Навязчивые мысли о том, что могли сотворить с моими друзьями за эти два дня, не покидали мой разум — серцебиение учащалось, а дыхание спирало, от чего ладонь, с сигаретой между пальцев, автоматом тянулась ко рту снова, и снова, и снова…
— Пожалуйста, Ваас… — одними губами прошептала я в пустоту, поднимая глаза к заходящему солнцу. — Пожалуйста, не оставляй меня…
***
Этим вечером я долго не решалась поговорить с Ваасом: меня гложил страх неизвестности, я боялась, что пират придет в ярость до такой степени, что в конечном счете посадит меня на цепь возле своей постели, дабы больше не сомневаться в том, что я могу сбежать от него. А при таком раскладе спасти друзей мне было не суждено.
Каждый раз, когда мне казалось, что вот он, подходящий момент, язык сворачивался в трубочку — слова никак не подбирались, и мне казалось, что если я попробую произнести хоть что-то, то это скорее будет похоже на жалостливый писк, нежели нормальную просьбу. А такое с Монтенегро не прокатит, он не любит эти ужимки и сопли: насмотрелся их за всю свою преступную жизнь столько, что аж тошнило. И каждый гребаный раз, когда я бросала несмелый взгляд на отвернувшегося в телефон пирата и не могла начать разговор, я мысленно повторяла одно и то же слово, так глубоко засевшее в моей памяти.
Слабачка.
И снова дождь, тихий, моросящий. А вот ветер стал еще холоднее, и по коже моей пробегали мурашки, стоило почувствовать очередной порыв со стороны разбитой оконной рамы. В комнате было так же тихо, только иногда раздавалось жалобное пищание тигренка, чья мама спала в своем излюбленном месте, под подоконником. Мы же втроем уместились на кровати пирата и последние полчаса молчали так, словно были незнакомы: Ваас что-то пролистывал в телефоне, развалившись в позе морской звезды и закинув одну руку за голову, а я следила за спящим между моими ладонями комком шерсти.
Лежа на животе и поглаживая мягкие лапки пушистого создания, которому Монтенегро торжественно присвоил прозвище «полосатый черт», я до сих пор не могла поверить, что пират согласился оставить его; вернее, ее. Имя ей Ваас, конечно же, не стал придумывать, продолжив называть блохастой тварью, но делал это уже не с таким отвращением, как поначалу. Я же, в свою очередь, изливала на маленькую тигрицу все свои чувства, которые, увы, не могла излить на лежащего рядом индивида: и тискала, и обхватывала ладонями, зарываясь носом в ее густую шерсть, заместо объятий, и исцеловала каждый уголок ее мордашки. И периодически ловила взгляд Вааса, который смотрел на меня, как на идиотку.
— Вообще-то я должен быть на ее месте, Mary, — наконец не выдержав, шутливо бросил пират.
— Ты? Правда? — усмехнулась я, скептически изогнув бровь. — Да я заранее знаю, что ты мне скажешь. «Бля, amiga, вот только давай без этих телячьих нежностей, окей?»
— Какая неудачная пародия… — пролепетал Ваас, улыбаясь уголком губ и смотря в телефон.
— Да брось… Не, погоди. Хочешь сказать, если я реально сейчас полезу к тебе со своими ужимками, то ты не пошлешь меня первым рейсом? — недоверчиво улыбаясь, уточнила я.
— Ну, рискни, — обнадеживающе бросил пират, так и не посмотрев в мою сторону.
«А у него, на редкость, хорошее настроение, какая удача…»
В моих глазах появился неподдельный азарт — я приподнялась на руках, чтобы приблизиться к пирату. Он оторвался от телефона, переводя на меня внимательный, игривый взгляд.
— Это вызов? — с ухмылкой спросила я, плавно перекидивая ногу через пирата и усаживаясь на его берда.
Ваас ничего не предпринял, продолжая с легкой улыбкой наблюдать за моими действиями, словно затаившийся хищник, готовый напасть в любой момент. Мои руки аккуратно обхватили лицо мужчины — пальцы коснулись густой эспаньолки, чувствуя приятное покалывание. Первый поцелуй пришелся в горячую щеку. Второй — немного ниже, возле уголка губ. Третий коснулся шрама, рассекающего бровь, и скользнул ко второй щеке… И все последующие не оставили ни единого «живого» места на лице пирата.
«Такой податливый… И все равно неприступный.»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Невинные мимолетные поцелуи, покрывающие лицо мужчины и быстро сменяющие друг друга, больше походили на дурацкую игру двух идиотов, и мы оба прекрасно смекали это. В особенности, Ваас, который за все это время ни разу не шелохнулся, молча терпя недо-домогательства от своей принцессы. Сам виноват, спровоцировал. Теперь он улыбался шире, пытаясь сдержать смех и не выкинуть очередную колкую шутку. Впрочем, как и я.
Однако рядом с таким мужчиной, как Монтенегро, сложно долго сдерживать себя в руках и изображать невинную овечку.
Всегда мало.
Хочется большего…
Я отстранилась — затем провела ладонями вдоль всего торса мужчины, наклоняясь к его лицу и застывая в ничтожных сантиметрах от его губ — единственного, чего так и не решилась коснуться своими…
— Твоя решительность меня не радует, Mary, — наконец ухмыльнулся главарь пиратов.
Вдруг мужчина сам притянул меня за затылок, впиваясь в мои губы, и я ответила с не меньшим напором, втягивая носом воздух. Свободная рука Вааса уже легла на мою талию, сжимая ее с нескрываемым чувством собственничества… Не знаю, чем могло бы все это закончиться, если бы не мое сильное желание хотя бы раз в жизни самой обломать Монтенегро, как он любил это проворачивать надо мной. Преодолев нахлынувшее возбуждение, я все же уперлась ладонью в грудь пирата и разорвала поцелуй.
— Милый, ну не при ребенке же, — нагло ухмыляясь, бросила я и слезла с пирата.
И вновь все мое внимание было обращено к тихо сопящему комку шерсти, лежащему на другой стороне кровати.
— Я это запомнил, принцесса, — вопреки моим ожиданиям, Ваас не перестал ухмыляться и остался более чем довольным.
А вот я вновь залепила себе мысленную пощечину за то, что не решилась поговорить с пиратом…
Через какое-то время, проведенное в томительном молчании, я поднялась с кровати, беря на руки пушистое создание. Подойдя к резко поднявшей голову Адэт, почувствовавшей запах своего детеныша, я положила его рядом, и тигренок тут же зарылся в ее густую шерсть в поисках молока. Я уселась на подоконник, делая вид, будто очень увлечена этой картиной: на самом же деле я вновь собиралась с духом, чтобы поднять глаза на Монтенегро и вымолвить хоть слово. Но, слава Богу, он сделал это первым…
— Amiga, раз встала, подкинь сигареты, — бросил Ваас, продолжая что-то листать в телефоне.
— Любой каприз за ваши деньги… — пожала я плечами, пока не поймала на себе пристальный взгляд пирата. — Да поняла, не дура…
Взяв со стола пачку сигарет я неспешно подошла к уже сидящему пирату, отложившему телефон. Он было протянул ладонь, чтобы забрать сигареты, но я резко отдернула руку, уводя ее за спину.
— Оп-па… И что мне за это будет? — без доли улыбки спросила я, хотя в глазах по-прежнему горел азарт.
— По заднице тебе не будет.
— Угрожаешь мне?
— Ну что ты, мой цветочек, — улыбнулся пират, оголяя ряд ровных белых зубов. — Всего лишь предупреждаю… Если не отдашь мне это сейчас блять, то больше на свою красивую пятую точку сесть не сможешь.
— А я успею убежать… — хмыкнула я, поведя плечом. — Вместе с твоими дурацкими сигаретами кстати.
Повисло секундное молчание, после которого главарь пиратов резко схватил меня за талию и опрокинул на кровать — он улегся на один локоть сбоку от меня, без лишних усилий вырвав из моих пальцев пачку сигарет и попутно с ухмылкой любуясь моим недовольным выражением лица.
— Слишком много ты куришь, дорогой, — с иронией бросила я, уводя взгляд.
— Принцесса, не еби мозги, а. Будешь учить меня жизни? — сухо ответил пират, доставая сигарету, и вдруг оценивающе глянул на меня. — А знаешь, Mary, ты чертовски права… Нахуй это все, иди сюда.
Ваас откинул пачку сигарет на кровать и вдруг навис надо мной, касаясь губами моей шеи. От одного его горячего дыхания на коже я была готова растаять, но остатки разума уже просто кричали о том, что нельзя все так оставлять — мне нужно было начать этот долбанный разговор. Больной засос окончательно отрезвил меня — пытаясь выровнять сбитое дыхание, я уперлась руками в грудь пирата, пока тот не посмотрел мне в глаза.
