class="p1">Черная огромная тень шагнула от стены и застыла напротив. Я почти потеряла сознание, выронила продукты на пол и приготовилась защищаться.
— Я не стал включать свет, — и голос низкий, с хрипотцой. — Не думал, что встречу здесь тебя.
— Ретт… Придурок, твою мать! — я всхлипнула, с силой сжимая грудь в области сердца. Оно грозилось остановиться. — Зачем подкрадываешься?!
— Хотел помочь, всего-то. Я был за столом, когда ты вошла. Наблюдал, как неуклюже перебираешься по стенке к холодильнику, и подумал…
— Да поняла я, поняла. Черт!
Глубокий вдох, и сердце забилось ровнее. Перепугалась до истерики, так и инфаркт может хватить.
Ретт быстро поднял продукты с пола, отряхнул от пыли и бросил на стол. В темноте я не видела, что он тянется ко мне, и оказалась схвачена под локоть.
— Просто помогу дойти до места, — проговорил Ретт. — Вот так, садись. Свет включим?
— Нет. — Видеть мне его все еще не хотелось.
Я уставилась в окно на мелькающие за стеклом ветки. Ветер усиливался и безжалостно срывал хрупкие листья, чтобы бросить на землю под ноги людям.
С тихим шорохом Ретт открывал упаковки. Подвинул ко мне чашку и налил из заварника кофе.
— Все еще пьешь кофе по ночам? — вырвалось у меня.
Щеки вспыхнули. Зачем я сказала это вслух? Не стоило вспоминать!
— А ты все так же нет? — спустя мгновение спросил мужчина.
Я промолчала, а он добавил:
— Я заварю чай. Ромашковый, верно?
И он помнит.
Темнота спасла меня. Люблю темноту. В ней Ретт не мог видеть, как исказилось мое лицо от боли в сердце. Не мог заметить, как от слез блеснули глаза.
Я правда его любила. Сильнее всего на свете.
А он?
И он любил. Я знаю это. Я верю.
Но почему ушел?
Ноздрей коснулся запах сухой травы – ромашка. Ретт бросил в мою чашку щепотку соцветий и залил их кипятком.
— Чуть правее от тебя столовые приборы, — сказал он негромко, чтобы не нарушить вязкую, я бы даже сказала – интимную тишину.
Моя ладонь скользнула по шершавой древесине и пальцы наткнулись на холодный металл. Нож и вилка. Зачем? Мы едим бутерброды.
Тихонько звякнула тарелка, неосторожно коснувшись кружки с ромашковым чаем.
— Прости… Едва не разбил.
“Разбил”, – почти шепнула я, но вовремя прикусила язык. Прощения за разбитое сердце не попросил, а вот за тарелку – пожалуйста.
Ретт ел неторопливо, как всегда раньше. Я не видела его, но слышала и… чувствовала. Мятный одеколон… Проклятая мята, преследующая меня столько лет.
— Как твоя нога? — простой вопрос, который можно услышать и от незнакомца.
— Уже лучше, спасибо.
— Зачем забралась на крышу?
— Из любопытства, — я пожала плечами, будто он мог увидеть.
— Радио… Ты видела там радио?
— Было какое-то. Стояло на тумбе. Оно нерабочее.
— Было рабочим, — неопределенно ответил Ретт.
И я кивнула. Было когда-то рабочим, и впрямь.
Есть не расхотелось, вопреки всему. Я сунула в рот кусок бутерброда, который для меня приготовил Ретт, и медленно прожевала. Безвкусный. Но не продукты в этом виноваты, просто я перестала чувствовать вкус.
— Я пойду к себе, — сказала я спустя долгие минуты молчания.
Лучше бы не предупреждала. Ретт тут же встал и подхватил меня на руки, оторвав от пола.
Я обвила руками его шею, чтобы не свалиться. Вновь вдохнула мяту, древесный шампунь и чистоту. Прикрыла глаза.
— Отнесу, — сказал он. — Незачем лишний раз напрягать лодыжку.
Уже в спальне я вспомнила, что хотела попросить Ретта затопить котлы. Чтобы убедиться, что он этого не сделал сам, коснулась труб, но они оказались теплыми. К утру нагреются, и в комнате станет даже жарковато.
Отбросила угол одеяла, и моя трость с грохотом упала на пол. Я поморщилась, но не стала ее поднимать – пусть валяется.
По телу пробежали мурашки. Волосы на руках вдруг стали дыбом. С улицы доносился тихий вой, и он становился все громче и громче.
Не волчий, нет… Человеческий.
Глава 7
Порыв ветра налетел внезапно. Что-то заскрежетало по стеклу… Что-то, будто когти, сильные и безжалостные, и едва они найдут малейшую лазейку, кошмарное чудовище проникнет в комнату и сожрет меня заживо.
Я сжалась, стараясь казаться незаметнее. Так накрутила себя, что в безобидной тени от дерева за окном увидела монстра.
Оцепенение схлынуло. Я подбежала к выключателю, забыв о больной ноге, и ударила по нему кулаком. Вспыхнул яркий спасительный свет. Перевела взгляд на окно, но оно было равномерно черным. Ни белых пятен, в которых бы угадывались расплывчатые лица, никого, кто заглядывал бы в комнату, выискивая добычу…
От сердца чуть отлегло. Ну и фантазерка!
Осторожно сделала шаг к окну, и тут боль в лодыжке напомнила о себе. Раскаленной иглой она прошила ногу до самого колена, выбивая из моей груди воздух.
Я растерла пострадавшую конечность и дотянулась до трости.
На улице воцарилась тишина. Слышно было только усиливающийся ветер, да далекий шелест листьев.
Что-то мелькнуло за стеклом, и я взвизгнула.
Натянутые до предела нервы грозились лопнуть с треском.
Снаружи снова донесся тоскливый вой. Но на этот раз я на него не отреагировала. Все-таки человек, существо или что бы там ни было, находилось далеко внизу.
Прямо под окнами.
Крадучись, я преодолела расстояние от кровати до окна и выглянула наружу. Створки, конечно, не открывала.
Отпрянула и хмыкнула: Ковентор расположен у тайги, и встретить здесь шакала – дело плевое. Просто запомню, что выходить на улицу по темноте не лучшая идея.
Шторы задергивать не стала, так было как-то спокойнее. Словно я могла защититься, если бы вовремя заметила, как неизвестная тварь пытается разбить стекло.
Сон как рукой сняло. Ромашкового чая явно уже недостаточно. После подобный потрясений требуется рецепт на лекарства от врача, но к Льюису я обращаться не стану.
Опустилась на кровать и накрыла ноги одеялом. Чуть позже пришла мысль, что лучше бы не оставлять свет в спальне. Он может приманить того, кто бродит там, внизу. Но я не могла заставить себя его выключить. При одной мысли о том, что придется спать в темноте, охватывал панический ужас.
Не знаю, сколько я так просидела. В голове было пусто. Начинало клонить в сон. Чуть позже в саду снова что-то зашуршало, и я испуганно вскинулась. Однако это оказался всего лишь дождь.
Он усилился к
