русского садоводства и огородничества, для избавления его от иностранного и в особенности от немецкого влияния, под которым оно находится еще со времен царствования царя Михаила Феодоровича необходимо: 1) улучшение технического производства; 2) организация сети опытных и контрольных семенных станций; насаждение школ; широкое внешкольное распространение знаний лекциями и брошюрами и т. п.
Н. П. Окунев, 15 февраля
Вчера возобновились занятия наших палат. Ничего выдающегося: слова, слова и слова, то есть «старые погудки на новый лад». Впрочем, в Государственном совете даже и слов-то этих не сказано, т. к. новый Председатель, Щегловитов, не дозволил выступить Д. Д. Гримму с внеочередным заявлением о политических вопросах. В Думе же таковое было сделано самим Родзянко, и на него отозвались более или менее интересно Чхеидзе, Милюков, Ефремов, Керенский, Левашов, Пуришкевич и другие, но повторили давно сказанное, и притом – без прежнего подъема и не очень талантливо. Словом, настроение безнадежное – видно, все сознали, что плеть обухом не перешибешь. Как было, так и будет. Должно быть, без народного вмешательства, т. е. без революции, у нас обновления не будет. Кажется, это самое и сказал Чхеидзе, но, конечно, его речь целиком в печать не пропущена.
У англичан хорошие дела в Месопотамии.
Морозы ослабли, но еще держатся: сегодня утром – 12°, а днем значительно теплее – солнышко настроено уже к весне, и вообще оно давно уже сияет над нашей полуголодной Москвой. (Сегодня белого хлеба совсем нет, и дают только 2 фунта черного на одного покупателя, для чего тому надо простоять в очереди не менее 2-х часов).
В. В. Шульгин, 15 февраля
Настроение Думы вялое. Увы, никто больше не верит речам. Нам, людям, воспитанным в монархических чувствах, невыносима мысль, что пренебрежительно отбрасывают предостережение друзей монархии и покорно будут капитулировать перед кулаком улицы, когда этот кулак наберется смысла и силы. Дай бы только Бог, чтобы улица не заговорила во время войны.
«Новое время», 16 февраля
В Государственной Думе.
К чему стремится Государственная Дума.
В заключительной фразе сегодняшней речи Милюкова прекрасно укладывается все настроение не только Государственной Думы, но и общества, и конечно всего народа.
«Если в самом деле, – говорил Милюков, – в стране укрепится мысль, что с этим правительством Россия победить не может, то она победит вопреки своему правительству, – но она все-таки победит». В стремлении к этой победе, в желании, чтобы жертвы страны и народа не пропали даром, чтобы желания нации и осуществление этих желаний правительством не были противоположны и чтобы нации дали возможность и простор использовать напряжение своих сил – объединены помыслы народного представительства, отражающего в этом отношении справедливые чаяния всего народа.
И странно было слушать, когда представитель крайней правой Левашов в своей, плохо составленной из газетных вырезок речи монотонным и безжизненным голосом в сотый раз повторял упорную мысль кучки, отколовшихся от общества реакционеров о том, будто думские речи, парламентская борьба и борьба всех, кто поддерживал законодательные палаты, – объясняются только политическими счетами и жаждой власти. Левашов забывал, что бремя власти сейчас слишком тяжело и ответственность слишком велика. Сравнивая наше положение с положением союзников, где все усилия направлены к усилению военной мощи, он упускал из вида, что во Франции правительство составляют из выдающихся представителей всех партий, а в Англии во главе его такие государственные деятели, как Ллойд-Джордж. Жалуясь на дороговизну и недостаток продовольствия, на спекуляцию и требуя диктатуры, представитель крайней правой слишком суживал вопрос и из правильных посылок делал совершенно ложные и ошибочные выводы.
А.Д. Беляев, 17 февраля
Открылись 14-го числа Государственная дума и Совет. В речах, вялых, в сотый раз заявляется о негодности правительства, о совершенной розни его с представительством и народом, и страной; и о разрухе в стране. Единогласно Дума сделала запрос Кабинету о продовольствии – больном месте.
Р. М. Хин-Гольдовская, 18 февраля
В Москве нет хлеба. То тут, то там происходят уличные вспышки. Сегодня на Калужской площади толпа разгромила две булочные. Полиция «действовала», но «холодным» оружием, т. е. кулаками «по шее» и «по зубам». Около Сокольников вчера толпа разнесла в щепки мясную лавку и колониальную. Хвосты бесконечные. Были случаи замерзания в очередях.
С. В. Хлудов, 20 февраля
Вот уже несколько дней стоит ясная, тихая и морозная слегка погода. В самом воздухе, в том, как греет солнце – ясно чувствуется залог близкой весны. Так и хочется думать, что наступит что-то хорошее и светлое, но что именно, я и сам не знаю, а на душе какая-то сладко-романтическая грусть – и мучительная, и приятная одновременно. Логика говорит, что ничего хорошего быть не может, что скоро наступят бои, много народа ляжет опять с обеих сторон, а затем наступит тяжелое время для всего государства, разоренного, истощенного и обкраденного всюду, где только можно. Недаром у Петроградских чиновников существует поговорка: «Дурак тот, кто в тылу не наживет за эту войну состояния». Всюду кричат, что «народ богатеет», что «крестьяне живут богаче господ», что «с деревней произошла метаморфоза». Это неверно. В деревне наживает только тот, у кого остались дома, люди, способные работать, да и то эта «нажива» довольно фиктивная, ибо стоимость предметов первой необходимости несоразмерно выше, чем эта «нажива». А о тех, у которых работники призваны на войну, и которые, стало быть, лишены залога своего материального благосостояния – нечего и говорить: положение их чрезвычайно тяжко.
М. С. Анисимов, 23 февраля
Погода пасмурная и тихо кругом, стоим в лесу точно на даче. Лес здесь граб, бук, береза, клен и редко ель. Местность, где мы стоим на позиции, – имение Краснолескова пана. Пишет жена из дому трудно жить. Жизнь вздорожала, а ржаной хлеб 3 рубля за 1 пуд. Овес 2 рубля 50 копеек. Крупчатка 15 рублей мешок, масло коровье 2 рубля 20 копеек. Сахару совсем нет. Ситец, который стоил 11–15 копеек аршин, сейчас 15–90 копеек за аршин. Сукна совсем нет. Многих продуктов совсем и нет. Белый хлеб в городе Осы 35–40 копеек за 1 фунт. Больше 4-х фунтов не отпускают. Мясо 1-й сорт 30 копеек, 2-й 25 копеек, 3-й сорт – 18–20 копеек. Кожаная обувь очень дорогая. Народу нет, робить некому. Ночь пасмурная, по фронту освещались ракетами как с нашей стороны так же и сего стороны. Редкая ружейная перестрелка.
«Петроградский листок», 23 февраля
«Хвост».
Несмотря на продолжение «товарного месяца»
