пожить какое-то время, возвращаться в коттедж не захотел, и я его вполне понимаю. Дженит Грум, та уехала домой к племяннице, а ключи взяла себе полиция. А дама, что пишет книги про убийства, вернулась в Лондон, но приедет сюда, когда начнется следствие.
Всю эту информацию миссис Толк выдала с большим наслаждением. Она гордилась тем, что всегда хорошо осведомлена. Не исключено, что миссис Уэтерби потому и решила обзавестись новыми спицами, что сгорала от желания узнать подробности. Она расплатилась.
— Я так удручена, — сказала она. — Жить в нашей деревне становится просто опасным. Завелся какой-то маньяк. Подумать только, ведь моя доченька в тот вечер выходила из дому, на нее могли напасть, даже убить.
Миссис Уэтерби закрыла глаза и чуть качнулась из стороны в сторону. Миссис Толк наблюдала за ней с интересом, но без тревоги. Открыв глаза, миссис Уэтерби разразилась следующей напыщенной тирадой:
— Надо выставить охрану. Запретить молодежи выходить на улицу с наступлением темноты. Все двери держать запертыми и закрытыми на задвижки. Представляете, миссис Саммерхейз в Лонг-Медоуз двери вообще не запирает. Даже на ночь. Задняя дверь и окно в гостиную у нее распахнуты настежь, чтобы собакам и кошкам было вольготнее. Лично я считаю, что это — полное безумие, а она говорит: у них так всегда, и если грабители захотят забраться в дом, их все равно не остановишь.
— Наверное, грабителям в Лонг-Медоуз особенно нечем поживиться, — заметила миссис Толк.
Миссис Уэтерби грустно покачала головой и удалилась со своей покупкой.
А миссис Толк и Эдна возобновили свой спор.
— Скрывать истину — это не дело, — наставляла миссис Толк. — Добро есть добро, а убийство есть убийство. Скажи правду и посрами дьявола. Вот тебе мой сказ.
— Отец с меня шкуру спустит как пить дать, — стояла на своем Эдна.
— Я поговорю с твоим отцом, — предлагала миссис Толк.
— Нет уж, не надо, — отказывалась Эдна.
— Миссис Апуорд убили, — настаивала миссис Толк. — А ты видела что-то такое, о чем полиция не знает. Ты работаешь в почтовом ведомстве, правильно? Значит, ты — государственная служащая. И должна выполнить свой долг. Ты должна пойти к Берту Хейлингу…
Эдна снова зашмыгала и засопела.
— Нет, к Берту не могу. Как это я пойду к Берту? Мигом вся деревня узнает.
С сомнением в голосе миссис Толк сказала:
— Еще есть этот джентльмен-иностранец…
— Нет, к иностранцу не могу. Только не к иностранцу.
— Может, здесь ты и права.
У здания почты, взвизгнув тормозами, остановилась легковая машина.
Лицо миссис Толк просияло.
— Майор Саммерхейз приехал. Ему все и расскажи, он тебе подскажет, как поступить.
— Да не могу я, — тянула свое Эдна, но уже не так убежденно.
Джонни Саммерхейз вошел в помещение почты, покачиваясь под тяжестью трех картонных коробок.
— Доброе утро, миссис Толк, — весело приветствовал ее он. — Надеюсь, тут перевеса не будет?
Миссис Толк приняла официальный вид и занялась оформлением посылки. Потом обратилась к Саммерхейзу, который с чинным видом наклеивал марки:
— Извините, сэр. Я бы хотела с вами посоветоваться.
— Да, миссис Толк?
— Вы здесь старожил, сэр, вам виднее, как поступить.
Саммерхейз кивнул. Феодальный дух и по сей день не выветривался из английских деревень — любопытно и трогательно. Лично его жители деревни знали мало, но, поскольку в Лонг-Медоуз жили его отец, дед и неизвестно сколько прадедов, считалось вполне естественным в случае надобности советоваться с ним — уж он-то разберется, как да что.
— Насчет Эдны, — сказала миссис Толк. Та шмыгнула носом.
Джонни Саммерхейз с сомнением глянул на Эдну. Не скажешь, что эта девушка располагает к себе, никак не скажешь. Прямо какой-то освежеванный кролик. Да и мозгами, похоже, бог обделил. Неужели ей, что называется, «приделали ребеночка»? Нет, кто же на такую позарится? Да и миссис Толк не стала бы с ним советоваться по такому делу.
— Ну, — любезно откликнулся он. — Что там приключилось?
— Это насчет убийства, сэр. В вечер убийства Эдна кое-что видела.
Джонни Саммерхейз перевел взгляд своих быстрых темных глаз с Эдны на миссис Толк, потом обратно на Эдну.
— И что же вы видели, Эдна? — спросил он.
Эдна засопела. Слово взяла миссис Толк:
— Конечно, до наших ушей долетает всякое. Что-то слухи, а что-то и правда. Но ведь доподлинно известно — какая-то дама в тот вечер пила с миссис Апуорд кофе. Верно я говорю, сэр?
— Да, думаю, что так.
— Уж это-то правда — нам ведь сам Берт Хейлинг сказал.
Элберт Хейлинг — это был местный констебль, Джонни Саммерхейз хорошо его знал. Говорит медленно, со значением, считает себя важной птицей.
— Понятно, — сказал Саммерхейз.
— Но кто была эта дама — неизвестно, да? Ну вот, а Эдна ее видела.
Джонни Саммерхейз взглянул на Эдну. Поджал губы, словно собираясь свистнуть.
— Вы ее видели, Эдна? Она входила туда или выходила?
— Входила, — сказала Эдна. В ней зашевелилось ощущение собственной важности, и язык развязался. — Я-то была на другой стороне дороги, под деревьями. Прямо где поворот в переулок, там темно. И видела ее. Она вошла в ворота, подошла к двери, постояла там немножко… а потом скрылась за дверью.
Лоб Джонни Саммерхейза разгладился.
— Все правильно, — сказал он. — Это была мисс Хендерсон. Полиции об этом известно. Она сама им все рассказала.
Эдна покачала головой.
— Это была не мисс Хендерсон, — сказала она.
— Нет? Тогда кто же?
— Не знаю. Лица я не видела. Ко мне-то она спиной была, сперва шла по дорожке, потом стояла. Но только это не мисс Хендерсон.
— Как вы можете это утверждать, если не видели ее лица?
— Так у нее волосы были светлые. А у мисс Хендерсон — темные.
Джонни Саммерхейз смотрел на нее с явным недоверием.
— Вчера стояла страшная темень. Разве можно было различить цвет волос?
— А я вот различила. Над крыльцом горел свет. Некому было выключить — мистер Робин и дама, что детективы пишет, в театр уехали. А она прямо под светом и стояла. В темном пальто, без шляпы, а волосы так и блестели. Все я видела.
Джонни медленно присвистнул. Глаза его посерьезнели.
— В котором часу это было? — спросил он.
Эдна шмыгнула носом.
— Чего не знаю, того не знаю.
— Примерно-то знаешь, вот и скажи, — подбодрила ее миссис Толк.
— Ну, девяти еще не было. Я бы колокол с церкви услышала. А половину девятого уже пробило.
— Значит, между половиной девятого и девятью. А внутри она долго оставалась?
— Не знаю, сэр. Ждать-то я больше не стала. И не слыхала ничего. Криков там или стонов, ничего такого. — Эдна даже слегка опечалилась.
Но Джонни
