Она пригубила вино, смакуя задержавшееся во рту послевкусие, и разложила еду по
тарелкам. Доусон застыл, уставившись на свою порцию.
- Что-то не так? - нахмурилась Аманда.
Звук ее голоса вернул Доусона к действительности.
- Просто пытаюсь припомнить, когда вот так последний раз ел.
- Ты имеешь в виду стеик? - переспросила Аманда, разрезая мясо и подцепляя вилкой первый
кусок.
- Да, все вообще, - пожал плечами Доусон. - На вышке я питаюсь в кафетерии с ребятами, а
дома один и, как правило, готовлю что-то примитивное.
- А когда выходишь куда-нибудь? В Новом Орлеане полно мест, где можно хорошо поесть.
- Я почти не бываю в городе.
- Даже когда встречаешься с женщинами? - спросила Аманда, продолжая есть.
- Я ни с кем не встречаюсь, - сказал Доусон.
- Совсем?
Доусон начал разрезать стейк.
- Совсем.
- Почему?
Доусон почувствовал на себе изучающий, выжидающий взгляд Аманды, и заерзал на стуле.
- Мне так лучше, - заявил он.
Аманда замерла на полпути, так и не донеся вилку до рта.
- Надеюсь, это не из-за меня?
- Не знаю, что ты хочешь от меня услышать, - ровным голосом проговорил Доусон.
- Не хочешь же ты сказать, что... - начала она.
Но Доусон промолчал, и она предприняла еще одну попытку:
- Ты что, серьезно хочешь сказать, что... что ни с кем не встречался после того, как мы
расстались?
Доусон опять промолчал, и Аманда отложила вилку. Она почувствовала, как в ее голосе
появляется раздражение.
- По-твоему, это из-за меня... из-за меня твоя жизнь сложилась подобным образом?
- Я опять не понимаю, чего ты от меня хочешь.
- Я тоже не понимаю, как реагировать на твои слова, - сощурилась Аманда.
- Что ты имеешь в виду?
- А то, что из твоих слов можно заключить, будто я причина твоего одиночества. Что... это
моя вина. Знаешь, как я после этого себя чувствую?
- Я не имел в виду ничего такого. Просто...
- Понятно, что ты имел в виду, - огрызнулась Аманда. - II вот что я тебе скажу. Мы любили
друг друга, но нам не суждено было быть вместе, наши отношения завершились. Но моя
жизнь на этом не закончилась. II твоя тоже. - Она прижала ладони к столу. - Неужели ты
думаешь, что я уеду отсюда с легким сердцем, зная, что ты остаток своей жизни проведешь в
одиночестве из-за меня?
- Я не просил у тебя сочувствия.
- Тогда зачем так говорить?
- Да я, по сути, ничего не сказал, - ответил Доусон. - Кажется, даже не вполне ответил на твой
вопрос. Ты сама читаешь в моих словах то, что хочешь.
- Значит, я не права?
Вместо ответа Доусон взялся за нож.
- Тебе, наверное, известна истина: если не хочешь услышать что-то неприятное, не спрашивай
об этом.
Доусону всегда удавалось ответить вопросом на вопрос, и она не сдержалась:
- Ну даже если это и так, не во мне дело. Хочешь погубить свою жизнь - пожалуйста. Кто я
такая, чтобы учить тебя?
Доусон, к удивлению Аманды, рассмеялся.
- Отрадно видеть, что ты нисколечки не изменилась.
- Изменилась, уж поверь.
- Не кардинально. У тебя до сих пор что на уме, то и на языке. Даже если речь идет о моей
загубленной жизни.
- Тебе обязательно нужно это от кого-то услышать.
- Тогда я попытаюсь облегчить твою совесть. Я тоже не изменился и сейчас один, потому что
всегда был одиночкой. До нашего знакомства я всеми силами старался держаться подальше
от своей полоумной семейки. А когда я обосновался здесь, Так иногда по нескольку дней мог
не разговаривать со мной, а уж после твоего отъезда я попал в исправительную колонию
Каледония. Оттрубив свой срок, я уехал из города, потому что все меня сторонились. А на
буровой я работаю вахтовым методом, что не очень-то располагает к постоянным
отношениям - и это, пожалуй, главная причина. Конечно, некоторые пары легко переживают
постоянные разлуки, но есть и такие, что не могут так жить. Мне просто удобнее быть
одному, и потом, я к этому уже привык.
- Хочешь знать, верю ли я тебе? - обдумав его слова, спросила Аманда.
- Пожалуй, не хочу.
Аманда невольно рассмеялась.
- Можно тогда задать тебе еще одни вопрос? И если не захочешь отвечать, не надо.
- Спрашивай все, что хочешь, - сказал Доусон, положив в рот кусочек стейка.
- Что тогда произошло в ночь аварии? До меня дошли только какие-то отрывки слухов от
мамы, но толком я ничего не знаю.
Доусон молча прожевал, прежде чем ответить.
- Да в общем-то нечего рассказывать, - наконец проговорил он. - Так заказал покрышки для
«импалы», которую реставрировал, но их по какой-то причине доставили в магазин в Нью-
Берне. И я должен был съездить за ними. В этот день прошел дождь, и когда я возвращался
обратно, уже стемнело.
Доусон сделал паузу, в очередной раз пытаясь отыскать смысл там, где его нет.
- Мне навстречу шла машина, и парень нажал на газ. А может, это была женщина, не знаю.
Как бы то ни было, а машина выехала мне навстречу перед самым моим носом и мне ничего
не оставалось, как резко вывернуть руль. Потом я только помню, как он пролетел мимо меня, а мой пикап наполовину съехал с дороги. Доктора Боннера я заметил, но... - Картина
случившегося до сих пор была жива в памяти Доусона, она всегда сопровождала его как
некая изощренная пытка. - Все происходило как в замедленной съемке. Я ударил по
тормозам, продолжая крутить руль, но дорога и трава были мокрыми, а потом...
Доусон умолк. Аманда дотронулась до его руки.
- Это был несчастный случай, - прошептала она.
Доусон по-прежнему молчал. Но вот он двинул ногой, нарушив тишину, и Аманда смогла
задать вопрос, который напрашивался сам собой:
- Почему тебя посадили, если ты не пил за рулем и не превышал скорости?
Доусон пожал плечами, и тогда Аманда поняла, что сама уже знает ответ. Ей все стало ясно.
- Мне жаль, - проговорила она, хотя эти слова не могли передать и малой части того, что она
чувствовала.
- Меня не нужно жалеть, - сказал Доусон. - В этой ситуации сочувствия заслуживает семья
доктора Боннера. Из-за меня он не вернулся домой. Из-за меня его дети выросли сиротами, а
его жена осталась вдовой.
- Ну, этого ты не знаешь, - возразила Аманда. - Может быть, она снова вышла замуж.
- Не вышла, - сказал Доусон. И прежде чем Аманда поинтересовалась, откуда ему это
известно, Доусон снова принялся за еду. - А как ты? - спросил он, так резко закрывая тему, что Аманда даже пожалела о затеянном ею разговоре. - Расскажи, что происходило в твоей
жизни с тех пор, как мы последний раз виделись.
- Не знаю даже, с чего начать.
Доусон взял бутылку и подлил вина в бокалы.
- Как колледж?
Аманда сдалась и рассказала Доусону обо всем, правда, поначалу в общих чертах, а он
внимательно слушал ее, по ходу задавая вопросы, вытягивая из Аманды все новые и новые
подробности. Слова лились словно сами собой. Аманда рассказывала о своих соседках по
комнате, о занятиях и преподавателях, вдохновлявших ее. Она призналась, что
преподавательская работа разочаровала ее, наверное, потому, что она даже после окончания
колледжа долгое время все еще чувствовала себя студенткой. Когда она описывала их
знакомство с Фрэнком, то при упоминании его имени почувствовала странные угрызения
совести, а потому в дальнейшем больше не повторялась. Она вела речь о своих друзьях, о
совершенных ею путешествиях, но в основном о детях, об их характерах, трудностях, с
которыми она сталкивалась при воспитании, стараясь, однако, не хвастаться их успехами.
Одновременно Аманда расспрашивала Доусона о его работе на буровой, о его жизни дома, но
он снова переводил разговор на ее проблемы. Было видно, что его на самом деле интересует
все, что связано с Амандой, и поэтому у нее возникло странное ощущение, что этот длинный
разговор обо всем и ни о чем конкретно - продолжение некогда прерванной беседы.
Позже она попыталась вспомнить, когда же они с Фрэнком последний раз разговаривали вот
так или ходили куда-то вдвоем. Теперь, оставаясь с ним один на один, Аманда могла лишь
слушать монолог мужа, время от времени попивающего из бутылки. И все их разговоры -
исключительно деловые - касались только детей, семейных проблем и способов их решения.
Фрэнк редко интересовался делами Аманды, впрочем, как и ею самой. Что ж, это обычное
дело при длительном браке: все уже давно обсудили, и нет новых тем для разговоров. Но их
связь с Доусоном была совершенно иной, Аманда была уверена в этом, что заставляло ее
задуматься, как развивались бы их отношения. Хотелось бы надеяться, что не так, как с
Фрэнком, но кто может об этом знать.
Они никак не могли наговориться и очнулись, когда было далеко за полночь и в окно
расплывшимися пятнами уже смотрели звезды. Поднявшийся ветерок шелестел листвой,
вызывая в памяти рокот океанских волн. Бутылка опустела, и вино согрело и успокоило
