особенный? И кто придумал такое дурацкое правило?
– Это правило ввела прабабушка моей матери, – произнесла Аня с предостерегающими нотками в голосе. – И да, город действительно «такой особенный». Во всем мире нет похожего места.
– Тогда этой красотой нужно делиться, а не прятать ее, – парировал Синдер, понимая, что, пожалуй, не очень-то мудро спорить с принцессой. Она все еще не сказала, будет ли он наказан за нарушение комендантского часа.
– Пойдем, – произнесла Аня безапелляционным тоном, хотя и с некоторым пониманием. – Давай вернемся в особняк.
– Как пожелаешь, просто Аня, – сказал Синдер. Это звучало по-дурацки, но ему нравилось, когда она смеялась.
– Ты слишком дерзок и слишком фамильярен, – проговорила принцесса снова с предостерегающими нотками, уже граничащими с гневом. – Ты не должен так со мной разговаривать.
Синдер нахмурился, не понимая, почему она так расстроилась. Он считал это их общей шуткой. Дорога до входа в особняк продлилась недолго, и прошла она в молчании.
Аня повернулась к нему.
– Постарайся донести до своих друзей, что нельзя нарушать комендантский час. Я не собираюсь торчать здесь всю ночь и назначу вместо себя стража. Он не станет проявлять такое же понимание, как я.
Она оставила его у входной двери. Синдер смотрел ей вслед. Красота Ревелана казалась печальным зрелищем по сравнению с Аниной улыбкой.
* * *
Следующим утром первокурсники сели на корабль, который должен был отвезти их в Быстромечие, и четыре дня спустя, в день их прибытия, Синдер стоял на его носу.
Рассвет только занимался, сумерки еще не настали, но блеск, осветивший небо на горизонте, предвещал скорый восход солнца. Взлетали соленые брызги, когда судно ритмично прорезало очередную волну. Чайки парили на сильном ветру, крича непрестанно, без умолку.
Птицы… Синдеру показалось, что они снова и снова выкрикивали одно и то же слово. Что-то вроде «мой».
Тупые птицы.
Движение у ведущего вниз люка заставило его оглянуться. Боунс ступил на палубу и шел в его сторону.
– Не забудь передать от меня привет мастеру Лириду и всем в «Украшенных Сталью», – сказал он, подходя.
– Уверен, что не успеешь встретиться с ними?
Боунс поморщился.
– Хотелось бы, но ты не знаешь моих родных. Их целая куча. Я весь день буду бегать по городу, чтобы со всеми повидаться.
Синдер понимал, что имел в виду Боунс. Семья – это важно. Синдер не помнил свою родную семью, поэтому создал себе свою собственную. Она начиналась с Корал и Райнера в приюте Пресвятой Огненной Девы, простиралась на мастеров и кадетов в «Адептах Украшенных Сталью», а теперь включала и первокурсников из Третьего Директората. Он любил их всех, и мог представить себе, как сложно повидаться с каждым, когда на все про все есть лишь один день. Это было бы невозможно. Решетом воду носить проще.
На самом деле в сегодняшнюю побывку в Быстромечии Синдер собирался посетить лишь «Украшенных Сталью». У него не было времени увидеться с Райнером и Корал. При мысли об этом в желудке забурлило чувство вины, и он утешился осознанием того, что повидается с Корал и ее братом, когда будет здесь проездом в следующий раз.
Несмотря на разочарование оттого, что он не сможет повидаться с первыми друзьями, которых завел, начав новую жизнь, Синдер затрепетал. Он увидится с мастером Лиридом, Фэйном, Мирком и остальными в «Украшенных Сталью»…
Синдер не мог дождаться этого момента. Его переполняло тихое предвкушение, оно мягко жужжало внутри него, словно шмелиный рой вдалеке.
– Скоро увидимся, – сказал Боунс, отрывая Синдера от размышлений. – Мне еще нужно взять вещи.
После того как Боунс ушел, Синдер снова посмотрел вперед, наблюдая за тем, как сумерки медленно окрашивают небо в розовый цвет. Он словно оторвался от корабля и тех, кто его окружал. Его внимание было приковано к небу, а воодушевление утихало по мере того, как оно светлело. Встречая рассвет, он всегда успокаивался, словно от созерцательной молитвы.
Вскоре корабль скользнул в гавань Быстромечия, и его позвал Фэрин, один из эльфов-первокурсников. Аня и Лисандр в последний раз хотели их проинструктировать.
Синдер и Боунс присоединились на корме к остальным первокурсникам – людям, гномам и эльфам. Они стояли плотной кучкой, стараясь не путаться под ногами матросов, которые метались по палубе, готовясь ввести судно в док.
Аня сказала:
– Я хочу убедиться, что вы поняли, как все будет сегодня происходить. Эльфы, гномы и гандхарванцы отправляются прямиком в Карминовый форт. Никакого осмотра достопримечательностей. За это отвечает рейнджер-лейтенант Лисандр. Будучи уроженцами Быстромечия, Боунс, Варк, Дептх и Синдер могут повидать тех, кого посчитают нужным, и прибудут позже. – Ее взгляд ненадолго задержался на Синдере. – Однако все обязаны быть в Карминовом форте к закату. Без исключений. Вопросы?
– Что насчет лошадей? – спросил Мохал.
Ответил Лисандр. Он был похож на повзрослевшего и уверенного в себе Рийна. Очень плохо, что Рийну не хватало благородства и манер брата. Старший эльф всегда был справедлив к Синдеру и общался с ним без высокомерия.
– Мы договорились с конюхами, чтобы они выгрузили ваших лошадей и переправили их в Карминовый форт, – сказал Лисандр. Его лицо приняло строгое выражение. – Не привыкайте к такому положению вещей. В будущем от вас ожидают, что вы сами будете проделывать эту работу.
Синдер хотел бы, чтобы среди вышеупомянутых лошадей был и Вихрь, но чистокровный яваниец был слишком ценен, чтобы им рисковать. Он остался в Третьем Директорате и вовсе не обрадовался такому положению вещей. Вихрь ржал, вставал на дыбы и лягал стены стойла, когда Синдер сообщил ему, что придется остаться в академии. Понадобился не один кубик сахара и не одна морковка, чтобы задобрить и успокоить Вихря, и утром в день отъезда жеребец беспокойно уткнулся носом в волосы Синдера.
– Вопросы? – спросила Аня.
Никто не ответил, и первокурсников отпустили. Их вещи уже были сложены у ведущего вниз люка. Синдер препоясался мечом, тем, что ему подарил мастер Лирид, и ждал вместе с другими, когда корабль причалит. Как только спустили трап, кадеты сошли на берег и зашагали по пирсу.
Быстромечие… Синдер не был здесь почти год. Этот город был единственным местом, которое он мог бы считать домом, и он бросил на него свежий взгляд. Здания были грубыми и безвкусно по сравнению со строениями Ревелана, элегантными, симметричными и сливавшимися с природой. На верфях витали отвратительные запахи испражнений и нищеты. Одетые в лохмотья дети просили милостыню, бедняки ходили сгорбившись, так, словно испытывали за это стыд.
Но была здесь и жизнь: вокруг витала энергия радостного смеха, оживленной дружбы, предвкушения нового дня. Синдер видел ее в грубых шутках, которыми обменивались работники причала, в смехе молодежи, в хорошо одетых людях, торопящихся домой, и в торговцах, общающихся с покупателями – и те и другие хотели получить выгоду от этой встречи.
Все это было полной противоположностью тихой, сдержанной манере эльфов Якша.
В
