Троя, так пусть же теперь и имя Трои сгинет.
Юпитер согласился с этим.
— Пусть сохранят древний язык и древний обычай жители Авзонии. Пусть они оставят и свое имя, и лишь кровь их пусть смешается с кровью поселившихся среди них троянцев. Лишь порядок поклонения богам будет установлен по троянскому обычаю. И их всех я сделаю латинами с единым языком. Тот народ, который произойдет от авзонийской крови, увидишь, будет благочестием выделяться среди всех людей и даже среди всех богов. И ни один народ на земле не будет подобно им столь высоко чтить тебя.
И вот Юнона покинула тучу. Юпитер же послал одну из фурий к Турну. Та в образе совы, несущей смерть, испугала Ютурну, которая находилась около своего брата.
— И этот дар я приняла за свою любовь! — зарыдала Ютурна, она рвала на себе волосы, царапала свое лицо ногтями и била кулаками в грудь, так как почувствовала неотвратимую близость смерти. — Если бы Юпитер не дал мне вечной жизни, я могла бы по крайней мере сопровождать своего несчастного брата в царство теней. О, почему земля не может разверзнуть свою глубину, чтобы я, богиня, могла попасть к душам подземного мира?
Сказав так, она покрыла голову синим покрывалом и, тяжело вздыхая, скрылась в волнах глубокой реки.
Турна охватил ужасный страх смерти, когда он не нашел более рядом с собой ни сестры, ни своего возницы. Чувство смертельного одиночества сковало его силы.
Он остался один на один с Энеем, который метнул в него свое копье. Раненный копьем в бедро, опустившись на колени, Турн протянул с мольбой руку Энею.
— Я это заслужил. Пользуйся своим счастьем, — сказал он. — Но если ты можешь сжалиться над бедным отцом — ведь и у тебя был престарелый отец, Анхиз, — смилуйся над сединами Давна и отдай меня моим родным. Ты победил. Теперь латины могут увидеть, как побежденный с мольбой протягивает руку. Твоей женой будет Лавиния. Но не иди дальше в своей ненависти.
Эней уже готов был пощадить поверженного врага, но вдруг заметил у него на плече перевязь Палланта, взятую Турном в виде трофея. Эней вспомнил о жестоком горе, которое причинила ему смерть любимого им юноши. И воскликнул он в гневе:
— Ты надеялся спастись от меня оружием, снятым с моего верного друга! Паллант наносит тебе эту смертельную рану! — и с этими словами отнял у Турна жизнь[75].
Ромул и Рем
Рано утром пришла на берег реки весталка Сильвия, чтобы в свежей воде омыть священную утварь храма; колышущейся мягкой походкой приближалась она к слегка покатому берегу, неся на голове глиняный кувшин. Придя к берегу, она поставила сосуды, а сама опустилась на землю, чтобы немного отдохнуть. Она подставила ветерку свою грудь и поправила растрепавшиеся кудри. И пока она сидела, тенистые ивы, щебечущие птицы и легкий плеск воды убаюкали ее.
Увидел ее Марс и влюбился в нее. Девушка же не знала, что во сне ее обнимал бог. Проснувшись, она промолвила, опершись на иву:
— Какой счастливый я видела сон! Я стояла у алтаря, шерстяная повязка упала у меня со лба, и из нее выросли две пальмы. Одна была выше другой, своими густыми ветвями она покрыла всю землю, а листья ее достигали звезд. Но мой дядя хотел срубить оба дерева, и сердце мое содрогнулось, когда я увидела это. Однако птица Марса, дятел, и волчица защитили обе пальмы.
Так говорила жрица Весты, наполняя кувшин водой. И хотя силы ее уменьшились, она подняла кувшин.
Сильвия стала матерью Ромула и Рема. Когда узнал об этом жестокий Амулий, присвоивший себе царство Нумитора, отца Сильвии, он приказал слугам утопить новорожденных в Тибре. Но вода реки ужаснулась преступлению и нежно вынесла младенцев на сушу. Волчица кормила их молоком из своих сосцов, а дятел приносил им пищу, пока их не нашел Фаустул, добрый пастух, который вместе со своей женой Аккой Ларенцией воспитал обоих.
Когда юношам было по восемнадцати лет, они уже творили суд среди пастухов. Они смело выступали против разбойников и возвращали хозяевам угнанный у них скот. Позднее они убили Амулия и возвратили своему деду царство в Альба-Лонге[76].
Ромул и Рем решили основать новый город. По полету птиц они хотели выяснить, кому из них закладывать стены. Ромул пошел на Палатинский холм, а Рем — на Авентинский. Оттуда они следили за полетом птиц. Рем увидел шесть птиц, а Ромул — двенадцать, так что последнему досталось право закладывать город.
В праздник богини Палесы они начали работу. Они выкопали ров и бросили туда хлебные зерна, затем свезли туда землю с соседних участков и поставили над засыпанным рвом алтарь, на котором вскоре запылало пламя жертвенного огня. После этого Ромул провел борозду плугом, в который были запряжены белоснежный бык и корова. Эта борозда наметила место городской стены. Ромул произнес молитву:
— Юпитер, отец Марс и мать Веста, помогите основанию города! Пусть этот город живет долго и господствует над всем миром!
Юпитер подал благоприятный знак: слева загремел гром и сверкнула молния. Вскоре поднялась стена города. Руководил работой Целер, которого назначил для этого Ромул, приказав ему:
— Позаботься о том, чтобы никто не перескакивал через стены. Тот, кто посмеет это сделать, будет предан смерти!
Рем, не знавший об этом приказе, начал насмехаться над низкими стенами:
— Разве могут они защитить народ? — И с этими словами он перепрыгнул через стены.
Целер убил его лопатой. Когда же Ромул узнал об этом, он проглотил слезы и затаил горе в груди, чтобы показать пример.
— Пусть только посмеет враг прыгать через мои стены! — сказал он.
Но, воздавая последние почести Рему, он дал волю своей тайной скорби, целовал брата, прося прощения у того, кому помимо своей воли причинил смерть. Вместе с ним плакали Фаустул и Акка и будущие граждане города[77].
Квирин
Бог оружия Марс, увидев новые стены и узнав о многих войнах, в которых Ромул оказался победителем, обратился к Юпитеру с такими словами:
— Могущество римского государства уже обеспечено. Теперь нет необходимости, чтобы моя кровь, мой сын служил этому государству. Отдай же отцу его сына. Если второй уже пал, пусть Ромул вместо Рема останется при мне.
«Будет один, которого ты поднимешь в голубизну неба», — обещал ты мне, а словам Юпитера нельзя не сбыться.
Одобрил эти слова Юпитер. От его кивка зашатались оба полюса земли и задвигались плечи Атланта под тяжестью неба.
