24 июля 1910
Белкино
Рабы
Нас было много. Мы покорноСвершали свой вседневный труд:Мели осенний сад; упорноОт ила очищали пруд;
Срезали сучья у оливы;Кропили пыльные цветы;За всем следили, терпеливы,От темноты до темноты!
Ах, мы одной горели жаждой,Чтоб в час, когда с террасы в садСойдет она, – листочек каждыйБыл зелен, был красив, был рад!
И вот, дрожа, ложились тени,Склонялось солнце, все в огнях, —Тогда на белые ступени,Со стеблем лилии в руках,
Она сходила... Боги! Боги!Как мир пред ней казался груб!Как были царственны и строгиЧерты ее сомкнутых губ!
Походкой медленной и стройнойСреди кустов, среди олив, —Богиня некая! – спокойноОна скользила, взгляд склонив...
И, медленно достигнув пруда,На низкой мраморной скамьеСадилась там, земное чудо,В каком-то дивном забытье...
А мы, безумные, как ворыТаясь, меж спутанных ветвей,В ее лицо вонзали взоры,Дыша, как дикий сонм зверей...
Рождался месяц... Тихо, плавноОна вставала, шла домой...И билось сердце своенравноУ всех, у всех – одной мечтой!
Но что свершилось? – Кто сказал нам,Что выбран был один из нас?Кто, кто Сеида показал намВдвоем с царицей в темный час?
Он весь дрожал, он был в испуге,И был безумен черный лик, —Но вдруг со стоном, как к подруге,К царице юный раб приник.
Свершилось! Больше нет исхода, —Она и он обречены!Мы знаем: смерть стоит у входа,Таясь за выступом стены.
Покорно мы откроем двери,Дадим войти ей в тихий садИ будем ждать в кустах, как звери,Когда опять блеснет закат.
Зажгутся облачные змеи,Сплетутся в рдяно-алый клуб...И рухнет на песок аллеиС царицей рядом черный труп!
6 декабря 1910
* * *
Желанье, ужасу подобное,Меня опять влечет к стихам...И снова, как на место лобное,Вхожу в мой озаренный храм.
Покрыта грудь святыми ризами,Чело под жреческим венцом,И фимиам волнами сизымиКлубится медленно кругом.
Входите! это – час служения,Зажжен огонь, дверь отперта.Мои заветные моления,Не дрогнув, повторят уста.
Блаженны все, молчать умевшие,Сокрывшие священный стих,Сознаньем пламенным презревшиеВопль современников своих!
Они в блаженном одиночествеПроникли в таинства души;Приняв великие пророчества,Твердили их в глухой тиши;
Они глубины тайн изведали,До дна испили свой восторг,И вдохновенных грез не предалиНа поруганье и на торг!
Но поздно! Жизнь моя расславлена,Воздвигнут храм, дверь отперта...Входите! Будет людям явленаМоя запретная мечта.
5 – 6 октября 1909 – 6 декабря 1910
* * *
Не так же ль годы, годы преждеБродил я на закате дня,Не так же ль ветер, слабый, нежный,Предупреждал, шумя, меня.
Но той же радостной надеждеДуша, как прежде, предана, .И страстью буйной и мятежной,Как прежде, все живет она!
Ловлю, как прежде, шорох каждыйВечерних листьев, дум своих,Ищу восторгов и печали,Бесшумных грез певучий стих.
И жажды, ненасытной жаждыЕще мой дух не утолил,И хочет он к безвестной далиСтремиться до последних сил.
<1910>
* * *
С пестрым мешком за плечами татарин,В чуйке облезлой веселый мужик,С дымной сигарой задумчивый барин,Барышня в синем – бессмысленный лик.После гигантских домов – два забора,«Фиалки, фиалки!» – «Шнурки, гуталин!»Быстро отдернулась белая штора:Девочка с кудрями в раме гардин...Шумно вдоль мокрых бегут тротуаров,Детям на радость, живые ручьи,В думах, как зарево дальних пожаров,Светят прошедшие весны мои.
21 февраля 1911
* * *
За вечера видений вот расплата!
Книга раздумий
Душа томится надеждой тщетнойВернуть былую, святую мощь...Как всё поблекло – так незаметно! —Как бледно небо и зелень рощ!
Дрожит вершина родной березы,Вот трясогузка трясет хвостом...Я помню смутно живые грезыИ счастье жизни в глухом былом...
Бежал бы прежде я в это поле,Я пил бы запах медвяных трав...Но чую в теле, но чую в волеГнет беспощадный земных отрав.
Ах, слишком много я жаждал видеть,Искал видений, волшебных снов,Умел любить я, смел ненавидеть...И стали страсти – как груз оков!
В листву березы бьет солнце ярко,И птицы громко кричат «чьи-чьи»!О, свод небесный! победы арка!Войду ль в оковах в врата твои!
25 мая 1911
* * *
Я видел много городов,И малых и больших,Я слышал сонмы голосов,Гудящих в стенах их.
Я видел склоны грозных гор,Ширь радостных морей,Я знал восторг, я знал позор,Все омуты страстей.
Что ж мне осталось в мире сем?Он предо мной – как склеп.Я песни пел, – и вот я нем,Я видел огнь, – и слеп! .
Я помню: ненависть, любовь,Молитвы, ужас, бред...Ужели начинать мне вновьВесь круг былых побед?
Где новый Дант? другой Шекспир?Невиданный закат?Я до конца прошел весь мир,И нет путей назад!
1 августа 1911
* * *
Озими зеленые, оголенный лес,Небо серо-синее, мертвые цветы,Станции заброшенной сумрачный навес,И в мечтах задумчивых – маленькая ты.
Милый мой воробушек! ты клюешь подсолнух,Прыгаешь доверчиво, смело предо мной;Оба мы купаемся в предосенних волнах:Ты с своей заботою, я с своей мечтой.
Пусть, бросая в воздух бело-серый дым,Мимо нас стремительно мчатся поезда, —Мы живем мгновением, кратким и одним,Мы мгновеньем счастливы, нынче, как всегда.
Осень пусть кончается; взвеют вихрем вьюгиБелый снег над яркостью поздних озимей,Будут мертвы бороны, будут мертвы плуги.Ты зиме доверишься, я – мечте моей.
Прыгает воробушек, облака ползут,Лес стоит безжизненный над простором нив,Хорошо довериться быстрым снам минут,Чувствовать, что в вечность я влюблен и жив.
4 октября 1911
* * *
Так повелел всесильный Демиург,Чтоб были люди ремеслом различны.Тот – плотник, тот – купец, тот – драматург,Те – камни класть, те – суд вести привычны.
Но ты – ты выбрал жребий необычный:Художник ты, и также ты хирург!Ты лечишь люд, и сельский и столичный,И пишешь нам блеск дня и темень пург.
Так ты творца провел лукаво за нос,Нарушив, им назначенный, устав:Ты – разен, как Протей, двулик, как Янус!
Прими же от меня, средь разных слав,И мой сонет, что преломил, как в призме,Недавний спор о материализме.
23 декабря 1911
* * *
Двадцать лет назад ты умерла.Как же нынче снова ты пришлаВ тихом сне, ко мне, – с лицом печальным,С тихим голосом, как будто дальним,Та же, та же, что была тогда!Пред тобой я плакал без стыдаО годах, прожитых бесполезно.Ты сказала тихо: «Ночью звездной,Здесь, в каких-то четырех стенах,Ты уснешь на белых простынях,И в стране, где счастие безбрежней,Встречу я тебя улыбкой прежней!»Облелеян нежностью былой,Снова был я мальчиком с тобой,Целовал протянутые руки,И, чрез годы медленной разлуки,Душу скорбную ласкала вновьПервая блаженная любовь.
Декабрь 1911
* * *
Две тени милые, два данные судьбой
Мне ангела...
Пушкин
Как ангел тьмы и ангел света,Две тени строгие со мной,И властно требуют ответаЗа каждый день и подвиг мой.
Один, «со взором серафима»,Лелеет сон моей души,Другой, смеясь, проходит мимоИ дерзко говорит: спеши!
Но лишь я вслед за ним дерзаю,Бросаясь в гибельный хаос, —Другой зовет к земному маю,К блаженству думы, к счастью слез.
И каждый вечер – двое! двое!Мне произносят приговор:Тот – неземное, тот – земное,Кляня, как ужас и позор.
Но неземное сходно с бездной,В которую готов я пасть,А над земным свой полог звездныйВолшебно распростерла страсть.
И я, теряя в жизни грани,Не зная, душу где сберечь,В порыве темных отрицанийНа ангелов взношу свой меч!
1907. 1911
* * *
А Эдмонда не покинет
Дженни даже в небесах
Пушкин
Уже овеянная тенями,Встречая предзакатный свет,Там, за пройденными ступенями, —Мечта моих начальных лет!
Все тот же лик, слегка мечтательный,Все тот же детски-нежный взор,В нем не вопрос, —привет ласкательный,В нем всепрощенье, – не укор.
Все клятвы молодости преданы,Что я вручал когда-то ей,До дна все омуты изведаныБезумств, желаний и страстей.
Но в ней нетленно живо прежнее,Пред ней я тот же, как тогда, —И вновь смелее, безмятежнееСмотрю на долгие года.
Она хранит цветы весенние,Нетленные в иных мирах,И так же верю прежней Дженни я,И те же клятвы на устах.
<1911 >
