что торговец лишь повысит цену.
– Два ранда.
Я поперхнулся:
– Еще чего! Не рассказывай, что твой посох из ценного дерева. Восемь чипов – красная цена для деревяшки. А плащ? – Я ткнул пальцем в тусклую материю. – Бьюсь об заклад, он и новый стоит не больше двенадцати. Этот – далеко не новый! Свечки? За полную коробку просят три-четыре чипа. У тебя же тут всего три штучки.
Мужчина даже глазом не моргнул:
– Разумеется, ты прав. Можешь выйти из круга странников, вернуться в свой квартал и купить необходимое. Вот только утренние караваны уже уйдут, пока ты прибежишь обратно, так что с путешествием придется обождать. Смотрю на тебя и думаю: если ты не тронешься в путь сейчас, то не тронешься никогда. Кешум и Абхар тебя держат, и ты к ним слишком привык. Тебе следует уехать сегодня, и тебе нужны свечи, плащ и посох. – Он улыбнулся, показав дырку на месте одного из передних зубов.
Я вздохнул. Ловит на свои цены дурачков, которым не повезло остановиться у его лотка. Еще раз оглядев предложенные мне вещи, я перевел взгляд на лежащий на прилавке товар. Железные и стальные браслеты, плетеные разноцветные шнуры, маленькая деревянная фигурка – искусно вырезанная сова с большой головой и круглыми глазами… Знак? Эх, была не была!
– Договорились.
Я полез в кошель, стараясь не сверкнуть золотой монетой, и передал торговцу два ранда. В кошеле осталось еще четыре. Этого пока хватит. Думать о том, что рано или поздно придется разменять золотой, я не осмеливался.
Свечи легли на дно мешка, плащ сел как влитой. Не слишком короткий, не слишком длинный – пыль и грязь с дороги сметать не будет. Посох лег в руку, будто там и был. Форма немного неправильная, однако сделано удачно – словно вырезали специально для меня. Пальцы удобно поместились в выточенные на рукояти углубления: запросто можно опереться на такой посох всем весом и больно не будет ни капли.
– Спасибо, – пробормотал я.
Торговец расплылся в искренней улыбке:
– Ну, маленький странник… Куда держишь путь?
– На север. В Ашрам.
Я оглянулся на фургоны и повозки, заполнившие пространство за кругом странников. Некоторые явно только прибыли и теперь выгружали людей, другие готовились к отъезду. Интересно, какие из них собираются в северные районы?
Заметив мой взгляд, торговец догадался, что меня волнует:
– Насколько я знаю, в нужное тебе место направляется единственный человек. – Он ткнул пальцем в сторону одной из повозок. – Ясим. Они с женой часто ездят на север. Закупают разные товары и безделушки, которые можно приобрести только у тех, кто занимается ятху – ну, знаешь, делает всякие магические штучки. И все же… – Задумавшись, он почесал подбородок. – Порой оттуда привозят настоящие чудеса, хотя, честно говоря, я в них не особо разбираюсь. В общем, ты молодец, раз купил то, что я тебе присоветовал. Это самое малое, что требуется мальчику, который едет на край света. – Он бросил на меня многозначительный взгляд.
Сделав вид, будто не расслышал последнюю фразу, я уставился в сторону Ясима и его повозки:
– Спасибо за советы.
– Считай, ты за них заплатил, – хмыкнул мужчина. – Удачи тебе в странствии. Надеюсь, ты найдешь там то, что ищешь. Да благословит тебя Брам, мальчик.
Я не питал особой страсти к религии, однако легенды, рассказы о Браме и магия меня захватывали всегда. И немного удачи мне не помешает.
– Ари, – сказал я.
– Что?
– Меня зовут Ари. Запомни это имя. Однажды его узнает весь мир, а ты узнал его вперед всех.
Я отвернулся и пошел к каравану. Не знаю, как среагировал на мое заявление торговец, но скорее всего улыбнулся:
– Неужели? Ари… Коли так, надо запомнить.
Эта минута уверенности в себе, а скорее самоуверенности – мальчишке ведь трудно понять разницу, – стала впоследствии источником многих и многих неприятностей.
Вот только все мы крепки задним умом. Всего пару часов назад я оставил свою семью и действовал, пытаясь на время забыть внутреннюю боль, а то и вырвать ее с корнем из сердца. Надеялся, что немного нахальства поможет мне укрепиться перед трудным походом. Боль же… На самом деле я знал – никуда мне от нее не деться.
49
Пауза. Луна и уличный фонарь
– Уходить всегда непросто, правда? – Элойн вздохнула, не глядя на меня, и на ее лице появилась сочувственная улыбка.
– Непросто, и никогда не знаешь наперед, чем рискуешь, оставляя позади частичку своей души.
Мы двинулись дальше по дороге, не обращая внимания на стоящие вокруг приземистые домики. Уличные фонари горели через один; идти в их свете было легко и приятно.
– Да, это тяжело. – Элойн слегка пожала мне руку. – Знаю, сама испытывала такую боль.
Грустные нотки в голосе моей спутницы сказали мне: она не кривит душой, и ей тоже приходилось несладко.
– Боюсь, мы еще не дошли до той точки нашей истории, где я могу расспросить тебя о твоем прошлом?
Надежды услышать рассказ Элойн я не оставлял, однако не желал выказывать нетерпение.
– Хм, нашей? – Она глянула на меня искоса, и уголки ее губ едва заметно приподнялись. – Мы лишь недавно познакомились, а ты уже считаешь, что у нас общая история? Ты из тех, кто не дает женщине опомниться, верно?
– Говорят, я вызываю у женщин чувство восхищения. Разумеется, все зависит от того, сколько души ты вложил в историю.
Элойн закатила глаза:
– Ах, конечно! Между прочим, мы уже поняли, что ни на одну историю полагаться нельзя. Думаю, мне еще предстоит узнать, сколько женщин потеряло дар речи, слушая твои рассказы; только колдовские чары тут ни при чем – скорее дамы пали жертвой разочарования или возмущения.
Она попыталась надеть на себя маску бесстрастия, однако глаза, в которых плясали чертики, ее выдали.
– Видимо, мне следует смириться с мифом, утверждающим, что у женщин от меня захватывает дух, – что бы там ни говорилось в легендах…
– Хм… – Элойн поджала губы и приложила ко рту пальчик. – Сомневаюсь, что ты умеешь смиряться, особенно когда дело доходит до историй, тем более до твоей личной истории. Иначе… – Она замолчала и оглядела меня с ног до головы. – Ведь сейчас ты смиренного из себя изображать не будешь, а?
Я подавил смешок, состроил мрачную мину и бросил на нее обиженный взгляд:
– На что ты намекаешь? Хочешь сказать, я… Погоди, о чем это ты?
Она вновь закатила глаза и ткнула в меня пальцем:
– Что тут непонятного? Ты все-таки немножко лицедей, верно? Человек, который одевается подобным образом, – хмыкнула она, тронув
