Ломиковский и стародубский полковник Миклашевский: последний писал, что, находясь на страже в Днепровской пристани, он
принужден был пропускать несколько возов за Днепр, потому что
весь народ роптал, почему не дозволяют ходить на низ за
звериными и рыбными промыслами.
Шатание с места на место, искание льготного жития на
новосельях было тогда в нравах малороссийского народа не только
в гетманщине, но ив тех краях, где селились выходцы слобожане
Путивльского уезда слободы Терновой жители малороссияне, поверстанные службой к севскому воеводе, самовольно убежали со
службы, забрали свои семьи и ушли в село Хоруговку, принадлежавшее Михаилу Гамалее. Владелец объявил у себя
новопоселенцам льготы на 15 лет и таким образом переманил к себе из
Терновой слободы 40 дворов, а потом посылал делать наезды на
Терновую слободу, грабить и бить людей, чтоб от такой <тесноты>
переходили к нему терновцы на житье.
По возвращении домой гетман узнал, что вся смута в народе
исходит от запорожцев. Еыл на Запорожье писарь, по имени или
по прозвищу Сажка. Он сообщал в Украину секретно гетману, что творится в Сече и .как запорожцы, подущаемые татарами, толкуют о том, что надобно вместе с ляхами и татарами воевать
москалей. Сажка известил гетмана, что кошевой Гусак, хотя и
против своего желания, но по воле товарищества, послал в
Варшаву к польскому коронному гетману Прокопа Лазуку с
товарищами Забиякою и Кисляковским: они повезли <суплику>1 от
войска низового запорожского с жалобою, что Москва нарушает их
* Смиренную просьбу (устаревший польский термин).
435
вольности и хочет всех их сделать рабами своего московского
царя и его бояр. <Пусть, - обращались они в своей супликеко
всей Речи Посполитой, - пусть святой дух осветит сердца вель-
можностей ваших и даст вам здравый совет, а наше желание
таково, чтобы оба народа, польский и малороссийский, соединились>.
Обо всем этом гетман узнал через писаря Сажку и потом
через посланного нарочно в Варшаву ловкого киевского торговца
Ельца и сообщил в Москву; но там узнали о сношениях
запорожцев с Польшею и другим путем. Какой-то шляхтич
Подольский сообщил московскому резиденту Волкову о прибытии
запорожцев, замечая, что король польский хоть и не примет
запорожцев в подданство, но будет рад размолвке запорожцев с
царем и с городовыми козаками, потому что король польский, как и все вообще поляки, недоволен уступкою Москве областей, принадлежавших прежде Речи Посполитой. В следующем 1690
году Сажка известил гетмана, что Прокоп Лазука воротился от
короля и привез королевский подарок 200 червонцев для раздачи
товариству. Тогда гетман отправил в Сечь ловкого козака Василя
Горбачевского, приказывая сойтись с Прокопом Лазукою и
выведать от него, что ему говорили в Польше. Лазука открылся
Горбачевскому и говорил: <Меня очень почетно приняли в Польше.
Коронный гетман увещевал нас служить, королю, а король, отсылая через меня 200 червонцев, обещал еще прислать поболее через
посредство каких-то киевских знатных особ, но пусть гетман не
доверяет ляхам. Из того, что я слышал от коронного гетмана и
других знатных панов, вижу, что они зла желают нашей
Украине>. Такое предостережение Лазуки скоро стало подтверждаться
вестями, приходившими из Крыма, что хан намеревается всеми
силами орды своей помогать полякам подчинить себе Украину, а
летом 1690 года Мазепа сообщил в приказ, что турецкие послы
подали цесарскому величеству статьи о мире и в этих статьях
упоминается только о цесарской державе, да о польской Речи
Посполитой, да о Веницейской*, а о царской державе нет и
помина. Польский король то и дело что пересылается с крымским
ханом, который берется устроить примирение между Турцией и
Польшею. <Я имею, - писал Мазепа, - верную ведомость, что
от цесарского величества и от польского короля великим государям
царям никакого добра надеяться не следует, а, напротив, можно
опасаться военных вредительств>.
Так расплывались в ничто пышные ожидания успехов, которых, казалось, можйо было ждать от союза христианских держав
в борьбе с мусульманами. Союзники, вместо того чтобы действо-
1 Венецианской.
436
вать, поддерживая друг друга, ковали ковы один против другого
и каждый поодиночке искал возможности помириться с
враждующею стороною с выгодою для себя и в ущерб союзникам.
Бдительный гетман, отлично понимавший, что такое польское
правительство, следил за ходом дел и впору указывал московскому
правительству неискренность союза Польши с Россией и тем
самым, оказывая ему услуги, располагал к себе его доверие.
Между тем у гетмана были внутри края между старшинами
враги, не терпевшие его в равной степени, как не терпел их и
он. Главными из них продолжали быть Леонтий Полуботок и Ми-
хайло Василевич Галицкий. О Полуботке доносил гетман, что он
наговаривал киевскому воеводе князю Ромодановскому на гетмана, будто он, Мазепа, человек польской породы, посылает в Польшу
к сестре своей старицу Липницкую для покупки маетностей и
что войско запорожское этого гетмана не терпит и всем
малороссиянам он неприятен. Ромодановский подтвердил, что это
сообщаемо было Полуботком. Мазепа воспользовался челобитной, поданной на Полуботка некоторыми переяславцами, и испросил в
приказе одобрение смены его с полковничьего уряда, назначив
вместо него управлять Переяславским полком Ивана Лысенка.
С другим недоброжелателем гетмана, Михаилом Василевичем
Галицким, Мазепа связал дело о появившемся в Киеве подметном
письме.
9 марта 1690 года в Киеве стрелец Евстратка в Пятницких
воротах Печерского местечка поднял письмо и принес его своему
капитану, а последний доставил это письмо царскому киевскому
воеводе. Письмо это заключало в себе предостережение от <зло-
прелестного гетмана Мазепы>. Оно выдавалось написанным
жителем правой стороны Днепра, уступленной Польше.
Припоминалось, как этот Мазепа когда-то людей православных русских -
подольских и волынских - хватал и продавал бусурманам, обдирал в церквах с икон серебряные оклады и отдавал туркам, как после того своего пана гетмана задал в вечное бесславие и
бесчестие и завладел его достоянием, с которого потом покупал
сестре своей маетности в польских владениях, а на остаток, что
горше всего, стакался с Голицыным, хотевшим жениться на
царевне Софии и изгнать с престола и со света царя Петра, с тем
и приехал в Москву, чтоб, устранивши Петра, устроить на свой
счет свадьбу Голицына с Софиею. Они вместе затевали
<искоренить, погубить и в ничто обратить престол от века сияющий и
страшный всем гонителям на благочестие. Иные из
соумышленников уже приняли суд, а его, который есть источник и начало
пагубы, вы сохраняете на таком уряде, на котором если первого
своего замысла и не учинит, то уже подлинно управляемый им
край злою хитростию своей отдаст в нашу сторону, где все церкви
437
Божий и людей вера благочестивая скончаются под игом
польским, и вашей власти упадок, и нам кончину, и благочестию
православному конец учинит прелестник Мазепа. Доколе же вы
этого злодея, губителя будете держать? Ваше царское благочестие
промышляете, как бы заграничных врагов победить, а этого
домашнего врага бережете на пагубу своему царству! У нас в Короне
Польской издавна так и ведется, что умышлявших зло королю
казнят смертью и роды их, сеймовыми конституциями
обесчещенные, пребывают вечно под банницею1 и только для того
держатся, дабы другие, видя постигшую их от Бога и Речи Поспо-
литой пагубу, каялись и не покушались мыслить зла королю
своему; сей же на ваше царское здоровье умышлял и ему как
будто все прощено, и он ищет способа, как бы своего достичь!
Вот и Шумлянский наш униат, а на самом деле римлянин
(папист), изъявляет желание поддаться под власть патриарха
московского, а все это для того, дабы через свою волчью покорность, вступивши под власть святительскую, мог вместе с злодеем
гетманом учинить пагубу вашему престолу. Мы сердечно скорбим о
таких изменнических видах против вашего престола и не желаем, чтобы цел оставался враг, чрез которого пала бы стена благочестия
нашего, когда вы сами государи для того и мир с польским
