Нужно, впрочем, иметь в виду, что подобные же, я бы сказал «шизоидоморфные», реакции могут давать и лица других конституций. Это может происходить в тех случаях, когда слишком обостряются противоречия между данной личностью и окружающем средой, вследствие чего человек, и не отличающийся повышенной чувствительностью и ранимостью, может все же дать молюскообразную реакцию. Особенно учащаются такие случаи после сильных социальных переворотов.
Необходимо еще добавить, что среди индивидуалистов и отшельников мы найдем далеко не одних только гиперестетиков. Гиперестезия часто дает лишь первоначальный импульс к уединению среди природы, книг или в тиши научных лабораторий и кабинетов. В дальнейшем же у шизоида происходит или постепенное, или протекающее в форме резких сдвигов надвигание анестетического полюса, выражающееся в остывании, очерствении и даже отупении его психической чувствительности. Происходит как бы перерождение и отмирание всей эмоциональной сферы. «Душа точно покрывается пеплом» – говорят иногда в таких случаях.
Вообще, нужно иметь в виду, что в отличие от психической динамики циклоида, выражающейся в волнообразно чередующихся сменах гипоманиакальных и депрессивных состояний, жизненная кривая шизоида в тех случаях, когда мы имеем дело с ясно выраженной психопатией, протекает в одном направлении – от гиперестезии в молодости к анестезии в более поздних возрастах.
Подобно гиперестетикам и анестетики, во всех степенях этой окраски, также отличаются необщительностью и замкнутостью, способными доходить до степени своего рода одичания. Однако характер необщительности анестетика несколько иного свойства. Если у гиперестетика контакт с окружающими затруднен вследствие «обнаженности» его нервов, делающей болезненным всякое соприкосновение с внешним миром, необщительность анестетика может происходить просто из его внутренней пустоты – ему нечего сказать, нечем поделиться с окружающими. В крайнем проявлении этого полюса мы имеем патологические формы шизофренического процесса, когда больной по своей тупости и глупости спускается ниже животного. В промежуточных случаях мы имеем нежное чувствительное ядро и богатую психическую жизнь, но скрытые от окружающих как бы толстой коркой внешней нечувствительности. Вся психическая жизнь таких людей «в футлярах» протекает скрыто от окружающих, где-то в глубинах их психики. Нужно сказать, что в жизни мы обычно имеем дело именно с такими промежуточными формами. Упомянутые выше крайние варианты шизоидных характеров являются, в своем чистом виде, лишь абстракциями, если и встречающимися в жизни, то лишь в виде редкого исключения. В действительности же в шизоидной личности, как правило, присутствуют налицо оба плюса – как повышенной, так и пониженной чувствительности. Таким образом, если про циклоидов нельзя сказать ни то, что они веселы, ни то, что они печальны, так как они, по существу, являются весело-печальными, в той же мере и шизоиды являются ни чувствительными, ни холодными (тупыми), а одновременно холодно-чувствительными.
Всю гамму переходов шизоидных окрасок характера от гиперестетического полюса к анестетическому Кречмер рисует следующим образом: «От мимозоподобного полюса шизоидные темпераменты во всевозможных оттенках идут к холодному и тупому полюсу, причем элемент «тверд, как лед» (или «туп, как кожа») все больше и больше расширяется, а «полон чувств до сентиментальности» постоянно идет на убыль. Но и среди половины нашего материала с бедностью аффекта мы находим, если только ближе знакомимся лично с такими шизоидами, за застывшим, лишенным аффекта покрывалом, довольно часто в глубине души нежное ядро личности с крайне уязвимой нервозной сентиментальностью». С другой стороны, у нежнейших представителей мимозоподобной группы мы ощущаем легкий, незаметный налет аристократической холодности и неприступности, аутистическое сужение сферы чувствований ограниченным кругом избранных людей и вещей. «Между мной и людьми завеса из стекла», – сказал мне недавно такой шизоид с неподражаемой четкостью.
По интенсивности шизоидных реакций Кречмер выделяет нормальных шизотимиков, пограничных шизоидов и душевнобольных шизофреников.
В последнее время этот чисто количественный подход Кречмера к переходам от нормы к патологии встретил ряд весьма веских возражений. По мнению Бумке, «никак нельзя себе представить органическое заболевание, которое, постепенно утончаясь, разбавляясь, в конце концов приводило бы к нормальному темпераменту». Подобного же рода возражения были выдвинуты Эвальдом, Бостремом, Шнейдером и рядом других авторов [198] . Несомненно, между характером преморбидной личности и патологическим процессом имеется не только количественное, но и качественное различие. Особенно дает себя знать эта грань, за которой начинается патологический процесс, в том оставшемся вне сферы внимания Кречмера характере, которому посвящена вся вторая половина этого очерка.
Телосложение шизоидов, в отличие от циклоидов, чаще бывает худощавым, вообще характеризуется преимущественным развитием продольных размеров по сравнению с широтными. Это так называемый лептозомный тип телосложения (долихоморфный, долихопластический, longitypus, habiuts microsplanchnicus, и т. п. других авторов). Лептозомы характеризуются узкой грудной клеткой и узкими плечами. Конечности и шея производят впечатление скорее длинных. Кости, мускулы и кожа нежные и тонкие. Жировая ткань развита очень слабо. Лицо узкое, длинное, с довольно покатым лбом, выдающимся длинным носом и слабо развитой нижней челюстью, вследствие чего получается так называемый «угловой», резко выраженный профиль.
Крайние проявления лептозомности Кречмер выделяет в понятие астенического типа.
Примерами лептозомного и астенического телосложений могут служить из исторических или более или менее известных личностей: Савонарола, Кальвин, Робеспьер, Данте, Гоголь, В. Мейерхольд, А. Блок и др.
Само собой разумеется, что связи телосложения и характера в тех направлениях, как на то указывает Кречмер, имеют далеко не абсолютное значение. Как циклоиды, так и шизоиды могут быть самого различного телосложения, но чаще циклоиды бывают широкие и полные, а шизоиды узкие и худые. Таким образом, речь может идти лишь о той или иной степени коррелятивной связи между телосложением и характером. Чтобы судить о степени этой связи, мы приведем цифровые данные, получившиеся при обследовании характера 36 здоровых пикников и 41 здоровых лептозомов. Обследование это производилось анкетными методами Горстом и Киблером. Результаты его приводятся ниже по «Медицинской психологии» Кречмера.
Как видим, связь между пикническим телосложением и циклотимической психикой, с одной стороны, и лептозомным телосложением и шизотимической психикой – с другой, получилась в данном исследовании очень значительная, хотя и не без отдельных отклонений [199] .
Как из приведенных цифр, так и из наблюдений самого Кречмера следует, что связь между циклоидной психикой и пикническим телосложением гораздо более прочна, чем между шизоидной психикой и лептозомным телосложением. Необходимо еще добавить, что кроме лептозомов среди шизоидов нередко встречаются и атлетики, характеризующиеся пропорциональным развитием продольных и широтных размеров (habitus normosplanchnicus, мезоморфный и т. п. типы других авторов), а также различные диспластические формы.
О подобного же рода связях между телосложением и характером говорят и данные обследования душевнобольных. Из 1000 случаев маниакально-депрессивного психоза (по сводным данным) в 66,7 % имелось пикническое строение тела и только в 23,6 % лептозомы и атлеты. По отношению к шизофреникам, как показал материал из 4000 случаев, 61 % имели лептозомное и атлетическое телосложение, 11,3 % – диспластическое и лишь 12,8 % – пикническое [200] .
Выделением двух типов характера – циклоидного и шизоидного – ограничивается, в основных чертах, вся типология Кречмера Нужно, впрочем, добавить, что и сам Кречмер далеко не склонен считать, что выделением этих двух типов вопрос можно считать исчерпанным. В предисловии ко второму изданию своей книги «Строение тела и характер» он пишет по этому поводу: «Некоторые критики полагают невероятным, что существует лишь два главных типа человеческого характера. Но мы этого никогда и не утверждали. Эта книга является только началом; при терпеливой совместной работе всех, вероятно, удастся разложить предлагаемые типы на подгруппы и найти новые».
Кречмер приводит множество примеров циклоидных и шизоидных характеров среди различных исторических личностей. Подобные же примеры можно привести и из наиболее глубоких и жизненных произведений мировой литературы. Так, например, у Пушкина, в его «Евгении Онегине» две сестры Ларины могут служить хорошими образцами рассмотренных нами характерологических типов. Несмотря на то что обе сестры выросли в одинаковых условиях, у каждой из них свой особый характер: в то время как гипоманиакальная циклотимичка, Ольга «всегда, как утро, весела, как жизнь поэта простодушна, как поцелуй любви мила…», гиперестетичная шизотимичка Татьяна «дика, печальна, молчалива, как лань лесная боязлива, она в семье своей родной казалась девочкой чужой…».
