Белый или черный? — голос продавца хрипел, как у курильщика со стажем. Впрочем, удушливый запах табака встретил меня еще на входе.
— Черный.
На прилавок легла буханка, упакованная в коричневую бумагу. Я расплатилась мелочью и вышла на улицу.
Кристально чистый воздух, каким не напиться, охладил кожу. Я подставила лицо ветерку и глубоко вдохнула. Хорошо здесь. Спокойно.
Но как-то слишком уж тихо. Как на кладбище.
Усмехнувшись своим мыслям, перешла дорогу. Я видела в той стороне уютную аллею со скамейками, а домой все равно не хотелось.
Отсюда и до захоронений было недалеко, а сразу за ними – станция. Тирел мне так и не ответил, но может, у поезда есть расписание? Не ходит ведь он сюда раз в месяц, верно?
Устроилась на скамейке, и, как в детстве, сунула руку в пакет, чтобы отломить краюшку…
Пальцы стукнулись обо что-то твердое и мшистое. Нахмурившись, я разорвала бумагу.
Сине-зеленая плесень покрывала буханку полностью. Топорщилась, словно шерсть.
Поморщившись, я выбросила ее в мусорку, и запоздало подумала, что надо было вернуться в магазин. Три пенса не лишние, а продавать порченую продукцию вообще незаконно.
— Недавно приехали? — хриплый голос раздался за спиной, и я вздрогнула.
Немолодой мужчина в сером пальто. Черными, с проседью волосами… и обычным цветом лица!
Я обрадованно кивнула и улыбнулась.
— Два дня здесь живу. А вы? — Почему я это спросила? Только потому что он не похож на местных?
Но, черт возьми, его глаза такие… живые! И говорит он, не заикаясь.
— Третий месяц.
— Садитесь, — я подвинулась и убрала трость на другой край скамейки.
Незнакомец благодарно кивнул и сел.
— Хлеб, — заметил он, — испорченный. Я тоже такой купил.
— Пожаловаться бы, — проворчала я, кутаясь в пальто. Сегодня намного теплее, но ветер пробирал до костей.
— Так некому. А вы одна здесь?
— С мужем, — я скривилась, вспомнив о Ретте. — У нас медовый месяц.
— Но гуляете одна…
— Вышла в магазин, и только. А вы? — Я, помня о том, что в Ковентор новые жители приезжают разве что от организации по защите свидетелей, посмотрела на мужчину другими глазами. От кого он прячется? Или не прячется? Мог же он просто приехать сюда, чтобы жить в спокойном месте? Наверное, мог. Ковентор красивый, несмотря на свою неухоженность.
— Можно сказать, сбежал от прошлого, — усмехнулся он. — Я Лэнд, кстати.
— Аделаида. Можно просто – Ада. Нравится вам городок?
— Спокойный. Даже слишком. Разве что жители… Слегка странные.
— Да не слегка, — вздохнула я и рассмеялась. Как же приятно наконец поговорить с кем-то, кто понимает! — Мой сосед, Герберт, жалуется на боль в груди. Якобы его проткнули вилами. Представляете?
— Фантомная боль, — Лэнд сдвинул брови к переносице. — У психически нездоровых людей такое бывает. Иногда им кажется, что у них под кожей живут насекомые. Знавал я одного… Так он расцарапал себя в кровь, занес ногтями инфекцию и умер.
— Кошмар! Герберт вроде просто жалуется, да к доктору бегает. Каждый день, похоже.
— И мне не посчастливилось познакомиться с местным докторишкой. Контуженый, что ли…
— Тоже заметили?
— А то!
Я усмехнулась. Мы помолчали каждый о своем, любуясь спящей природой. Порыв ветра с шуршанием прогнал сухой кленовый лист по вымощенной тропинке. По стволу осины скользнула белка и скрылась в ветвях.
— А вы… — я осеклась. Не стоит спрашивать человека, по какой такой причине его угораздило поехать в Ковентор. Так что я быстро исправилась: — Надолго сюда?
— Думал, что насовсем. А теперь не уверен. Поезд приходит дважды в месяц, и этого мало. Продовольствием Ковентор не богат. В магазине старье протухшее, в аптеке шаром покати. Электричество работает с перебоями, водоснабжение… Город заброшенный, в таком не выжить.
— Вы правы. Так значит, возвращаетесь домой?
— Вроде того. Со следующим поездом уеду.
“И я бы хотела”, — подумала я, но вслух говорить не стала. Встретимся на станции через полторы недели.
То, что я тоже уеду следующим поездом, было решено. Тирел молчит, но это же не значит, что я не могу вернуться сама? Главное, без Ретта. От кого бы мой бывший здесь ни прятался, пусть прячется и дальше.
На минутку подумала, что Ретт сбежал от своей блондинки. Достала семейная жизнь?
Лэнд попрощался и двинулся вглубь аллеи.
Я смотрела ему вслед и размышляла о том, что надо бы разузнать о местных хоть у кого-то. Сделать это проще всего, устроившись на работу. Тирел говорил, что требуются лишние руки для уборки улиц? Вот и отлично. Этому городку не помешает уборка.
Слишком всё странным было вокруг. И тишина, давящая. И люди… Как они живут? Почему выглядят так, словно всю жизнь не видели солнца? И почему так много сумасшедших на одном клочке земли?
Герберт и Ванда определенно больны, об этом и думать нечего. Льюис контужен – а если нет, то что с ним? Флимм… У нее старческий маразм, этому есть объяснение. А дети? Что не так с детьми? Вот с ними как раз всё так… Кроме такого же сероватого цвета лица, как у остальных соседей.
Пугающая догадка, что город заражен, нависла надо мной грозовой тучей. Если здесь и впрямь какой вирус, а “Волк и Заяц” продолжают отправлять сюда клиентов, одним только материальным ущербом они не отделаются.
Глава 9
Очередной порыв ветра, холоднее предыдущего, заставил меня покинуть аллею. Когда гуляешь, не так холодно, а вот сидеть недвижимо в тоненьком пальто…
Центр трудоустройства находился на окраине. В сером здании с колоннами и витражными окнами, старинном, как и весь город.
Пустой холл встретил звенящей тишиной и проводил меня до кабинетов цокотом моих каблуков. Я постучала в дверь с табличкой “Приемная мистера Адольфа Г.” и сразу же услышала разрешение войти.
Я не ожидала увидеть в кабинете кого-то… нормального. Уже привыкла и будто даже смирилась. Спокойно отреагировала на мертвый взгляд, отметила серость лица и ни капли не удивилась, когда Адольф выкатился из-за стола на кресле-каталке. Отсутствие ног еще не делает человека нетрудоспособным, а вот рук…
Я склонила голову, рассматривая культи. Кисти Адольф мог потерять на войне, что была двадцать восемь лет назад. Или на каком-нибудь производстве. Я слышала, на заводах и фабриках часто лишаются конечностей. После чего его определили работать в центре трудоустройства.
Но как он
