напали на арьергард, загнали русскую конницу и пехоту в обоз, но
пушечные выстрелы заставили их отступить. Тогда татары
обратились на левое крыло русского войска, нанесли поражение двум
слободским полкам, перебив у них много лошадей и людей, хотя и
сами потерпели от ружейной и пушечной пальбы. После того уже
татары не осмеливались вступать в бой и только издали показывали
намерение нападать, а с наступлением ночи совсем скрылись из
вида. На другой день, 17 мая, русские подвинулись далее, но
главнокомандующий приказал ввести конницу в обоз, находя, что она
не в силах будет удержать напор неприятеля, когда он явится.
Вскоре татары снова появились, не увидали конницы впереди обоза, а
на пехоту нападать не осмелились и ушли к Каланчаку. Русские
последовали за ними и к вечеру Достигли Каланчака. Там нашли
они достаточно травы и воды, но леса для дров не было. 20 мая
русские дошли до Перекопа.
* Войсковым соединением.
425
Последние два дня перехода от Черной Долины до Перекопа
оказались чересчур тягостными для русского войска. Князь
Голицын в своем донесении говорит, что от самой Каирки войска
шли восемь дней безводною степью: вопреки известию Гордона
князь говорит, что в обеих долинах - Зеленой и Черной - воды
вовсе не было, а в Каланчаке вода была дурного свойства. Гибли
от безводья и лошади, и люди. Начинала чувствоваться скудость
и хлебных запасов. Когда наконец русские добрались до
Перекопа, то думали было сперва возводить шанцы и стали
досматривать, откуда можно доставать воду и корм для лошадей.
Оказалось, что все поля были потравлены и выбиты, воды недоставало
ни в реках, ни в колодцах; с правой стороны Перекопа было
Черное море, с левой - Гнилое, но в обоих вода соленая и для
питья невозможная. Около Перекопа все посады и деревни были
выжжены татарами. Соображая, что долго стоять под Перекопом
будет для войск слишком затруднительно, князь Голицын
попытался войти в сношения с ханом: в этом случае он доверял
пленному татарину, который показал, что хан желает примириться.
Но хан через присланного к князю Голицыну своего кеман-мурзу
Сулешова изъявил готовность мириться не иначе как на условиях
Бахчисарайского мира1. Это побудило князя Голицына прервать
и сношения с татарами и военные действия против них. 21 мая
русские стали отступать назад. Впоследствии современники
распускали слухи, будто князь Голицын в предшествовавшую тому
ночь взял с хана взятку в две бочки золотых.
Гетман Мазепа, как и прочие военачальники, не участвовал
в намерении главнокомандующего мириться с неприятелями, а
когда князь Голицын послал к нему Венедикта Змиева спросить: не будет ли от такого примирения между козаками смуты, Мазепа, с своей обычной уклончивостью, не стал противоречить сильному
временщику, но хотел всеми возможными способами отстранить
себя от участия в таком деле, от которого мог ожидать со временем
неприятных последствий, он отвечал, что козаки скучают, но
измены от них он не ожидает.
На обратном пути целых восемь дней беспокоили отступавших
русских татары, однако не причинили им большого вреда. Русские
более терпели от безводья, пока им на облегчение не полился
проливной дождь. 12 июня достигло войско до Самары. 24 июня
Мазепа расстался с главнокомандующим и с берегов Коломака
повернул е войском своего регимента в гетманщину. 27 июня сам
1 Заключен между Россией, Турцией и Крымским ханством в
Бахчисарае 13 января 1681 г. на 20 лет. Было признано воссоединение
Левобережной Украины и Киева с Россией, а также подданство России
запорожских казаков.
426
Голицын распустил все свое войско и с начальными людьми
отправился в столицу. Сердечно преданная Голицыну, царевна
София спешила перед братьями-царями и перед вельможами
выставить подвиги своего любимца в самом светлом виде. Сам князь
Голицын в своих донесениях постоянно представлял ход дел в
войске так, как будто русские одерживают над неприятелем
блистательные победы одна за другою. 27 июля, в субботу, объявлена
была похвала и царские милости боярам-предводителям во
внутренних дворцовых покоях, а второстепенным начальным людям —
на дворцовой лестнице. Бояре получили в дар кубки, кафтаны, вотчины, денежную придачу к окладам жалованья; прочим, второстепенным, давали ковши, материи на одежду, жаловали
увеличением денежного оклада и обращением части числящихся за
ними поместий в вотчины; иностранцам, бывшим в походе, пожалованы были серебряные кубки, соболи, материи на одежду и
месячные жалованья не в зачет, в виде подарка. Имена убитых
выставлены были в соборной церкви, дабы отцы, сыновья, братья
и ближние родственными имели всегда перед глазами
свидетельство о верности и подвигах своих кровных. Всем участвовавшим
в походе розданы были на память золотые медали разной
величины, смотря по достоинству чина каждого.
Слабоумного царя Иоанна сестре нетрудно было уверить, что
ее любимец вел дело блистательно; но не могла София заставить
так же думать и талантливого Петра, уже и без того озлобленного
против сестры. Правда, 26 июля усиленные просьбы склонили
его не препятствовать объявлению милостей и наград; но когда
на другой день полководцы и начальные люди поехали в Преоб-
раженское благодарить за царские милости, Петр не принял
никого, и тогда все поняли, что уже близка гроза и наступит
перемена в правлении. Гроза разразилась в августе того же года.
Начальник стрелецкого приказа Шакловитый, сторонник Софии, настраивал своих стрельцов против Петра, но двое из этих
стрельцов, Мёльнов и Ладогин, прибравши с собою других товарищей, убежали в Преображенское и сообщили Петру, что на него и на
его мать, царицу Наталью Кирилловну, замышляется убийство.
Ночью с 7 на 8 августа Петр вскочил с постели, едва успел
обуться, в одном белье побежал в конюшню, сел на верховую
лошадь и ускакал в лес; туда принесли ему платье, и он, верхом
на той же лошади, тотчас уехал в Троицкий монастырь. На другой
день к нему прибыли мать, жена и несколько ближних бояр, между которыми пользовался тогда особым доверием Петра князь
Борис Голицын.
Когда в столице и ее окрестностях происходили такие смуты, в Москву приехал гетман Мазепа с старшинами, полковниками
и с большою свитой. С ним приехали тогда генеральные стар-
427
шины: обозный Борковский, судья Савва Прокопович, писарь
Василий Кочубей, асаул Андреи Гамалея и бунчужный Евфим Ли-
зогуб; при каждом из этих старшин состояло по пяти Козаков.
Прибыли полкозники: черниговский - Лизогуб, полтавский -
Федор Жученко, нежинский - Степан Забела, миргородский -
Данило Апостол и лубенский - Леонтий Свечка. С каждым из
них был полковой писарь, а при некоторых-еще и полковой судья.
При особе полковника состояло по пяти Козаков, а при полковом
писаре и при полковом судье - по два козака. Сверх того с
гетманом приехали тогда в Москву девять значных войсковых
товарищей старших, семнадцать значных войсковых товарищей мо-
лодших и восемь канцеляристов. При каждом из этих лиц было
по козаку. Затем собственный штат гетмана состоял из восьми
дворян гетманских, близких к особе гетмана; при каждом из них
также было по козаку. Дворовых гетманских людей было 70
человек, 50 драгунов, 12 музыкантов, - всего при гетмане и при
всех знатных особах было 304 человека. Разом с гетманом
прибыли в Москву и пять духовных сановников.
Встречать их выслан был стремянного полка полковник
стольник Иван Циклер с 500 конными рейтарами и с двумя ротами
подьячих Малороссийского приказа. Дьяк Василий Бобынин
приехал с царскою каретой для почетного гостя и от имени царей и
царевны спросил гетмана о здоровье. Гетман счел уместным
похвалить царскую карету и сказать: <Благодарю Бога, что сподобил
меня-чести сесть в царскую карету!> Гетмана ввезли в Калужские
ворота, потом, через плавучий мост, провезли в Москворецкие
ворота, а далее, следуя Ильинским крестцом, привезли на
большой Посольский двор, где назначено было ему помещение со
всеми прибывшими с ним малороссиянами. Гетман не знал еще, что
происходит <наверху>, не мог предвидеть скорого падения власти
