— Том был здесь. Я это чувствую. Если я останусь, я смогу ему помочь.
— Если ты здесь ночуешь, то я тоже, — твердо сказал я.
— И я, — подхватил Ги.
— Ты не останешься, — возразил Масква. — Вернешься со мной домой, поможешь подготовить все на завтра. Пойди принеси из самолета два спальника и два фонаря.
Ги пытался возражать, но в конце концов сдался. Винни горячо поблагодарил Маскву за все, что тот для нас сделал.
— Мы найдем твоего брата, — сказал на прощание Масква. — Обещаю тебе.
Мы стояли на причале и смотрели вслед самолету. Он поднялся в воздух, сделал круг над озером и улетел на юг.
Винни стал собирать ветки для костра. Я помог ему сложить их подобием пирамидки. Он положил в середину березовой коры и разжег костер с первой спички.
— С березовой корой даже сырое дерево горит, — сказал он.
— Я это запомню.
Через час заходящее солнце окрасило небо в красно-оранжевые тона. Мы с Винни сидели у костра, доедали хлеб с салями и допивали кока-колу и пиво.
— Красивое небо, — сказал Винни. — Том, наверное, тоже любовался.
— Ты правда чувствуешь, что он здесь?
— Да. А ты что, мне не веришь?
— Я не говорил, что не верю.
— В детстве мы с Томом часто дрались. Бабушка говорила, что мы не должны драться — мы ведь одно целое. Я тогда ее не слушал. Жаль, что нельзя поговорить с ней сейчас. Она бы знала, что делать.
— Ты и так делаешь все, что можешь.
Он подбросил веток в костер. Небо почти совсем потемнело.
— Становится холодно, — сказал я. — Пора спать.
— Ты иди, я подожду, пока костер прогорит.
Я пошел в дом, взял кастрюлю, отчистил ее как мог и вернулся к озеру набрать воды. Согрел воду, умылся, потом расстелил на одной из коек спальник и забрался в него.
Я сам не заметил, как задремал. А когда проснулся, кругом была кромешная тьма. Я нашарил на полу фонарик и включил его. Винни в комнате не было. Я вылез из спальника, зашлепал босыми ногами по холодному полу.
— Винни! — позвал я.
Тишина. Я вышел на крыльцо. Винни сидел на ступенях и смотрел на озеро. В ночном небе снял лунный серп, а вокруг него серебрились тучки.
— Я здесь, — тихо сказал он.
— Что ты тут уселся?
— Я слушаю. Скоро приду.
Я вернулся в комнату, вскоре пришел и Винни.
— Ты не обязан был здесь оставаться, — сказал он.
— Нет уж, Винни, я буду с тобой до конца.
— Не понимаю, зачем ты это делаешь?
— Я обещал твоей матери.
— Я знаю, что ты не любишь об этом говорить, — сказал он, — но что-то заставляет тебя совершать такие поступки.
— Ага, что-то такое во мне сидит.
— Нет, я серьезно. Ты иногда просто невыносим, но в глубине души ты самый преданный человек из всех, кого я знаю.
— Винни, у меня немного друзей, и я хочу сохранить тех, кто у меня остался, понятно?
— Теперь понятно. Я рад, что попал в их число.
— И я рад. А теперь заткнись, пожалуйста, и спи.
Проснулся я от какого-то шума.
— Винни, что это?
Его фонарик ослепил меня.
— Это в соседней комнате, — сказал он.
Мы вскочили одновременно. Он навел фонарь на окно, и мы увидели огромную звериную морду.
— Вон отсюда! Убирайся! — завопил Винни, выскочил в другую комнату и стал греметь кастрюлями.
— Это был медведь, — сказал он. — Ты его видел?
— Да, видел.
Винни вышел на крыльцо. Я пошел за ним. Мы слышали, как медведь пробирается сквозь кусты.
— Алекс, гляди! — воскликнул Винни.
Я посмотрел на небо. Луна скрылась за деревьями, и только россыпь звезд сияла на небе.
И вдруг раздался этот звук — одинокий вой где-то вдалеке. За ним еще и еще.
— Винни, это что за чертовщина?
— Думаю, это медведи, Алекс. Черные медведи.
— Черные медведи? С какой планеты?
Мы стояли под звездами и слушали завывания медведей. Проживи я хоть миллион лет, этих звуков мне не забыть никогда.
Глава пятая
Нет ничего хуже, чем просыпаться в холодном, грязном доме, где вдобавок нет водопровода.
Я открыл глаза и увидел, что спальник Винни пуст. Я вышел наружу. Винни стоял на коленях на причале и умывался озерной водой.
— Доброе утро! — сказал я. — Не возражаешь, если я тоже воспользуюсь раковиной?
— Учти, вода прохладная, — предупредил он.
Я тоже встал на колени, брызнул себе на лицо водой и чуть не кувыркнулся в озеро. Руки у меня в секунду заледенели.
Мы сидели на крыльце, завтракали бутербродами с салями, запивая их горячим растворимым кофе, и наблюдали, как рассеивается туман над озером.
— Ночью я видел Тома, — сказал Винни. — Во сне. Он пытался мне что-то сказать, но что именно — я не разобрал.
— По нему было понятно, что он в беде?
— Вовсе нет. Таким счастливым я его давно не видел.
— Как ты считаешь, когда сюда доберутся Ги с Масквой?
— Думаю, уже скоро.
Мы подождали еще час. Солнце разогнало остатки тумана.
— Может, они не могут завести самолет, — сказал Винни. — Не хочется терять время. Давай пройдемся по тропе, а?
— Оставим им записку?
— Ага. И самолет мы все равно услышим.
— Ладно, пошли, — согласился я. — Хочется ноги размять.
Я нашел в домике блокнот с ручкой, написал записку и оставил ее в двери.
— Ну, веди меня, — сказал я Винни.
Мы отправились в лес по широкой тропе. Признаков пребывания здесь человека не было никаких — ни окурков, ни оберток от жвачки, ни деревянных указателей, ни значков, приколоченных к деревьям. Этой тропой пользовались только звери. И кажется, так было веков десять.
Винни шел медленно, глядя под ноги.
— Очень много медвежьих следов, — сказал он.
— Можно задать идиотский вопрос? — спросил я.
— Валяй.
— А сколько лосиных следов ты видел?
— Ни одного, — ответил он.
— Так как же здесь охотятся на лосей? Помнишь тех парней, которых мы видели в первый день? Они убили лося, но совсем на другом озере.
— Ага. Тебе интересно, почему Олбрайт с приятелями полетели на это озеро? Хороший вопрос.
Впереди что-то зашевелилось. Затрещали кусты, а потом раздался тот самый звук, который мы слышали ночью.
— Винни, ты говоришь, такие звуки издают медведи?
— Да, Алекс.
— У того медведя, которого мы видели ночью, мех, по-моему, был бурый.
— Но это был не бурый медведь. Даже у черных медведей мех отливает коричневым.
— А как ты их отличаешь?
— По морде, — ответил он. — И еще по размеру: бурые крупнее.
Пройдя километра четыре, мы оказались в березовой роще.
— Вчера мы дошли досюда, — сказал Винни. — Видишь отметины на земле?
Я наклонился и пригляделся повнимательнее.
— Я вижу только медвежьи следы, — ответил я.
— Вон там, в сторонке, — показал он на большую березу метрах в полутора от тропы. — Иди осторожнее.
— Ты говоришь так, словно это место преступления, — сказал я. И тут же понял, что, возможно, так оно и есть.
— Видишь следы подошв? Здесь по меньшей мере три пары следов. Почему так близко к дереву? Тропа достаточно широкая. А видишь, этот след сбоку глубже? И здесь тоже. Если человек просто идет, такого не бывает.
— И что, по-твоему, здесь произошло?
— Не знаю, — ответил он. — Надо посмотреть, что дальше.
— Как далеко ты собираешься пройти?
Винни не ответил. Он стоял, задрав голову, и смотрел в небо.
— Слышишь?
— Что?
Я прислушался и разобрал где-то вдалеке глухое жужжание.
— Самолет, — сказал я.
— Они летят.
— Тогда давай возвращаться.
Он снова посмотрел на тропу.
— Ты один доберешься?
— Наверное. А что такое?
— Я бы остался и обследовал все повнимательнее.
— Только далеко не ходи. А то мы и тебя потеряем.
Он грустно взглянул на меня.
— Извини, — пробормотал я.
— Принеси воды, ладно? — попросил он.
— Обязательно. Я скоро вернусь. — Я сделал пару шагов и обернулся. — Ты думаешь, так будет правильно?
— Алекс, я только огляжусь здесь. Сходи за ними.
— Ладно.
Я шел по нашим же следам. За березовой рощей начинался сосняк. Слышен был только гул мотора, с каждой минутой он становился все ближе.
Я подошел к ручейку, перепрыгнул через него. Медвежьи следы были повсюду.
А следов ботинок я теперь не видел.
— Ладно, не паникуй, — сказал я вслух, но голос мой звучал не очень уверенно. — Вернись немного назад.
Кругом были только деревья, деревья и никакой тропы.
Самолет я слышал отлично. Похоже, он кружил у меня над головой, но из-за веток я его не видел.
Я вернулся назад, к ручью. Самолет был теперь к северу от меня, если, конечно, я правильно понял, где север. Я попытался сориентироваться по солнцу.
— Так, солнце здесь. Сейчас утро, значит, юг у нас…
