельцин, уже предсказывали, что правительство Горбачева «может рухнуть в течение нескольких месяцев». Теперь уже и в Москве увидели 250-тысячную политическую демонстрацию. Горбачев мечется, он соглашается на отмену 6-й главы конституции, декларирующей главенствующую роль партии. Но его восхищала «компенсация» – пост президента СССР, который он и занял.
Мартовские выборы 1990 г. дали значительный успех демократам в крупных городах. Горбачев обещал использовать свои расширенные полномочия для проведения экономических реформ в направлении формирования свободного рынка. Его экономический советник Леонид Абалкин обрисовал экономический план, ведущий к масштабной приватизации, созданию системы банков и переменам в налогообложении. Между тем, словеса лукавые уже отозвались на жизни народа. Само начало так называемых реформ вызвало утроение цены на хлеб и панику на рынке потребления.
Еще в декабре 1989 г. состоялся II Съезд народных депутатов СССР. Московская группа депутатов представила «конституцию Сахарова» – радикальный проект, отрицавший социалистический характер государства. Проект перекраивал национально-государственное устройство, ликвидировал иерархическую структуру СССР и превращал в субъекты Союза («структурные составные части») все существовавшие в то время национально-государственные и национально-административные образования числом более 50. Из Российской Федерации выводились все автономии, а оставшаяся часть делилась на 4 округа (Европейская Россия, Урал, Западная Сибирь, Восточная Сибирь) «с полной экономической самостоятельностью». Сахаров так сформулировал «цель народа Союза» – «счастливая, полная смысла жизнь», но свел ее лишь к гражданским правам человека, обойдя молчанием социально-экономические права.
…Харизма Горбачева явственно потускнела. Горбачев не мог стать монархом, ослабевала его легитимация и как «революционного лидера». Больнее прочих наносил удары по Горбачеву Борис Ельцин, ставший Председателем Президиума российского парламента (фактически, президентом Российской Федерации). Он демонстративно встретился с президентом Литвы Ландсбергисом в тот момент, когда Горбачев был в Америке.
Как уже говорилось, 12 июня 1990 г. Верховный Совет Российской Федерации принял декларацию о суверенитете. Это был прямой вызов легитимности горбачевского Центра. Вслед за российским парламентом декларацию о независимости 20 июня принял Узбекистан, 23 июня – Молдова, 16 июля Украина, 27 июля – Белоруссия. Далее начался каскад провозглашения суверенитета внутри республик. Карелия провозгласила суверенитет 10 августа, далее последовали Татарстан, Башкортостан, Бурятия в РСФСР; Абхазия в Грузии.
Ельцин, с точки зрения Мэтлока, «исходя из своего политического инстинкта, говорил людям то, что те желали услышать… Процветание ожидает за углом, стоит лишь принять правильное решение». Его первый заместитель, талантливый с западной точки зрения Хазбулатов, потряс американцев тем, что весьма неожиданно предсказал наследование Российской Федерацией Советского Союза. «Союз будет превращен в весьма необязательную федерацию, которой не понадобится даже Конституция и у которого не будет даже атрибутов единой страны». Он жестко стоял за передачу всех подлинных прав республикам. Он первым выступил за посылку «российских дипломатов» во все посольства СССР.
Ельцин бросился создавать в Российской Федерации президентскую республику, он как неотвратимая судьба шел по стопам загипнотизированного Западом ставропольца. Именно с этих дней звезда злого деятеля русской истории – Ельцина – начинает восходить, а звезда его противника Горбачева – клониться к закату. В июне 1990 г. глава внешней разведки Л. Шебаршин сказал председателю КГБ В. Крючкову: «Рассчитывать на то, что Горбачев сможет сохранить единство Союза и удержать страну от распада, нереалистично. Престиж президента упал до нулевой отметки, он безволен и, по моему убеждению, думает только о собственном выживании. Противостояние с Ельциным и Россией он неизбежно проиграет… Нравится нам Ельцин или нет (мне лично он не нравится), Комитету и всем нам стоило бы ориентироваться на российского президента, на Российскую Федерацию… Мои рассуждения Владимир Александрович не перебивает и в спор не вступает. Более того, он одобряет мысль о развитии контактов со всеми уровнями российской власти».
Правда и ложь переплелись. Россия уходила из своего исторического лона, она крушила труд десятков поколений. Рухнуло творение великих наших предков. Теперь Ельцин мог одолеть ненавистного ему Горбачева. Правда, для этого ему нужно было сокрушить страну, главой которой, к несчастью для нее, был Горбачев.
Часть шестая
Разбитая Россия
Путч, которого не было
Утром 16 августа 1991 г. на стол Крючкова лег проект
