Лавиния стояла рядом с ним, людям показалось, будто ее волосы и одежда охвачены огнем, все тело окутано дымом, а искры летят до крыши дома. Из этого видения заключили, что она принесет народу великую войну.
Царя обеспокоили эти предзнаменования, и поэтому он посетил оракула своего отца, бога Фавна. Этот оракул находился в роще около источника Альбуны. Сюда сходились люди из всей Италии, ожидая ответа на свои сомнения. Кто приносил сюда жертвенные дары, а затем ложился на ночь на шкуры убитых овец, тот, одурманенный серными испарениями источника, во сне видел чудесные явления и слышал различные голоса, разговаривал с богами и в глубине Аверна беседовал с самим Ахеронтом.
— Сын мой, не отдавай свою дочь замуж за уроженца Лация, — услышал из глубины рощи царь Латин. — Издалека придет жених, кровь которого возвысит наше имя до звезд и внуки которого увидят у своих ног весь земной круг.
Фама, богиня молвы, разнесла это пророчество уже по всей Италии, когда троянские корабли пристали к берегам Лация.
Эней, Юл и другие вожди расположились в тени высокого дерева и стали готовить себе простой обед. Они клали на плоские лепешки, которые служили им как бы столом, дикие плоды. Когда же плоды были съедены, они коснулись зубами и лепешек.
— Вот мы уже и столы едим, голодные, — сказал шутливо Юл.
Это заставило Энея вспомнить прорицание гарпии: там будет положен конец их странствованиям, где голод принудит их есть столы.
— Приветствую тебя, земля, предназначенная мне судьбой! Приветствуют вас, и верные Пенаты Трои! Здесь наш дом и наша родина! — И, окружив свои виски зеленеющей веткой, он обратился с мольбой к богам, и прежде всего к гению места, Теллурию; к земле, к окрестным нимфам и к еще неизвестным рекам.
На следующий день они ознакомились с местностью. Эней отправил сто послов с дарами и со знаком мира — оливковыми ветвями — к царскому дворцу. Пока послы шли туда, чтобы снискать благоволение Латина, сам Эней начал возводить городские стены на берегу моря.
До Латина уже дошла весть о том, что прибыли в незнакомой одежде и грозные на вид мужи. Престарелый царь принял послов во дворце своего божественного предка Пика.
— Если сюда вас забросила буря, — сказал он ласково, — то не пренебрегайте гостеприимством латинов. Ведь это народ Сатурна, которому не нужны законы, чтобы быть справедливым.
От имени послов Энея ему ответил Илионей:
— Не случайная буря и не обманчивая звезда привели нас сюда, но, потеряв свою родину, мы наметили этот город целью своего пути. Спасшись от бури, столкнувшей друг против друга Европу и Азию, мы ищем скромного места поселения для наших старых богов и берега, который не таил бы злого намерения, мы ищем воды и воздуха, которые были бы доступны для каждого. Будем мы достойны твоего царства и не принесем мы тебе ущерба, если ты примешь нас. Другим народам также хотелось бы вступить с нами в союз, но нас заставил Рок отыскивать твою землю. Отсюда происходил предок троянцев Дардан; Аполлон повелел, чтобы мы снова нашли Тибр и священные топи источника Нумика. — С этими словами он преподнес дары Энея, сокровища Трои, спасенные из пламени: золотой кубок Анхиза, царский скипетр Приама, одежды, расшитые руками троянок.
Латин вспомнил пророчество.
— Мы дадим тебе, троянец, все, что ты просишь, — сказал он радостно, — пусть только сам Эней придет ко мне, я пожму ему руку как союзнику. А пока отнесите ему мои слова: есть у меня дочь-девица, о которой оракул возвестил, что она возьмет себе мужем чужеземца, прибывшего издалека. Если меня не обманывает предчувствие, то он — тот, о ком возвестил мне Рок.
Пешком пришли послы Энея, а возвратились на конях: Латин подарил каждому из них по скакуну в богатом уборе, а Энею послал колесницу, запряженную парой коней, происходивших от коней Солнца.
Боль пронзила сердце Юноны, когда она увидела, что Эней уже строит город.
«Если сама я не могу достичь своей цели, то двину богов-небожителей и Ахеронт», — подумала она и устремилась к фурии подземного мира Аллекто.
— Спаси мою честь, — сказала она ненавистнице Аллекто, дочери Ночи. — Расстрой этот брак, ведь ты можешь даже дружных братьев вооружить друг против друга.
Прежде всего Аллекто отыскала Амату и одну из змей из своих волос спрятала у нее на груди, наполнив ее ядом.
— Значит, Лавиния будет женой пришедшего троянца? — обратилась жалобным голосом царица к своему мужу. — Но разве тебя не связывает обещание, которое ты дал Турну? Если уж к этому тебя принуждает приказ твоего отца Фавна и ты желаешь иметь зятем чужеземца, то подумай о том, что чужой землей можно считать ведь всякую область, которая неподвластна твоей царской воле. А затем, ведь если хорошенько подумать, то окажется, что предки Турна происходили из далеких Микен. Это Инах и Акризий.
Когда же она увидела, что Латина не убеждают ее слова, то, объятая яростью, устремилась в лес, увлекая за собой и дочь, чтобы спрятать ее от жениха. Затем она призывает женщин и говорит:
— Послушайте, латинские матери, если ваши благочестивые души не отвернулись от несчастной Аматы, если вас гложет забота о материнских правах, то сбросьте повязки с ваших волос и справьте со мною в лесу оргию в честь Бахуса.
Нарушив мир в доме Латина, фурия направилась в столицу рутулов Ардею и здесь, явившись во сне Турну, стала возбуждать его на борьбу против соперника. Затем она вызвала смятение на берегу моря, где охотился Юл. Здесь она натравила его собак на оленя, принадлежавшего сыновьям Тирра, царского пастуха. Этого оленя сыновья Тирра отняли когда-то от вымени матери, а затем его воспитала их сестра Сильвия, так что олень стал ручным, привык к рукам и столу своей госпожи. К ночи он всегда возвращался со своих прогулок по лесам к приюту пастуха.
Этого-то оленя и погнали собаки по берегу реки, куда он шел, чтобы напиться свежей воды. Юл не был ленив, он нацелился своим оружием и попал в прекрасного зверя. Бедняга прибежал раненый домой и жалобным ревом наполнил дом. Сильвия призвала на помощь пастухов. Те же — ибо яд Аллекто скрывается и в немой тишине леса — пришли кто с чем мог: кто с обожженным колом, кто с дубиной, полной острых сучков. Они столкнулись с троянцами, затеяли бой, и вот уже самый старший сын Тирра, Альмон, падает, сраженный троянской стрелой. Та же судьба постигает престарелого Талеса, самого богатого в Авзонии человека. Он имел бесчисленные
