бабушка. – Если аист, заглянув в окно, поймёт, что в доме уже есть дети, он даже стучаться не будет – просто развернётся и отнесёт ребёнка куда-нибудь ещё.
Кора вздохнула. До чего же несправедливо, что детям нельзя посмотреть, как происходят самые важные в мире события! Никто не видел ни разносящего подарки младенца Иисуса, ни Бефаны, ни даже Зубной Мышки, которая по ночам, пока все спят, забирает выпавший зуб и оставляет на его месте монетку.
А теперь ей не разрешают поглядеть на прилёт аиста! Взрослым, небось, можно смотреть всё, что захочется. Наверняка мама его увидит. И даже няня – вон, нарочно пошла домой. Это нечестно, вот!
В церкви Кора вела себя очень плохо. Сперва она, уронив Муммию в чашу со святой водой, чтобы её благословить, намочила шарф и пальто. Потом поковыряла в носу, показала язык незнакомой женщине, которая со слащавой улыбкой наблюдала за ней через проход, влезла прямо в туфлях на скамеечку для коленопреклонения...
– Слезай сейчас же, ты меня всю перепачкала! – сказала скамеечка, обтянутая коричневой кожей. – Разве я виновата, что ты злишься?
– Заткнись, а то ещё сильнее потопчусь, – прошипела Кора.
Бабушка молилась, опустив голову, и ничего не замечала. Или делала вид, чтобы не ругаться в такой день. Потом она опустила монету в прорезь свечного ящика.
– Хочешь, сама зажжёшь? Только осторожно, не обожги пальцы.
Но свеча, словно в отместку за то, что Кора держала её криво, сразу же капнула на руку горячим воском.
– Ну ты и дурища! – обругала её Кора.
– Уж кто бы говорил! – ответила Свеча. – На тебя сегодня вообще смотреть противно. Не можешь побороть ревность к новому братцу?
– Сама ты ревнуешь! – обиделась Кора и, чтобы разозлить пламя, ущипнула его.
Она знала, что делать это надо быстро, чтобы огонь не успел тебя обжечь. Так учила её Донателла. Был и другой способ подразнить Свечу. Нужно взять кусочек апельсиновой или мандариновой корки, согнуть между большим и указательным пальцами, а когда выступит сок, поднести к пламени – оно сразу разозлится и сделается сильным и трескучим, но только на мгновение, а потом в воздухе ещё долго будет стоять запах Рождества.
– Скажи спасибо, что в церкви нет апельсиновой кожуры! – ухмыльнулась Кора.
– Что с тобой? Не стой так близко к огню, это опасно. Давай-ка, пора идти, – сказала бабушка Рената, забирая со скамьи перчатки. – И не забудь свою куклу! Хотя совершенно не понимаю, зачем ты таскаешь с собой эту рухлядь, когда на Рождество тебе подарили столько новых.
Поскольку она никогда не выходила из дома, если не считать походов в церковь, то в этом году ещё не была в гостях у Коры и не знала, что новые куклы тоже уже «муммифицированы».
5
Не прошло и часа после возвращения к бабушке, как Кора заскучала – даже когда ей разрешили вырезать фигурки животных и растения из дедушкиных журналов. Из школы пришёл Джакомо, они пообедали. Потом дядя Титта взял их покататься в машине.
Дядя Титта был добродушным парнем. Он всё ещё жил с родителями, потому что ни жены, ни детей у него не было.
– Как назовёте новорождённого? – спросил он, в поисках киоска с мороженым доехав до самого пляжа.
– Прунгибард, – тотчас же ответил Джакомо (это имя он обнаружил в комиксе про рыцарей).
Дядя Титта усмехнулся.
– А если будет девочка?
– Это мальчик, – решительно заявил Джакомо.
– Почему ты так уверен?
– Все говорят про братика. А ведь если бы это была девочка, говорили бы «сестрёнка», верно?
– Но предположим, что это всё-таки девочка, – настаивал дядя. – Как вы её назовёте?
– Алиса, – выпалила Кора, стараясь опередить брата.
– Это имя для какой-то рыбы, вот ведь гадость! – наморщил нос Джакомо.
– А почему Алиса? – переспросил дядя.
– Ты же знаешь, правда, почему меня зовут Кора? Потому что так звали одну девушку в книге.
– Ну да, книга о животных, – насмешливо вставил Джакомо.
– Неправда!
– А вот и правда! Я сам слышал, как мама рассказывала. Там про индюков.
Дядя Титта расхохотался так сильно, что закашлялся, и Коре пришлось постучать его по спине, чтобы он не задохнулся.
– На самом деле книга называется «Последний из могикан». Только могикане – это индейцы, а не индюки, – выдавил дядя, когда снова смог говорить.
