о своём прибытии. Стальные двери медленно отползли друг от друга, приглашая в широкую, огромную кабину, словно сверкающую серебром. Когда Джонни и Алёна вошли внутрь, она подумала, что, наверное, именно такие лифты должны стоять в моргах. Если на нём ты приезжала кого-то навестить, то совсем скоро навещать будут тебя.
– Тремя этажами выше, говоришь? – Джонни встал около небольшой панели с цифрами и вводной строкой поверху. – До чего дошёл прогресс, да? Теперь самому надо вбивать номер этажа. В нашем случае это…семнадцатый.
Через несколько секунд двери закрылись, тёмно-коричневая комната исчезла за серой сталью. Алёна прислонилась к стене, закрыла глаза, выдохнула. Не поднимая век, она заговорила:
– Ты такой спокойный, хотя вокруг полнейший дурдом. Влада уже, может, погибла, но ты почему-то умудряешься шутить, а меня аж всю трясёт! Откуда такое спокойствие?
В ответ она услышала приятный бас:
– С ней всё хорошо, поэтому я спокоен. Я знаю, что она в порядке – отцы это чувствуют. Если б Линде было плохо, я бы сразу…
Лифт резко остановился. Джонни замер на полуслове, посмотрел на экранчик (восемнадцатый этаж) и медленно перевёл взгляд на Алёну. Наступившая тишина обрушилась на плечи огромным давлением, лишь кровь продолжала с шумом циркулировать в организме. И первые звуки ворвались в мир тогда, когда двери начали открываться.
– Господи, – Джонни тяжело выдохнул. – Только не это.
В лифт вошёл Алексей. Свет тут же отразился ослепляющим бликом от лакированных туфель. Чёрные как уголь волосы будто источали тьму, но настоящая мгла клубилась в другом месте – в улыбающихся глазах, в двух глубоких ямах, заполненных бордовой кровью. Они посмотрели на Алёну, она почувствовала этот взгляд – почувствовала костями – и сильнее вжалась в стену лифта. Алексей повернул голову в сторону Джонни, его ноздри резко расширились, а грудь, скрытая под расстёгнутым пальто, медленно поднялась. Стальные двери поползли друг к другу, встретились, и через секунду пол под ногами задрожал.
Алексей Царёв не спеша развернулся, подошёл к панели с цифрами, нажал на кнопку «ОСТАНОВИТЬ», и лифт послушно замер между восемнадцатым и семнадцатым этажами. Вместе с тем вновь наступила тишина. Казалось, весь мир замолчал, чтобы услышать то, что сейчас должно произойти в этом лифте, в этом отвратительном холодном свете, так ярко отражающимся от начищенных туфель.
– Привет, ребята. – Голос подрагивал. Впервые Алёна услышала дрожащий голос Алексея Царёва. – Я вас ненавижу. Особенно тебя, Джонни. Ты вообще, похоже, попутал берега. Правда? – Он развернулся, и только сейчас стали видны изменения в его внешности.
Ужасные изменения.
Алёна помнила тот день – тот первый день, – когда во время завтрака на сцену из столов вдруг забрался мужчина в пальто – высокий, привлекательный, красоту которого отрицать просто глупо. Тогда она увидела лидера (как и все вокруг), некоторое время не могла оторвать взгляд от густых чёрных волос, но сейчас…волосы оставались такими же, а вот лицо кардинально преобразилось. Глаза глубоко впали как у старого алкоголика, кожу прорезали морщины, а на левой щеке она и вовсе начала…растворяться? Алёна смотрела на розовую плоть у носа Алексея и чувствовала отвращение, какое не испытывала никогда в жизни; казалось, если на кожу надавить пальцем, она тут же провалится.
Он гниёт. Гниёт заживо и разлагается. Совсем как труп.
Он повернул голову в сторону Алёны, словно услышав её мысли. И как бы страшно ей ни было, как бы сильно она ни старалась оставаться спокойной, к горлу подкатил ком отвращения. Если это обезображенное лицо подойдёт ближе, Алёну точно вывернет наизнанку.
Слишком, слишком отвратительна эта кожа.
– Ну прости, подруга, что я не успел накраситься. А вообще знаешь что? – Он вытащил из кармана руку и поднял вверх. – Нахер тебя! И тебя, Джонни! Нахер вас обоих, сраные выблядки! Два мешка бесполезного, сука, мяса решили спастись, да?! Да?! Я правильно вас понял?!
Его жутко трясло. Плечи швыряло взад-вперёд, руки снова скрылись в карманах, в которых наверняка дрожали ладони. Так ведёт себя человек, столкнувшийся с чем-то ужасным, с чем-то таким, что выбивает его из колеи и никак не укладывается в рамки его мировоззрения. Алексей смотрел то на Алёну, то на Джонни, его чёрные глаза (глаза дьявола) перебегали из стороны в сторону. Наконец он остановился и направился к Джонни, так же забившемуся в угол.
– Привет, здоровяк. Вот уж никак не ожидал тебя здесь увидеть, мудила ты этакий. А знаешь, почему я не ожидал? Потому что я знал! Знал, твою мать, а сейчас на знаю! Как ты это объяснишь, а? Как ты мне сможешь объяснить суть мироздания, если живёшь на этой проклятой планете сорок два года?! Тогда почему? Почему ты вдруг решил, что сможешь обмануть меня, старого козла? Я не достаточно убедителен для тебя? НЕТ?!
Лифт дрогнул от очередного взрыва. Пол под ногами задрожал, но никто этого не почувствовал – всех троих окутало колоссальное напряжение. Впервые со времён второго класса Алёна всем сердцем захотела провалиться сквозь пол, исчезнуть, да сделать что угодно, лишь бы убраться отсюда. В настоящий ужас её приводило поведение Алексея: человек, который всегда казался спокойным, рассудительным, контролирующим свои эмоции, внезапно сорвался с цепей. А на цепи сажают диких, очень опасных зверей.
Алексей Царёв, лидер Чистилища и дьявол во плоти, тихо запел, глядя в голубые глаза Джонни:
– «Gonna lay by the river. Gonna rest my eyes. Cause I know this time tomorrow there ain’t gonna be blue skies. I wakl a lonely mile, so many years I roam. I’m sinking slowly so low. Lord, won’t you take me home».[1]
Алексей еле слышно всхлипнул и отвернулся от Джонни. Набрав полную грудь воздуха, он закружил по лифту и продолжил петь:
– «I know the Devil’s gonna come when the sun goes down. I know, – ещё один короткий всхлип, – the Devil’s gonna come when the sun goes down».[2]
Его губы задрожали совсем как у маленького мальчика, на которого по непонятной причине вдруг закричала взрослая тётя. Свет всё так же отражался от поверхности начищенных туфель, так что Алёна чётко увидела, как на одну из них упала крупная слеза. Чёрная как кожа людей, погибших в пожаре.
Алексей остановился, начал было высовывать руки из карманов, но передумал и засунул обратно. Несколько секунд он смотрел на Алёну (у него такая грустная улыбка), потом повернулся к Джонни и заговорил уже более спокойно:
– Ты решил меня обмануть. Возомнил себя гением, которому подвластна вселенная, так ведь? Вот только ты допустил ошибку, урод. Я никогда…
– На урода больше похож ты.
Алёна дёрнулась от собственных слов. Она поняла, что сказала, уже после того, как Алексей взглянул на неё. Сердце застучало как у испуганного зайчонка. Рёбра запульсировали
