Шум волн вывел меня из этой медитативной задумчивости. Я открыла глаза и вокруг меня был берег океана. Прозрачная голубая вода переливается искрами на солнце. Ясно… Теперь это место моей души. Помнится, раньше это были горные туманные пики. Но неудивительно, что оно изменилось. Новый камень — новое место. Я присела, коснувшись кончиками пальцев воды. Она не была ни холодной, ни теплой. Никакой. Впрочем, как и все в этом нереальном месте. Единственное, что здесь было настоящим это я и ветер. Но как же было спокойно.
— Значит, это и есть моя "камера души"? — спросила у самой себя, даже не надеясь на ответ. Да и отвечать было некому.
— Точно, — ответил мужской голос. По спине пробежался холодок.
— Ты! — я резко поворачиваюсь на пятках и вижу… Мужчину, лежащего на лежаке? Что это за глупости?! — Ты..?
— Змий, ага. Давно не виделись, куколка. Я же говорил, что мы теперь повязаны, хм? — он поднялся и лучезарно улыбнулся.
— Ты не имеешь права находится здесь! — возмущённо смотрю на него, а тому явно все равно. Он встал и медленно, грациозно, словно кот, подошёл ко мне.
— Я? Это моя законная территория, птичка. Или лучше называть тебя змейкой? — Но видя мой свирепый взгляд он явно отказался от этой идеи. — В любом случае. Ты теперь принадлежишь мне как и этой семье. Как же их там?.. — деланно задумался он. Молчание меня выводит из себя и я резко отвечаю:
— Шнаир. Но это не значит, что ты, злой дух, имеешь право быть здесь!
— Иногда ты такая дурочка, малыш, — фыркнул он и попытался потрепать меня по голове. Но я резко материализовала в руке темную рапиру и отсекла его руку по локоть.
— Как ты можешь быть такой жестокой, птичка? — деланно насупился он, давя на жалость.
— С тобой все равно ничего не произойдёт, Змий, — ответила я и произнесла его имя, как плевок.
— Я здесь не для ссор, малышка. — посерьезнел он и посмотрел на отрубленую часть руки и та, превратившись в черный дым, вернулась обратно.
— Тогда что тебе нужно, дьявол? — спрашиваю, скрестив руки на груди.
— Зря ты взяла этот камень. — вместо ответа кивнул он на океан. — Теперь ты мечена.
— Хочешь сказать, что на меня ведётся охота? Я это знаю. Ты только ради этого? — я криво усмехнулась, давая понять, что слушать его я не намерена.
— Нет, я не об этом. Ты исчезла из Его поля милости. Тебе больше не будут помогать. Тебе всего лишь повезло.
— Я тебе не верю. Вран не откажется от меня из-за какого-то камня!
— Ты украла его у святой. Конечно откажется. — резко ответил он и приблизил свое лицо к моему: — Ты. Ему. Больше. Не. Нужна.
— Я… Я тебе не верю. Он покровительствует мне! Моей семье! — вскрикнула я. Нет! Он лжет. Он Царь Лжи, он не может этого знать. А ведь верно. — И даже если что-то и случилось, то откуда ты знаешь? Он твой враг!
— Может он мой враг, но также и брат. Думаешь, я не смогу узнать о маленькой птичке, которая мне интересна?
— Убирайся из моей "камеры"! — прошипела я.
— Как хочешь, дорогая. Ты всегда можешь меня позвать. — хмыкнул он и растворился во тьме.
Я обессиленно упала на песок.
Украла камень у святой? Что за чушь! Их не было столько времени! Тогда почему сейчас? И почему именно он? А если слухи верны..? Нет. Нет-нет-нет! Я не могу поверить. Из-за какой-то девчонки отказаться от своей дщери? Нет. Вран не настолько мелочный. Он знает… Знает, что это не правда. Я не могла его предать. Да и… Этот камень избрал меня!
Нет, стой. Возьми себя в руки, Джиллиан. Вдох-выдох. Досчитай до десяти. Ты не можешь впадать в панику. Ты не имеешь на это право. Соберись. Ты знаешь, что должна делать. Нужно уничтожить тех, кто пытается задушить тебя. Сначала влияние. После власть. А потом смерть. Даже если кто-то посмеет вновь напаст, ь я его испепелю. Мои шрамы — моя сила. Так говорил отец. Так говорю я…
Возвращаться к реальности было болезненно. После потрясения голова раскалывалась, но я старалась не обращать на это внимание.
— Наконец-то. Тебя не было шесть часов. — произнес сидящий напротив меня Вириан. — Тебе нужно больше стараться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я кивнула. Он прав. Мне нужно больше работать.
Глава двадцатая. Сон о Святой
Мир был полон мрака. знаменем плохих времён был мрак, поглотивший солнце на небосводе. Люди воевали друг против друга. Сын предал отца, а жена мужа. Государства гневились друг на друга. Вступали в войну. Гнев царствовал над существами земными и небесными. И люди были сосредоточием той ненависти.
Не мог светлоликий Вран без печали смотреть на этот мир, полный боли. Золотая слеза скатилась по его щеке и пала на цветок лилии. И озарился божественным сиянием тот, и стал преобразоваться в деву неземной красоты. Влас ее был бел, как Теча небесная, а поступь лёгкая, как морской бриз. Голос звучал точно песнь соловья, а одежды — туманное кружево. Дева была чиста и добра. Мановением изящной руки могла она покорять сердца, а нежной улыбкою успокаивала полные гнева сердца.
Святая дева прошла по земле, успокаивая умы и помыслы. Люди сложили рапиры. Птицы перестали вести бои в небесах, животные же на земле. И мир погрузился в эпоху Возрождения. За сим так…
— Нянюшка, а почему Святая не придет и не успокоит умы людей сейчас? Они ведь делают плохие вещи… — светловолосая девочка уставилась на пожилую женщину невинно-пытливым взглядом. В алых глазах плескалось недоумение. Действительно, почему же если Святая такая всемогущая, то почему она не придет и не успокоит папочку? Девочка слышала, что он делал с людьми плохие вещи…
— Ох, Тари, это все ради блага нашей страны. Ты ведь должна понимать это. — шершавые руки коснулись чела малышки и ласково погладили. — Его Величество никогда бы не принес вреда нашей стране.
— Но нянюшка… Почему люди должны бояться его? Разве папочку не должны любить? — у девочки не укладывалось в голове как же так может. Ведь он же великий! Он такой хороший и дарит ей очень красивые игрушки. Так почему люди плачут когда видят его или дрожат?
— Потому что это значит, что они его уважают, милая. Его Величество не ошибается. Ты же знаешь. — пожилая женщина улыбнулась ребенку.
— Тогда… Тогда и меня им нужно бояться? Когда я вырасту меня будут боятся люди?
— Не знаю. — пожала плечами нянюшка. В ее ореховых глазах плескалась печаль. Она не могла позволить себе говорить иные вещи. Это было опасно. Но все же… — Это будет зависеть от тебя самой. Надпись достаточно мудрости, дитя.
— Нянюшка… А где мама? Я ее давно не видела.
— Она уехала по делам, Тари.
— Нянюшка… Когда ты так говоришь, ты имеешь ввиду, что мамочка делает что-то плохое? — малышка отвела взгляд и повернулась на бок, закутавшись в одеяло. За окном была вьюга и она всегда грустила в такое время. Она скучала по маме. Тари было всего пять лет и она не могла понять, почему папа не хочет говорить о маме и злиться, когда девочка спрашивает. Другие люди в доме тоже не хотят говорить. Они не любят, когда Тари задаёт такие сложные для них вопросы. Они говорят, что она ещё маленькая. Или что мамы нет. Но малышка всегда чувствовала — это ложь.
— Тари… — голос няни обрывается и слышно, как старая женщина еле сдерживает слезы, готовые жемчужными каплями стечь по морщинистым щекам. — Она вернётся.
— Правда? И тогда нам приготовят мой любимый тортик? — малышка улыбнулась. Она верила нянюшке. Она желала ей верить. Женщина давала все, что нужно, чтобы поддерживать этот шаткий мир ребенка, что мог бы разрушится от случайного слова даже с каплей правды. Она могла дать беловолосому ребенку эту сладкую, успокаивающую ложь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Тари…
Тари на мгновение зажмурилась, готовая, что ее поцелуют в лоб по старой привычке, но услышала лишь глухой стук. Будто мяч упал на ковер. Малышка открыла глаза, ощущая неспокойствие на сердце. Алые глаза наполнились ужасом. Она е могла дышать. Горло сжало от нехватки воздуха и малышка бессильно пыталась вдохнуть. Вся она сжалась и тряслась от ужаса всем своим маленьким тельцем, не в силах отвести взгляд.
