Генерал Фред Бэрримор
Разговор друзей прервал стук в дверь.
— Кто это еще к тебе? – спросил Вернер.
— Не знаю. Наверное, в ЦРУ подумали, что слишком уж легко тебя отпустили, и послали ликвидатора. Учитывая твою значимость, думаю, что рангом не ниже генерала…
— Да ну тебя! – засмеялся Вернер.
Но за дверью и правда оказался человек в генеральской форме, правда общевойсковой. Впрочем, как выглядит форма генерала ЦРУ и отличается ли она чем‑то от обычной генеральской, ни один из профессоров не знал.
— Чем обязан? – несколько напряженно спросил Ричмонд, но, вглядевшись в лицо посетителя, тут же обнял его и воскликнул: — Фред! Дорогой! Как я рад тебя видеть!
— А уж как я рад профессор! – также радостно ответил генерал.
Хотя волосы его и были белыми как снег, сразу было видно, что он моложе Ричмонда лет на тридцать.
— Мой лучший студент за все время – Фред Бэрримор, — представил хозяин Вернеру нового гостя. – Теперь большая шишка – генерал. А это профессор Вернер, теперь пенсионер, как и я.
— И, как и я, — улыбнулся Бэрримор.
— Ты смеешься над стариком? – не поверил Ричмонд.
— Вовсе нет.
— И что же случилось?
— Я не согласился с решениями о войне во Вьетнаме и подал в отставку.
— Да ну? Это очень смело, очень благородно и очень глупо. Что же ты сказал?
— О том, что это будет многолетняя бессмысленная война, вязкая, как слизь, наполненная жестокостями и изуверствами. В ней не будет смысла, потому что сам по себе Вьетнам нам не нужен; эпоха легких колониальных войн в далеком прошлом, мир стал иным. Множество наших солдат погибнет там, мы вынуждены будем держать там огромную армию, до полумиллиона людей, но и это не даст эффекта. Война нанесет ущерб авторитету нашего правительства внутри страны, разрушит престиж военной службы в глазах американской молодежи, которая дезертиров и уклонистов будет считать героями.
— Чему я тебя учил? – сокрушенно покачал головой Ричмонд.
— Что, вы считаете, что нам нужна эта бывшая французская колония, немного побывшая японской колонией и немного поигравшая в независимость? Нам нужны стычки с Советским Союзом в этих проклятых местах, один климат которых способен убить нормального человека? При этом СССР ничего или почти ничего не будет там терять, а мы будем иметь конвейер трупов мальчишек и называть их героями, чтобы хоть как‑то оправдать их смерть перед их родителями…
— Ты знаешь, что я считаю, как и ты. Вопрос в том, что есть силы, которым выгодно это.
— Но зачем? – удивился и Вернер.
— Вселить в людей животный страх бывает полезно для тех, кто хочет выбить из них все высшие ценности. Мне кажется, что война затеяна для этого. Но как они тебя так просто отпустили? – обратился Ричмонд к генералу.
— Не просто, конечно. И уговаривали, и угрожали. Но у меня безупречный послужной список, и я уже год назад имел право выйти в отставку. Если бы я ушел без комментариев, то никто мне ничего бы даже не сказал.
— И какие у тебя планы на будущее?
— Хочу спрятаться куда‑то от этой цивилизации хотя бы на время. Почему‑то подумал, что и вам это может быть интересно.
— А что? – оживился Ричмонд. – Слушай, Вернер, а зачем нам сидеть и в скуке ждать смерти, когда мы имеем шанс до этого прожить еще одну жизнь, даже если она и не будет длинной?
— Я, в сущности, не против, — как‑то сразу согласился и второй профессор. – Но куда предполагается ехать?
— В Америке много заброшенных городов. Я предложил бы поехать в один из них, попробовать возродить в нем жизнь. Идея такая: возрождая этот город, мы возрождаем Америку.
— Что же, звучит неплохо, хотя и пафосно. Но, учитывая, что нам нечего терять, вполне приемлемо. Ты решил уже в какой именно из этих заброшенных городков поедем возрождать его жизнь?
— Решил. Он называется Моуди.
Выстрел в пустыне
Ричарду Беркли, наконец, объявили его судьбу: его расстреляют в пустыне неподалеку от Моуди, где он совершил свое преступление. «Хорошо хоть это будет не ритуальное жертвоприношение», — вслух сказал он, а про себя подумал: «Видимо, сон мне приснился не вещий». Но бывший следователь уже морально был готов к смерти, поэтому принял решение спокойно.
Тюрьма, где он находился, была тайная; проверить отсутствие или наличие арестанта было невозможно. За неделю до планируемого расстрела Ричарду принесли газету с заметкой о том, что маньяк Беркли скоропостижно умер в своей камере от сердечной недостаточности. Его тело кремировано. «Тебя больше нет, ты стерт», — с улыбкой сообщил ему агент Энд, которому поручили привести приговор в исполнение.
Энд решил сделать это один. Он засунул связанного Ричарда в багажник своей машины и без сопровождающих отправился по направлению к Моуди. В нескольких километрах от города–призрака агент вытащил Беркли из багажника. Тот был едва жив. «Сейчас закончится твоя бессмысленная жизнь», — театрально сказал Энд, приставив свой большой пистолет к затылку осужденного. Прогремел выстрел.
Ричард удивился, что ничего не почувствовал. Он обернулся и увидел мертвого Энда с простреленной головой в луже крови. А к нему бежали три мужчины, один из которых держал в руках винтовку.
… Генерал Бэрримор в сопровождении профессоров Ричмонда и Вернера уже подъезжал к Моуди, когда его внимание привлекла остановившаяся машина. Один мужчина вытащил из багажника другого. Направив в их сторону бинокль, Фред увидел, что второй — калека. Энд, увлеченный тем, что ему предстояло сделать и не ожидавший никого увидеть в этих пустынных местах, по сторонам не смотрел. А зря. Генерал был снайпером. Увидев, как бандит в пустыне хочет застрелить похищенного им калеку, он, не раздумывая, достал винтовку и сделал один выстрел.
Этим выстрелом он оборвал жизнь агента и одновременно дал Ричарду шанс начать новую жизнь, надежду на которую внушил ему сон.
Новый спутник
Генерал Бэрримор наклонился над Ричардом:
— Вы живы, сэр? – спросил он.
— Жив. А вы кто? – с удивлением спросил Беркли.
— Я бывший офицер, а это мои друзья профессора. Кто преступник, похитивший вас и желавший убить?
— Вы заслуживаете знать правду, — сказал бывший следователь. – Этот человек – не преступник, вернее сказать, он имеет лицензию от государства на свои преступления, чтобы безнаказанно их совершать.
И он рассказал своим спасителям все, что с ним случилось, не упоминая название города Моуди.
— Вы знаете, — сказал Фред, — если бы все это было мне известно до того, как я нажал на курок, то я скорее всего на него не нажал бы. Но случилось то, что случилось. Давайте похороним этого человека, он был офицером.
Генерал достал из багажника машины лопату и начал копать. Иногда ему помогал профессор Ричмонд. Через несколько часов на месте погребения мистера Энда возвышался холмик земли.
— Что вы сделаете со мной? – спросил их Ричард. — Если просто бросите здесь, без воды и пищи безногого, то тот, кого вы сейчас похоронили, хотел быть гуманнее.
— Господь дал вам шанс, — сказал Ричмонд, — потому что вы покаялись. И не нам его отбирать. Думаю, что мои спутники согласятся, что вас можно взять с нами. Мы направляемся в город Моуди.
— Но ведь это и есть то проклятое место, про которое я вам рассказывал! – воскликнул Беркли.
Его новые знакомые нахмурились.
— Против таких сил зла мы ничего не сможем сделать, — резюмировал профессор Ричмонд, как более опытный. – Но мне кажется, что если сейчас с разных концов Америки в силу разных обстоятельств к этому городу стягиваются разные люди, то, возможно, пришло время для каких‑то перемен в судьбе этих мест. Но мы пока давайте на месяц отъедем за полсотни миль отсюда – там живет мой друг, очень хороший врач. У меня есть кое–какие сбережения, их третьей части хватит, чтобы сделать тебе протезы.
— Но почему? – изумленно посмотрел на него Беркли.
— У меня был когда‑то сын, он погиб. Сейчас ему было бы столько лет, сколько тебе. Больше у меня никого нет. Того, что останется мне хватит на жизнь, тем более мне платят пенсию. В память его я попробую дать тебе этот шанс. А если честно – сам не знаю, почему это делаю.
На глаза Ричарда навернулись слезы. В его душе что‑то стремительно менялась. «Я становлюсь каким‑то мягкотелым», — подумал он.
Когда через месяц они вновь направились в Моуди, Ричард довольно уверенно шагал на протезах; его искусственные руки работали достаточно хорошо для того, чтобы он мог держать в них пистолет. Но, учитывая все, что произошло с ним за последнее время, стрелять ему совсем не хотелось.
В трех милях от Моуди их машина нагнала другой автомобиль, в котором ехали два священника. Это были отец Николай и отец Уильям, который сидел за рулем.
Молебен в оскверненном храме
Отец Уильям остановил автомобиль, и священники вышли из машины, генерал также нажал на тормоза.
