Они стояли друг против друга, целясь взглядами, несколько минут. Оба – сродни и духом, и плотью. Боец оказался прозорливее – вопреки слепой ненависти и жажде крови он вдруг увидел перед собой брата. То был волнующий переломный момент. Их крепкими взаимными объятиями – ярким неожиданным исходом встречи – многолетней вражде между интернатовскими и местными пришёл конец.
В возрасте шестнадцати лет Боронок узнал, что оказывается не так одинок на белом свете. Его разыскала родная тётя из Архангельска, сообщившая, что кроме неё у него есть ещё дядя и двоюродные брат с сестрой. Вспомнилась далёкая страна. Сердце Боронка начало таять.
Через год мужа тёти – кадрового военного – перевели служить в Ленинградский Округ. Покинув Архангельск, семья переехала в Ленинград, тётя устроилась на работу в местный ЖЭК. Появилась возможность проводить вместе одной семьёй выходные.
Вскоре, пользуясь своим служебным положением, тётя выхлопотала для него отдельную жилплощадь – однокомнатную квартиру в Купчино. Своё совершеннолетие и выход в большую жизнь Боронок встречал уже с собственным жильём. В раздумьях о своей дальнейшей судьбе, как настоящий мужчина, он выразил было желание послужить, но тётя была начеку, категорически воспротивившись столь опрометчивому шагу.
– Поступай в институт, – убеждала она. – Следуй примеру своих родителей. А в армию успеешь. Потом, если захочешь.
Тётя была умудрённой. Она успела привязаться к племяннику и хорошо знала, что обычными двумя годами службы ему не отделаться – таких, как он, армия не отпускает никогда.
Лето после выпуска из интерната Боронок провёл с родственниками на даче под Всеволожском. Домик был неказистый, деревянный, продуваемый всеми ветрами насквозь, но это не имело ровным счётом никакого значения. Всё окупалось с лихвой местной природой. Она была сказочная.
Со своими братом и сестрой он ладил, как и подобает близкой родне. Брат Толик, худой очкарик, ровесник, следовал за ним тенью, денно и нощно, втайне лелея надежду зарядиться хотя бы частицей его незаурядного мужества. Сестра Таня, годом младше, страстная чаёвница, частенько зазывала провести время за столом. Иногда среди разговоров она вдруг замолкала и начинала внимательно смотреть на него, словно пытаясь взглядом донести что-то сокровенное. В такие моменты Боронку становилось не по себе. Сердце замирало. Он чувствовал, как сквозь время и пространство оживает, лаская его, тепло родного материнского прикосновения.
Лето пролетело. Боронок поступил в институт. Это было начало новой жизни.
Из девятнадцати прожитых лет последние семь он провёл во хмелю. Ускользающая девичья натура. Не счесть юных пташек, сражённых им на лету. Однако постепенно наступало пресыщение охотой. Теряла соблазн форма, всё более привлекательней становилась суть. Истерзанная детской неприкаянностью душа жаждала взаимности. И находила её, вне заповедной юности, среди взрослых женщин – подруг, стоящих в одиночку десятка ровесниц.
Он встретил её, первую, как-то под вечер, гуляя по Невскому. Утомлённая заботами рабочего дня, она пила кофе с подругой за стеклом пышечной. Немедля он устремился внутрь, подошёл и присел рядом – влюблённым на всю оставшуюся жизнь.
Любовь длилась полгода. Однажды она испугалась и ради спасения собственной семьи повинилась во всём перед мужем. Их связь прервалась. Внезапно, как и начиналась.
Боронок горевал недолго. Он нашёл утешение в объятиях другой, третьей… Убивал время, пока в возрасте двадцати двух лет не встретил Алёну, одну из разведённых тридцатилетних, потерявших надежду на счастье. Готовую ради него на всё.
Их совместная жизнь постепенно входила в свою привычную колею. Приближалась первая праздничная годовщина.
Утренние сборы в школу. Баланс начал. Всё важно. Ангельское – внутри земного. Короткая юбка, рубашка, пиджачок – готовый и полный облик взрослой школьницы. Учебники с тетрадями прилагаются.
Едва притронувшись к завтраку, Виктория чмокнула маму в щёку и вышла в коридор. Смотрясь в зеркало, прислушалась. Из комнаты брата ни звука, тишина, а ведь ему пора быть на ногах, студенческая зорька давно позади. Толкнув дверь, она с шумом вошла внутрь. На кровати лежал безжизненный кокон. Вика ухватилась за него.
– Стёпка, подъём!
Кокон распахнулся, чужое заспанное лицо брата, зыркнув из него, прошипело:
– Отстань!
На секунду Вика опешила, а затем вознегодовала:
– Что значит – отстань? А ну, вставай!
И, не удовлетворившись одними словами, бросилась в рукопашную.
Спасаясь, Степан заметался по кровати.
На шум в комнату заглянула мать. Схватка между братом и сестрой разгоралась не на шутку. Сходу без колебаний мать вступилась за сына.
– Вика! Оставь его. Пусть спит – он поздно вернулся.
Заступничество матери произвело должный эффект. Не без сожаления, прекращая борьбу и выпуская из рук бесчувственного противника, Вика поднялась с кровати. Приходя в себя, оправилась.
– Позор! – сказала она, уходя. – А ещё комсомолец!
Провожая, мать задержала дочь на пороге.
– Кажется, у Стёпы проблемы на личном фронте, – шёпотом поделилась она своим беспокойством.
Вика постояла в раздумье, выдержала паузу и, не желая утруждать себя в данный момент чужими проблемами, ответила:
– Мы – разные поколения. Он – взрослый, я – маленькая. Между нами Китайская стена.
– Ладно, – вздохнула мать, завершая разговор. – Иди, а то опоздаешь.
Пространство вокруг школы было оживлено. Ребятня от мала до велика со всех сторон спешила навстречу знаниям. Вика шла в школу своим проторенным путём, через стадион, на краю которого в укромном месте – между кустами сирени и качелями – её, как всегда, ждал близкий человек, одноклассник по имени Коля.
Встретившись и обменявшись приветствиями, они постояли немного и продолжили путь вместе.
– Давай сбежим сегодня с уроков? – неожиданно предложил он ей.
– Зачем? – спросила она, изображая недоумение.
– Хорошая погода, – поднял глаза в небо Коля. – Гулять охота.
– Гулять можно и после уроков, – заметила она.
– Ждать долго.
– Ничего. Всему своё время.
– Отличница! – с укором буркнул Коля.
Вика повернула голову и внимательно посмотрела на него.
– Уроки пролетят незаметно, – сказала она, улыбаясь. – Сделаю всё, что в моих силах – обещаю. Если ты, конечно, от меня не пересядешь.
– Не пересяду, – выпалил Коля. И, взбежав по ступенькам крыльца вверх, открыл перед ней дверь в школу.
Новичок Коля Трубников появился в их классе год назад. Неделю, тихим и неприметным, он адаптировался. Затем, исчерпав все ресурсы чужой личины, слился с реальностью и стал тем, кем был с рождения – бунтарём.
Классный руководитель, учительница математики, сухая пожилая женщина по прозвищу «Интеграл» попыталась укротить мальчика, но не тут-то было. Незыблемый стеклянный фасад школы дрогнул и осыпался – не жалея окон, мальчик ответил игрой в атакующий футбол.
Поражение было сокрушительным. Счёт – разгромным. Однако «Интеграл» не опустила руки и продолжила борьбу. По поводу и без над Колей начали устраиваться общественные судилища.
Отвечая за свои выходки распятием на лобном месте – перед всем классом у школьной доски – он вызывал противоречивые чувства. Цыган и видом, и поведением, один против всех. Присматриваясь, Вика подолгу задерживала на нём взгляд. И… постепенно, находя одну привлекательную черту за другой, влюблялась.
Шло время. Противостояние учительницы и бунтаря усиливалось. Одних распеканий «Интегралу» уже было мало и она решила уязвить Колю в самое сердце, устроив ему показательное отчуждение от девичьей половины класса. По глубокому убеждению старой и опытной женщины такому хулигану, как он, было суждено прожить всю жизнь одному, изгоем, без пары и любви.
Упорствуя в своём убеждении, на одном из собраний «Интеграл» обратилась к прекрасной половине класса:
– Девочки, обратите внимание – единственный в классе Трубников у нас сидит один. Есть возможность исправить положение – воплотить в жизнь свою мечту.
Тишина воцарилась в классе.
– Неужели никому из вас он не симпатичен? – продолжала «Интеграл», злорадствуя. – Подайте знак, кто хотел бы дружить с ним.
Никому не было дела до него. Равнодушие. Ни шороха. Полный штиль. И вдруг поверх голов взметнулась ввысь рука Виктории. Неожиданно для всех и, прежде всего, – для себя самой. Грянул гром среди ясного неба. Движением открывшейся наружу души девочка признавалась в своих чувствах мальчику.
Усевшись за одну парту, они стали неразлучны. Чувствуя свою ответственность, Вика взялась за перевоспитание Коли. И чудо – бунтарское начало поддалось. Не до бунта, когда ты – опора девушки. Плечом к плечу на уроках, встречи у порога школы и проводы домой, поведение должно было соответствовать уровню доверия.
