Отец Уильям остановил автомобиль, и священники вышли из машины, генерал также нажал на тормоза.
— Какими ветрами вас занесло в эти места? – спросил он.
— Теми же, что и вас, — ответил отец Николай. — Пришло время больших перемен в Моуди, и все мы нужны для этого.
И он рассказал о каждом из четырех впервые увиденных им людей в нескольких фразах то, что они считали своей сутью, и почему именно им сейчас необходимо быть в Моуди.
— Вы суперагент? Или колдун? – спросил Беркли.
— Нет, он просто живет совсем другими вещами, чем мы, — сказал профессор Ричмонд.
— Все вы пытались бороться против зла в своей жизни, но в этом, некогда благословенном городке, оно сконцентрировалось с необычайной силой, — продолжал протоиерей Николай. – Сегодня в оскверненном храме этого города будет отслужен специальный молебен. Ваша задача – не убегать никуда, что бы вы не увидели.
— Можем ли мы применять оружие? Ведь там охрана! – задал Ричард волновавший его вопрос.
— Надеюсь, что это не понадобится. Охрана будет бояться тех, кто идет с нами, как нас может напугать в Моуди то, что страшнее людей.
— А кто с нами идет? – спросил профессор Вернер.
— Вам также не стоит их видеть, — ответил священник.
… Никто в городке им и правда не попался. Они беспрепятственно вошли в храм, где чувство жути придавило их, отняло мужество. Даже Фреду Бэрримору захотелось убежать. А отец Николай надел облачение, и начал читать молитвы.
Люди через открытую дверь с ужасом смотрели, как во время их чтения к оскверненном храму подлетела летающая тарелка, из которой вышли шестеро зеленых существ, похожих на людей. Они зашли в церковь, и каждый из них выбрал одного человека. В зависимости от этого каждый принял новое обличье, наиболее соответствовавшее тому, чего выбранный им боялся больше всего на свете.
Беркли и Бэрримору хотелось начать стрелять, но что‑то внутри подсказало им, что, открыв огонь, они уничтожат своих друзей. У отца Николая по лицу струился пот с кровью, но он продолжал читать. Отец Уильям был напуган больше других, но и он не трогался с места. И в этот момент в храме появился отец Альберт, много лет бывший его настоятелем. Что‑то в нем было не так, видевший его раньше Ричард понял что: у священника не было тела, он был каким‑то прозрачным.
Ему злые духи, напавшие на людей, уже ничего не могли сделать. Более того: с чтением молитв отцом Николаем он получал все больше власти заставить их покинуть это место. Когда молебен закончился, протоиерей, весь в крови и поте, потерял сознание. Но в храме не было больше ни темных духов, ни отца Альберта. И атмосфера в нем стала иной.
Изменилась она и во всей этой местности. Темные силы, столько лет властвовавшие здесь, не смогли здесь находиться. Мистер Линс получил от них задание искать другое место дислокации. Он хотел прислать в городок вооруженный отряд, истребить тех, кто разрушил его маленькое царство зла, но почувствовал, что ничего не может сделать. Эти места вновь стали находиться под защитой, о которой он очень хорошо знал, когда был католическим священником, но предпочел служить тьме.
Тогда он решил действовать через юристов, ведь земля и здания в Моуди были его собственностью. Но профессор Ричмонд, ведший переговоры, пригрозил, что будет обнародована вся правда о тайной лаборатории в горах, а это не было нужно Линсу. Он заставил мистера Спилета купить у него обратно шахту, и уничтожить там все свидетельства опытов над людьми (сам мистер Линс и его подручные не могли пройти через какую‑то незримую черту, оградившую Моуди и его окрестности). Поскольку город с его строениями и землей также были его собственностью, он продал и их. Покупателями стали генерал Бэрримор, профессор Вернер и профессор Ричмонд.
Через несколько лет в городе вновь появились люди, вновь заработала шахта. Как выяснилось, она могла еще обеспечить работой сотни людей на десятки лет.
Отец Николай не пережил физического напряжения во время молебна, и скончался от инсульта. Его похоронили возле храма, в котором он совершил свою последнюю службу. Отец Уильям переехал в Моуди, и стал новым настоятелем этого храма. По его инициативе, с разрешения властей, останки отца Альберта эксгумировали, привезли в Моуди и захоронили рядом с могилой отца Николая.
Перебрались в этот город и Эндрю с Патрицией. Через год Бэрримору и Беркли через знакомых удалось вызволить Пола из психиатрической клиники доктора Хайда. Он выглядел очень болезненным, но быстро пошел на поправку.
Через десять лет все страшное, что случилось здесь, многие из жителей городка уже считали легендой.
Прошло двадцать лет.
ЧАСТЬ ІІ
УНИВЕРСИТЕТ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Актер на троне
— Нам многое удалось сделать за последние годы, и предстоит сделать еще больше. Кинематограф и телевидение сумели смешать в сознании очень многих людей грани между призрачным и реальным. Политические деятели все больше воспринимаются, как звезды шоу–бизнеса, а звезды шоу–бизнеса представляются столь же важными, как ведущие политики. Несколько лет назад нашим Президентом стал актер, и в этом символ новой эпохи. Правители ведущих держав всего лишь играют роль, которую мы им укажем. В прошлое уходят все самодержавные режимы; скоро падут Советский Союз и Китай, и уже никого не останется на нашем пути к всемирному господству. Мы превратили в шоу человеческие боль и страдание, привыкая видеть их изо дня в день на экранах телевизора, люди не обращают на них внимания и в жизни. Все пороки постепенно благодаря кино и телевидению будут выставлены на всеобщее обозрение и названы «творческим подходом», «альтернативой». Мы постоянно смешиваем понятия добра и зла, чтобы терминологическая путаница не давала людям понимать, хорошо они поступают или плохо.
Мистер Линс выступал перед членами одного из закрытых студенческих клубов университета, президентом которого он являлся уже двадцать лет. Никто не знал сколько ему лет, поговаривали, что уже девяносто. Говорили также, что когда‑то он был иезуитом. Самые посвященные рассказывали, что президент университета – один из тех людей, которые являются теневой властью мира, решения которых воплощают в жизнь главы государств. Сегодняшнее выступление косвенно подтверждало это, однако один из участников встречи, двадцатилетний Артур Хейз, решил уточнить:
— Мистер Линс, правильно ли я вас понимаю, что вы можете отдать распоряжение Президенту США, которое он выполнит?
— Зачем же так грубо, Артур? – хищно улыбнулся бывший иезуит. – Мистер Рейган должен думать, что все его действия – исключительно его заслуга. Те, кто вертится вокруг него, что‑то подсказывает, готовит проекты решений – всего лишь обслуга, которая помогает ему более эффектно сыграть его главную роль, которую, вероятно, ему предстоит играть и второй срок. Он прекрасно озвучивает вещи, которые ему готовят другие, но которые прочно связаны с его именем. Его тезис о Советском Союзе, как империи зла – разве он имел бы такое влияние на умы американцев, если бы не фильмы Джорджа Лукаса «Звездные войны», если бы не многие другие наши культурные и образовательные проекты? И важно ли кто готовит текст – изреченный Президентом США, как символом свободной Америки, он уже прочно связывается с его именем. Конечно, мы не можем не только приказывать нашему Президенту, но даже избегаем просить его о чем‑то. Более того: мы лишний раз не напоминаем о нашем существовании. Но мы строим его жизнь, окружение, график таким образом, что он делает то, что нужно нам.
— Прямо иезуитство какое‑то… — растерянно сказал Артур.
— Не нужно пренебрежительно относится к этому интересному многовековому опыту представления черного белым и, наоборот, под прикрытием самых высших и светлых вещей для того, чтобы и эти высшие и светлые вещи перестали таковыми восприниматься. Вы должны очень многое знать; в этом университете мы готовим будущее Америки, но центр университета – наш клуб. Именно из него выйдут те, кто будет играть свою роль в публичной политике, или готовить сценарии для этих актеров. Но не нужно думать, что актер на троне величайшей из современных империй представляет собой что‑то несерьезное. Он играет роль с огромной долей импровизации; высшим искусством невидимых режиссеров должно быть то, чтобы актер, почти не зная о них и имея смутное представление о сценарии, играл его лучше, чем это планировали для него режиссеры.
— То есть он свободен в своих поступках? – уточнил Артур.
— Свобода, в данном случае, очень относительное понятие. Вступая в наши клубы, человек уже делает свой выбор, кому он служит. Дальше его свобода выбора не больше, чем свобода выбрать пить чай или кофе. В этом смысле, он свободен, конечно.
— Нужно ли понимать, что, вступив в этот клуб, мы сделали выбор, который никогда в жизни не сможем изменить? – продолжал спрашивать дотошный Хейз.
